Мария Дахвана Хэдли - Магония (ЛП)

Однако этого достаточно. Я пою ноту на магонийском, которая значит «подъём». Дэй присоединяется нотой пониже, как подводное течение, отчасти «подъём», отчасти «больше».

Я чувствую, как сердце снова колотится, и вижу, что пульс на шее Дэя бьётся почти в унисон с моим.

Его нота становится громче, как и моя. Мы вместе усиливаем звук, и в процессе я замечаю, что моя рука у него на груди, над сердцем, там, где должен быть Свилкен.

Я отдергиваю ладонь, будто ошпарилась.

И жутко краснею. Не знаю, как это выглядит на магонийской коже. Дэй улыбается мне и с закрытым ртом пропевает другую ноту. Затем слегка ударяет меня по грудине. Дверца открывается для Милекта, что застает меня врасплох. Так странно интимно. Милект подлетает и занимает место внутри.

Я как можно спокойнее хлопаю по груди Дэя, которая тоже открывается как окно. Его кэнвр слетает со своего насеста в лёгкое.

Дэй вдруг так же смущается, как и я.

– Мы вместе, – говорит Дэй. – В плане Зэл. Если не справимся, будут последствия.

– Было бы очень неплохо, знай я весь план. Так что если хочешь рассказать, сейчас самое время.

– Когда ты была ребёнком, то спела что-то, что подняло целое озеро с поднебесья, превратило его в лёд и снова опустило. Это легендарно и незаконно. Подводники весьма заинтересовались, как и Маганветар. Если ты сделала такое, то на что ещё способна?

Под нами качается палуба. Я смотрю на оснастку, где на верёвке, поддерживающей парус, сидит Джик. Её лицо полно любопытства и подозрения.

Встретив мой взгляд, она отворачивается.

Дэй внимательно смотрит на меня, а затем касается рукой кончиков моих пальцев.

– Я сейчас спою тучу. А потом вместе – дождь.

Он издаёт визгливый звук, который режет слух, и появляется миниатюрное облачко. Свилкен поёт вместе с Дэем, и между нами в ледяном воздухе появляется капля дождя. Я открываю рот и выдуваю дождь, как дуют на свечку на день рож…

Тут я вспоминаю о шоколадном эклере.

– Что мне пожелать? – спрашиваю я Дэя, который смотрит на меня, но не понимает, о чем я.

Мой ветер всё ещё между нами. Без подсказки я превращаю капельки в лед. В каждой призме крошечная радуга.

– Ты должна научиться это делать. – Дэй хмурится. – Эти песни пели с зарождения Магонии. Ты не можешь просто придумывать новые.

Милект соглашается с Дэем. Он кратко поёт со Свилкеном.

«Подчинение, обязанность», – поют птицы из наших грудей.

Я вздыхаю, беру другую руку Дэя, и мы поём вчетвером.

Одна песня. Четыре голоса сплетаются воедино. Небо вокруг становится безумно ярким. Меня трясет. Дэй передо мной, смотрит мне в глаза. Песня приятна, но глубоко в груди собирается напряжение.

Что-то сейчас случится. Я чувствую, как мы держим друг друга, пока наши голоса сплетаются.

Я смотрю, как моток верёвки на палубе взмывает, призываемый нашей песней, а доски начинают расходиться. Команда с палубы взлетает в воздух, но не по своей воле. Мы их поднимаем.

Я чувствую, как что-то начинает отделяться где-то далеко внизу, и смотрю через перила на океан. Восстаёт такая огромная волна, что я не вижу её края. Вода тянется к нам.

Дэй наклоняется ко мне, а я – к нему, и мы поём в лёгкие друг друга. Каждая клеточка моего тела зовёт. Ноты сияют, и я чувствую, будто мы поднимаемся, но не просто так. Мы поднимаемся, чтобы упасть.

Он тоже чувствует это. Мы поём цунами, пока я не прихожу в себя и не отстраняюсь, тяжело дыша.

– Прекрати! – выдавливаю я, хотя всё тело понуждает продолжить, хотя мне самой хочется петь. Если это называется пением, я хочу петь вечно, но не могу. Дэй выглядит таким же измотанным, как и я.

– О, – выдыхает он. Я никогда прежде не видела его удивлённым. – Ой.

Он пошатывается.

Волна с гулом складывается обратно в океан. Моё сердце замедляется.

Я думаю, на что способно цунами. Думаю о том, что создала волну из ничего, из воздуха, из дыхания.

Способность, о которой все говорили. Моя сила. Теперь я её знаю. И наша сила. Её я тоже понимаю.

Пугающее ощущение.

Изумительное ощущение.

Дэй дарит мне легкую улыбку, и я тоже пытаюсь улыбнуться, всё ещё чувствуя головокружение.

– Я вернулась, – говорит Аза, стоя на пороге моего дома. – Вернулась домой.

Я держал её за руку по дороге в больницу.

Держал её за руку, когда Аза умерла.

Продолжал держать за руку, пока мне не сказали, что больше нельзя.

Читал отчёт коронера.

Осталось лишь тело. Её тело.

Я часто дышу.

Я сейчас отключусь? Дышу слишком часто? Собираюсь закричать?

– Ты на что пялишься? – обрывает меня Аза в своём классическом стиле.

Мираж. Я бреду по Сахаре. Я умирающий, что смотрит на игру света. Но нет, свет только что звонил и стучал в мою дверь. Свет смотрит на меня, поджав губы.

– Аза, – говорю я. Больше ничего не могу из себя выдавить. Даже близко не могу.

– Джейсон Кервин, – говорит она. – Я тоже рада тебя видеть.

Аза протягивает мне руки. Не синюшные.

Она пришла, чтобы…

Нет, я…

Она прижимается губами к моим губам, очень быстро – совсем не по-мертвецки или по-призрачному, – и прежде чем я успеваю понять, что происходит, отстраняется и снова на меня смотрит.

Я могу упасть или убежать или…

…супербыстро просчитать вероятность произошедшего путешествия во времени (невозможно), наличия доппельгангера (представить себе не могу), тайной сестры-близняшки, претворения в жизнь фильма Хичкока, явления вертиго.

Точно, вертиго. Последовательность пи рвётся наружу, но я сдерживаюсь. На ум приходит организация циклов, но я остаюсь в сознании и не позволяю себе поддаться ни одной из форм сумасшествия.

За полторы секунды я сравниваю стоящую передо мной девушку с образом Азы.

Эта выглядит здоровой. До странного здоровой. Не видно привычной сети вен, просвечивающих сквозь кожу. Я уже привык наблюдать, как кровь течёт по телу Азы, но теперь лишён этого зрелища. Её губы не просто не синюшные, она их накрасила. Щёки розовые. Одежда незнакомая. Не уверен, что хоть однажды видел Азу причёсанной.

В последний раз её странные бездонные глаза были закрыты. Я сам их закрыл. А теперь она…

Аза раздражённо всплескивает руками:

– Ты что, вообще мне не рад?

Такой знакомый голос – немного сварливый, немного обиженный. Но не задыхающийся. Просто в голове не укладывается.

– Я думала, ты обрадуешься. Поверить не могу, что ты меня даже не обнял. Я тебя поцеловала.

Моё сердце стучит так сильно, что стёкла должны дрожать. Я сгребаю Азу и прижимаю к себе так сильно, как только могу, и она не задыхается, не кашляет. Аза в моих руках. Она в моих…

В последний раз, когда я её видел, она была мертва. Я отстраняюсь и смотрю на Азу.