Алексей Баев - Цок [СИ]

— Мадам из местных? — поинтересовался Тулин.

— Можно сказать и так, — загадочно улыбнулась Гуляева, но, не выдержав, весело пояснила: — После того как вы меня увезли в Россию, Поль перебрался с Таити сюда, захватив с собой подружку… Мою дальнюю родственницу. Но что-то у них не сложилось, и она сбежала от него к осевшему тут русскому музыканту.

— Поль? — Тулин почесал затылок. — Это не тот ли художник? Но простите, мне казалось, его звали Эжен. Ну конечно! Эжен Анри! Покойный Артур Фаддеевич много о нём рассказывал. Да и Женя назван в его честь. Или я что-то путаю?

— Не путаете, Саша, — подтвердила Мари, не отрываясь от бумаг. — У французов в порядке вещей длинные имена. Вот и он. Эжен Анри Поль Гоген.

— Гоген? — позабыв о хороших манерах, присвистнул капитан. — Это не тот ли Поль Гоген, чьи полотна сейчас…

— Да. Он самый, — Мари подняла голову и печально улыбнулась. — Вы знаете… я не успела. Когда появилась на этом острове, его не было на свете уже десять лет… Он умер тут, на Хива Оа. Здесь же его и похоронили… Говорят, что до самой смерти Поль сидел на берегу и смотрел в сторону Таити, повторяя… Впрочем, кому это теперь кроме меня интересно?

В уголках глаз её показались слезинки. Но быстро достав из ридикюля платок, Мари промокнула их и вновь склонилась над столом. Тулину стало не по себе.

— Простите меня, если сможете… — прошептал он.

— Да что вы, Саша! — женщина подняла голову и открыто улыбнулась, показав белоснежные зубы. — Я злилась на вас лишь в первые месяцы и давным-давно простила. Знаете, Артур Фаддеевич частенько вслух размышлял о судьбе… Теперь-то я понимаю, что в главном он был прав. Не корите себя за юношескую шалость, Александр Андреевич. Вы ж не собирались продавать меня в рабство, а действовали исключительно из лучших побуждений… Во всяком случае, так вам тогда казалось. И потом… Вы столько сделали для нас с Женей, а Поль… Даже не представляю, что было бы, останься я с ним на Таити. Он казался очень интересным человеком, но у любого гения прескверный характер. Мне ж не было и восемнадцати. Юная дурочка! Влюбилась на всю жизнь… Знаете, Саша, я даже рада, что люблю его до сих пор таким, каким знала почти двадцать лет назад… И, в конце концов, есть плод нашей любви. Женя. Я скоро увижу его и уже никогда не покину.

Тулин улыбнулся.

— Эжен был в восторге, когда его перевели на тихоокеанские линии, — произнёс Алексанр Андреевич. — Он, поверьте мне, милая Мари, никогда не терял надежды разыскать вас. Да… Это судьба, что мы вновь встретились.

— Спасибо, Саша, — улыбнулась в ответ Гуляева. — Да. Судьба. Скажи мне тогда, что моим ангелом-хранителем и самым добрым другом станет человек, похитивший меня из дома, я б точно не поверила. Более того, швырнула бы в негодяя камень! Помните, какая я была дикая?

Мари звонко рассмеялась, и, стукнув по бумаге штампом, протянула папку Тулину.

— Держите ваши документы… Что ж, а теперь я с искренним сожалением вынуждена проститься с вами до завтра.

— Как удивительно, Мари… — задумчиво проговорил Александр Андреевич. — Я всё насчёт судьбы… Старичок «Гермес», на котором вас увезли с родины, доставит вас обратно. И тот самый Тулин, который посмел похитить прекрасную туземку, с превеликим удовольствием берёт на себя обязанность вернуть далёкому сказочному острову самое прекрасное его сокровище.

— Скажете тоже, сокровище, — сказала Мари, став серьёзной. — Посмотрите на меня, Саша. Через каких-то три года мне исполнится сорок. А ещё через несколько лет я буду совсем старая, жутко некрасивая и вообще никому не нужная. Даже тому самому сказочному, как вы говорите, острову, на который вы меня повезёте. Моей родиной давным-давно стал Петербург. Просто я этого ещё не сознавала, когда бежала оттуда, чтоб разыскать Поля. Сейчас я б с удовольствием вернулась обратно. Но, боюсь, ныне это невозможно. Такая творится жуть! А на Таити я плыву лишь с одной целью — очень хочу увидеться с Женей. Я соскучилась! Впрочем…

— Да, вам пора, Мари. — Тулин взял папку подмышку и, надев фуражку, поднялся со стула. — Завтра в полдень жду вас у причала. Надеюсь, «Гермес» вы узнаете? Старичок потерял немного лоска, но ещё пыхтит нам на радость.

— «Гермес» я узнаю в любом порту, — улыбнулась женщина. — Спасибо вам, милый Александр Андреевич. И до завтра.

— До свидания, Мари, — попрощался Тулин и, откланявшись, вышел из конторы…

Даже на таком потрёпанном океаном судёнышке, как «Гермес», ходу до Таити было чуть больше трёх суток. Погода стояла прекрасная, поэтому пароход покинул Атуону по расписанию. Тулин уступил свою каюту Мари. Сам же, захватив вахтенный журнал, дневник и карты, на время перебрался в один из шести пассажирских полулюксов. Кроме Гуляевой на Таити отправилась пара пожилых французов и вышедший в отставку британский полковник, оглядевшийся на Хива Оа и решивший, что такая глушь ему абсолютно не подходит. Слишком уж малочисленное и скучное здесь общество.

Тулин же, наблюдая за пассажирами, не без основания полагал, что сэр Джекоб, так звали отставника, имел несколько иную причину для смены места жительства. Неугомонный старикан оказывал такие знаки внимания Мари Гуляевой, что будь на её месте другая, более внимательная особа, та давно б ответила на притязания завидного холостяка. Или согласием, или десятком звонких пощёчин. Но Мари, казалось, полковника вовсе не замечала. Она, когда Тулин был не занят, общалась исключительно с ним, в другое же время стояла на палубе и, погрузившись в воспоминания и думы, глядела в океанскую даль, не обращая ровным счётом никакого внимания на вертевшегося поблизости рыцаря.

Французы большинство времени проводили в каюте. Мадам, плохо переносившая качку, постоянно лежала, а подкаблучник муж терпеливо внимал дурацким капризам и ставил супруге всевозможные компрессы. Вероятнее всего, бесполезные.

Столовались пассажиры вместе. К ним всегда присоединялись капитан со старпомом. Обеды и ужины проходили невероятно весело. Французы с моряками беззлобно посмеивались над настойчивыми, но, увы, тщетными ухаживаниями бравого полковника. Пожилой вояка, в свою очередь, раскатисто хохотал над манерными ужимками престарелой пары. А Мари с Тулиным не без интереса внимали жуткому вралю — старшему помощнику — любителю запрячь в лодку ездовых пингвинов и поохотиться с арбалетом на канадских бегемотов. Никто ни на кого, конечно же, не обижался. А превосходное вино и ставшие традиционными соревнования в изысканных тостах, неизменно дополнявшие каждое застолье, придавали трапезам старого европейского шарма.

После ужина, когда солнце уходило за горизонт, а на небо выплывал в звёздной свите яркий серп молодого месяца, все пассажиры, кроме Мари, разбредались по каютам, а капитан с помощником отправлялись делать обход. После него Тулин присоединялся к Гуляевой, и они, окутанные вечерней прохладой, стояли на носу «Гермеса» и предавались общим воспоминаниям. Порой грустным, иногда весёлым, но всегда очень приятным.