Вероника Кунгурцева - Дольмен [litres]

– А долго эта Лена училась у вас? – спросила Елена, с замиранием сердца ожидая ответа.

– Да нет, недолго, она пришла в класс в самом конце учебного года. А почему это вас интересует?

Елена махнула рукой, дескать, ей-то что, ей это совершенно безразлично, да вот соседка обмолвилась как-то об этой девочке, она потому и спрашивает, просто разговор зашел. И Елена ретировалась из кабинета.

Это посещение ее обнадежило: значит, не все в заговоре, кого-то не успели еще предупредить. Была, выходит, девочка-то! Была, говорят, только вся вышла. Что-то уж слишком вовремя уехала Лена Лебедева! И что – однофамилица, что ли, с Клавиной внучкой? Журналы-то школьные ведь не подделаешь, там в списках есть Лена Лебедева. Да и детей в заговор не вовлечешь, дети правду скажут, им рот не заткнешь, ребятишки знают, что была Лена Лебедева, и все тут, хоть ты их режь!

Только как возник заговор? С какой целью? Зачем им это надо? Почему они хотят лишить ее прошлого? Лишить воспоминаний, целого куска жизни! И какого куска! Пускай будущего не случилось, но было же начало! И была жертва! Да, самое главное – была жертва, она пожертвовала ради них всем, а они… Сама, считай, легла под жертвенный нож! Молодость на них положила – и вон что получила взамен! Ладно, они этого не оценили, черт с ними! Но нагло замалчивать, делать вид, что ничего не было… Что совсем этого не было! Как будто она не жила на свете и ее жизнь не в счет! А только их жизнь, вот в эту минуту проходящая жизнь, считается взаправдашней, а то время, когда жила она, когда она была молода и прекрасна, – несчитово! Не выйдет! Нет, не выйдет, господа сегодняшние!

К вечеру опять явилась Алевтина, принесла продукты, как будто мать у ней безногая да безрукая, сама не дойдет до магазина! Елена живо отстранила дочь от плиты, взялась жарить-парить, варить настоящий кофе, как Боря, бывший муж, любил. Спросила у Алевтины, как Самолетов-то поживает, не женился еще? Та пожала плечами:

– Ты же знаешь, меня это не интересует.

– В тюрьме-то недолго его тогда продержали, обошлось все? – прихлебывая чай (кофе она себе не позволяла, только других кофеем потчевала) полюбопытствовала Елена.

– В тюрьме? – всполошилась Алевтина. – В какой еще тюрьме? Я ничего про это не слышала. – И опять она уставилась в нее тем взглядом, дескать, ага, понятно, опять у матери с головой не в порядке, крыша, дескать, едет.

– Сергея-то ты не оценила, дочка, – сказала ядовито Елена. – Я так понимаю, хороший он был мужик, держаться надо было за него руками и ногами. А этот Пачморга ведь еще неизвестно…

– Какой Пачморга?! – воскликнула, руки в боки, Алевтина. – Врач-то твой? Да нужен он мне больно!

– Какой еще врач? – залепетала Елена. – Никакой он не врач! Он же из милиции, тьфу, полиции!

– Не знаю, какой такой Пачморга в полиции работает, а твой лечащий врач в… ну там, где ты лежала: Николай Иванович Пачморга.

Сердце Елены ухнуло, и покатилось, и покатилось… Николай Иванович Пачморга – врач в психушке, вот что хочет Аля сказать, да не может выговорить.

На следующий день Елена отправилась в больничный городок. Доехала, как положено, на 122-м автобусе, пошла в регистратуру, спросила Николая Ивановича Пачморгу… Сказали, что он в отпуске. Ага, обрадовалась Елена, концы-то с концами и не сходятся! В отпуске он… вот насмешили! На словах-то все есть, а на деле – ничего! Да и чьи это слова-то, одной Алевтины! Да Клавы, которая мямлит не разбери чего. Да она и всегда такая была! Клаву напугать – раз плюнуть! Тем более корреспондентке НТФ! Бедная Клава думает, что Алевтина всесильна, раз на центральном телевидении работает. А вот нету же Николая Ивановича Пачморги! В отпуске, дескать… Конечно, Аля просчитала, что она сюда пойдет, дала взятку этой регистраторше, вот и все дела. Ну, ничего, ничего!

Елена стала озираться по сторонам, если она тут лежала, неужто ничего не вспомнит?! Походила по коридорам, дошла до какой-то двери, куда ее не пустили. Нет, ничего ей здесь не знакомо. Она вышла и снаружи оглядела здание с решетками на окнах: нет, ничего она тут не помнит. Мимо психушки она, конечно, сто раз проходила, да вот не далее, как… ну да: когда шли к моргу с Поликарпом и Сашей, чтобы выкрасть тело кентавра и похоронить его.

Елена двинулась в гору, по старым следам, увидела гаражи, обошла их кругом и нашла черное пепелище.

Вот же, вот, пожалуйста! пожарище, место погребения Мирона Иксионида! Она чуть не заплакала. А они хотят доказать ей, что ничего не было и что она с ума сошла! Елена нагнулась, разгребла палочкой жирную черную землю – и выковырнула подкову с выбитым иксом. Она охнула, заоглядывалась, ища свидетелей, и, всплескивая руками, запричитала: «Да вот же! Вот же – доказательство, прямое вещественное доказательство, и не буду я больше верить никому и ничему. Не обманете-с!»

Елена спрятала подкову кентавра на антресолях и внезапно наткнулась на свою ольховую шкатулку, а раскрыв ее, убедилась, что перстня с рубином нет на месте. Еще одно доказательство! Куда перстенек-то делся, если она не расплатилась им с шофером грузовика, который доставил их с раненым циклопом на Пластунку? И тут же Елена обнаружила книгу Медеи, обернутую в газету «Аргументы и факты». Полистав, обнаружила запись про «котел омоложения». Она кивнула и поцеловала книгу. Не-ет, ее не проведешь, она тертый калач! У нее сплошные вещественные доказательства, а у них одни отрицающие реальность слова.

Вечером она молча положила книгу перед Алевтиной. Но дочка едва взглянула на вещественное доказательство – и отодвинула книгу в сторону. Потом подперла рукой лоб и долго молчала, уставившись в стол. Елена раскрыла книгу в нужном месте – и опять пододвинула к Альке, но та даже оттолкнула книгу.

– Алевтина! – строго произнесла Елена. – Я понимаю, ты хочешь сказать, что я рехнулась, ты хочешь представить мать не знай кем, зачем только тебе это надо, хотелось бы спросить?! Но вот же: вот книга, вот рецепт, и он действовал, я была девочкой, Леной Лебедевой, мне пришлось так назваться, потому что я, старуха, пропала! Помнишь, меня даже чуть в тюрьму не посадили за то, что я сама себя якобы убила! Это надо же было додуматься до такого! Смех один! А потом мы с Сашей искали отца одного… товарища… и нашли его в пещере, он был… тоже не совсем человек, но это не имеет значения, – заторопилась Елена. – На свете всякое случается. Да ты должна все это знать, ты же по рации с нами связывалась! Его на мосту убили! А потом этот, Эрехфей, который землю-то стал трясти, его надо было вернуть на место, туда, откуда он родом, и Поликарпу пришлось принести меня в жертву…Ну, не совсем убить, я ведь живая осталась, только вернулась в себя, в свое старое тело, и груди одной лишилась! Зато небось лук теперь удобно будет натягивать! – попыталась она пошутить, хоть ей не до шуток было.