Галина Липатова - Паладинские байки

И едва он высунул голову, как на нее опустилось что-то круглое и металлическое.

Раздался гулкий «баммм!», и паладин потерял сознание, выпустив из руки свою добычу.

Первым ощущением после темноты был холод. Прохладный воздух холодил голую кожу. Вторым ощущением – обездвиженность. Паладин рванулся, пытаясь освободиться, и очнулся окончательно.

И разразился проклятиями.

Он лежал на широкой кровати старшей фрейлины, за руки и ноги привязанный к столбикам балдахина крепкими шелковыми шарфами. И был совершенно голый.

Но не это повергло его в изумление, а то, что вокруг него на кровати расположились три молодые фрейлины, новенькие, Альберто их толком даже по именам не знал. Одеты они были только в крайне откровенное нижнее белье.

– Сеньориты, немедленно отпустите меня! – старательно давя испуг, как можно жестче сказал Альберто. – Я королевский паладин!

Фрейлины почему-то рассмеялись, и одна из них, кажется, по имени Лукреция, сказала презрительно:

– Как же, ври больше. Да если ты паладин, то я – королева фей.

Альберто дернулся в путах, но шарфы оказались очень крепкими.

– Чем угодно клянусь! Я – паладин Альберто Аквиллано…

Он не смог договорить: вторая фрейлина, рыжая и худая, чьего имени он не мог вспомнить, сняла с себя чулок, быстро скатала в комок и резко запихала ему в рот. Чулок был не слишком свежий, и Альберто чуть не стошнило.

Третья фрейлина, крепенькая шатенка Клара, уселась на его ноги и провела ладонью по его промежности, пощупала мужское достоинство:

– Девочки, а у нашей ведьмы-то губа не дура. Гляньте, какого жеребчика она себе оторвала!!! А нам, скотина такая, запрещает…

– Угу, – поддакнула Лукреция и сказала, стараясь подделать голос под Анну:

– «Запомните, девочки, никаких мужчин!!! Вы здесь для того, чтобы служить королевской семье, а не распутничать!»

Клара скривилась:

– У-у-у, ведьма. А сама к себе мужика водит, еще и в паладинские тряпки переодевает, как будто этим кого-то можно обмануть.

Рыжая, обнаружив, что Альберто почти вытолкнул кляп языком, быстро стянула второй чулок, запихнула кляп на место и затянула его чулком, завязав на Альбертовом затылке узлом. Содрала с его волос, увязанных в хвостик, тесемку, и сгребла их в горсть, пропустила через кулак пару светлых локонов:

– Точно что. Таких златокудряшей среди паладинов я что-то не видела.

«Конечно, не видела, дура, потому что ты здесь всего два месяца!!!» – подумал Альберто и снова задергался в путах. Положение было совершенно идиотским, одна надежда, что старшая фрейлина сейчас зайдет и увидит это непотребство… Но эту надежду тут же убила Клара, спросив:

– Лу, ты хорошо заперла купальню? Ведьма нам не помешает?

Лукреция хищно осклабилась:

– Не помешает. Заперла на ключ, а изнутри там скважина воском залеплена. Так что пока уборщицы не откроют, будет она там сидеть. А тут изнутри заперлась на швабру. И ничто нам не помешает всласть развлечься с ее сердечным другом, а, девочки?

И девочки рассмеялись.

Клара снова принялась лапать Альбертову промежность, и паладин с ужасом почувствовал, как у него там поднимается и твердеет.

– Ого! – рыжая наклонилась и по-хозяйски пощупала. – Чтоб мне лопнуть, но тут же целых девять дюймов! Мне даже как-то страшно стало.

«Жаль, что не настолько, чтобы оставить меня в покое!» – мрачно подумал Альберто, с ненавистью глядя на свой собственный мужской орган.

– А мне нет, – пожала плечами Лукреция. – Мне интересно.

Она наклонилась и, сжав своими пышными сиськами мужественность паладина, принялась тереться об нее. Мужественность стала еще тверже и больше.

Альберто закрыл глаза и подумал о том, будет ли считаться нарушением обета, если сейчас его, связанного, оттрахают эти сумасшедшие девки. Скорее всего, нет. Но почему-то эта мысль его совсем не обрадовала, наоборот.

А еще вспомнилось, как он, когда был помоложе, иной раз в мечтах воображал себе подобную ситуацию: как прекрасные дамы его связывают, а потом делают с ним все, что хотят. И это не считается нарушением обета. Но вскоре Альберто эти мечты мечтать прекратил, когда услыхал похабный анекдот о паладине, которого в лесу поймали и оттрахали сиды, а он после того возблагодарил за это Деву – мол, и досыта, и без греха. И с тех пор Альберто ревностно придерживался обета, даже к Марионелле не ходил, разве что изредка самоудовлетворялся в кладовке с метлами и швабрами на третьем этаже, как и многие его сотоварищи.

И тут он сообразил простую мысль: «Я же ведь паладин! Так… надо бы хоть силовым ударом попробовать их с кровати сбросить…». Альберто попытался сосредоточиться на потоках сил и набрать хоть немножко маны. Получалось очень плохо – и потому, что очень мешало растущее возбуждение, и потому, что от удара всё еще мутилось в голове.

– Эй, я тоже хочу, – оттолкнула Лукрецию Клара. – Дай хоть лизнуть, что ли.

Лукреция отодвинулась, а Клара стала на карачки, наклонилась к паху Альберто, по-собачьи высунула широкий розовый язык и смачно провела по всей длине его орудия, от основания до головки, а потом обратно.

У паладина аж в глазах потемнело, таким острым было это ощущение, и он подумал, что, пожалуй, зря не ходил к Марионелле, раз уж младшая кастелянша-полуфейри была единственной дозволенной паладинам женщиной, и то лишь, так бы сказать, частично.

Вся накопленная мана с почти слышным пшиком развеялась… Но тут сквозь отчаянье паладин почувствовал, как по его руке от столбика кровати бежит что-то мелкое, шерстистое и с хвостиком. Тут-то он наконец сообразил, что это за существо. Всего лишь крысенок, чудом выживший после магических экзерсисов придворных магов. Видимо, магия его как-то изменила, что он так и остался мелким, зато усищи и хвост отрастил как у здорового пасюка.

Между тем Клара облизывала мужское достоинство паладина так жадно, словно это был огромный леденец. Лукреция и рыжая пялились на это, затаив дыхание, и потому пасюка заметили лишь когда тот по Альбертову животу добежал до самого лобка.

Клара взвизгнула, подскочила, свалилась на пол с кровати, Лукреция отшатнулась, и они с рыжей ударили друг друга головами.

И тут же раздался грохот, швабра, которой была заблокирована дверь, треснула пополам, дверь распахнулась, и на пороге возникла высокая фигура в банном халате, с длинными черными распущенными волосами и с кочергой в руке. Альберто с облегчением и одновременно диким смущением узнал старшую фрейлину.

Преступницы, увидев ее, застыли, охваченные ужасом. Анна Марипоза вошла в комнату, не спуская с них тяжелого взгляда больших темных глаз. Остановилась посередине, несколько мгновений смотрела на Альберто и полуголых фрейлин, потом рявкнула, указывая кочергой на дверь: