Мария Дахвана Хэдли - Магония (ЛП)

Тело охватывают какие-то непонятные эмоции.

– Ладно. – Слёзы, что копились внутри меня четыре недели, подступают к горлу и, хотя к этому времени я уже должен был их выплакать, льются из глаз. – Ладно, Аза, – выдавливаю я между всхлипами. – Ладно.

Она смотрит так, будто никогда раньше не видела плачущего человека. Я вытираю лицо подолом футболки.

Затем иду на кухню, умываюсь холодной водой и пытаюсь взять себя в руки.

– Ты заходила к себе домой? – спрашиваю сквозь шум льющейся воды. – Заходила ведь?

– Ещё нет.

Я оборачиваюсь. Аза стоит прямо за мной. Я не слышал, как она подошла.

Аза суёт пальцы под струю, отдёргивает и смеётся. Затем смотрит на меня, наклонив голову.

– Почему нет? – спрашиваю я.

– Не говори моим родителям, что я здесь. И своим тоже.

– Но твои папа и мама думают, что ты мертва.

Вытаскиваю сотовый из кармана, нахожу нужный номер, показываю ей, но она отбирает телефон и кладёт его на стол немного резко, немного подчёркнуто.

– Ты мне веришь? – спрашивает Аза. – Тогда слушай. Мне нужно узнать, что ты нашёл за время моего отсутствия. Нужно, чтобы ты всё мне рассказал. Это важно. Предметы, даты. Всё. Ты что-нибудь нашёл, Джейсон Кервин?

– Я…

– Что-нибудь падало с неба? – перебивает она и мило улыбается. – В день моих похорон? Расскажи, что знаешь. – И снова наклоняется ко мне. Я отшатываюсь к раковине. – Что, если я скажу: в небесах был корабль? Что ты ответишь, Джейсон Кервин?

Я секунду молчу и говорю:

– Магония.

За окном раздаётся шум подъезжающей машины. Мамы. Я выглядываю и вижу, как они достают пакеты с покупками.

Оборачиваюсь – Аза пропала.

Нет. Она скрючилась под столом и смотрит на меня огромными глазами.

Я опускаюсь рядом на колени.

– Всё в порядке. Это просто Ив и Кэрол.

– Кто?

– Мои мамы, кто же ещё?

Аза отчаянно трясёт головой:

– Никто, кроме тебя, мне не поверит. Им нельзя знать, что я здесь.

Я протягиваю ей ключи от машины. Аза мгновение непонимающе на них смотрит, затем яростно кивает:

– «Камаро».

Она произносит слово осторожно и странно. «Ка-марр-о».

– Ага. Уходи через заднюю дверь. Встретимся в машине, – говорю ей, а сам иду к парадной двери, чтобы встретить мам. Вроде бы случайно рассыпаю покупки, выигрывая ей время.

Затем возвращаюсь на кухню. Ни следа пребывания Азы.

Украдкой смотрю в окно. На улице всё ещё шторм. Деревья гнутся, моросит дождь. Смотрю в небеса – там ничего. Ни кораблей, ни молний. Лишь мягкое серое ничто.

Аза горбится на переднем сиденье машины, возясь с ручками. Бормочу мамам, мол, забыл что-то в школе. Они приятно удивлены, решают, что я передумал, прислушался к ним и прекратил упрямиться.

– Я же тебе говорила, всё образуется, – обращается Ив к Кэрол, затем вопросительно на меня смотрит.

Я не обращаю внимания, хватаю ноутбук и сумку и выскакиваю наружу. Стучу в дверь водителя. Аза непонимающе на меня смотрит, затем, будто что-то вспомнив, указывает на пассажирское сиденье.

Она не умеет водить. Я…

Я обхожу машину и открываю пассажирскую дверь.

– Едем к твоим родителям.

– Я ещё не готова, – отвечает она. – Им нельзя ничего знать. Если только они уже не знают?.. Они знают о Магонии, Джейсон? Что ты им сказал?

– Я ни с кем не говорил о Магонии с тех пор, как мы смотрели видео с кальмаром. Твои родители знают, что ты умерла. Давай просто съездим проверим, дома ли они?

Она вздыхает:

– Корабль станет меня искать. Скорее всего, уже ищет.

Никак не могу привыкнуть, что она говорит без труда.

Аза заводит машину, включает «дворники». Затем поворачивает руль – вообще без усилия, хотя он тугой. Её руки расслаблены.

Мы отъезжаем от моего дома. Аза колеблется.

– Налево, – подсказываю я, и она слушается. – Теперь направо.

Аза резко поворачивает направо, не обращая внимания на запрещающий знак.

– Я люблю тебя, Джейсон.

Смотрю на неё.

– Ты меня любишь?

– Конечно, – отвечает она после секундного замешательства. – А ты меня нет?

Я всё смотрю на неё.

Она едет быстрее, чем разрешено, и не обращает внимания на дорогу. Только на меня.

– Здесь налево, – говорю я.

Мы приближаемся к дому Азы.

Эли выходит на крыльцо. Я жду, что Аза притормозит, но нет. Эли видит мою машину, приподнимает руку и машет.

Аза не останавливается, не смотрит налево – вообще никак не реагирует, просто едет.

Волосы по-прежнему собраны в аккуратный хвост.

– Куда мы едем? – спрашивает она.

– Здесь налево, – говорю я. – А теперь сюда.

Мы проезжаем сквозь кованые ворота вверх по холму.

– Сюда.

Останавливаемся на кладбищенской парковке. Живых никого – дождь, будний день, – зато полно мёртвых. Кладбище вдали от города, на достаточно высоком утёсе, с которого открывается хороший обзор.

Одно из мест, заложенных первопроходцами. Ближе к Богу, если выше и опаснее. Всегда гадаю, как же люди затаскивали сюда гробы, пока не изобрели машины. Наверное, та ещё работёнка. Вспоминаю, как мы принесли сюда Азу.

– Кладбище? – переспрашивает она, выходя из машины. – Серьёзно? Посмотри на меня, дурачок. Я же здесь, с тобой.

Может, я вздрагиваю. Может, нет.

– Подумал, вдруг ты захочешь посмотреть, где мы тебя похоронили.

– Не особо. Мне небезопасно так светиться.

Она смотрит на облака, отчасти выжидающе, отчасти уверенно.

– Хочу, чтобы ты увидела свою могилу, – говорю ей.

Конечно. Мне нужно, чтобы она прочла надпись на надгробии.

Любуюсь на её прекрасный профиль, как она смотрит вверх, склонив голову набок, – но Аза всегда была красивой.

– Не хочу, – медленно отвечает она. – Расскажи мне о подзорной трубе, и куда ты её отослал. Я знаю, она у тебя. У нас мало времени.

Подходим к её могиле. Та ещё не заросла травой, но камень здесь. Надпись на нём гласит:

«Аза Рэй,

Верь сердцу своему,

Если огнём охвачены моря

(Живи любовью,

Пусть даже звёзды все погаснут)».

Аза молчит. Моросит дождь. Её волосы намокли, футболка прилипла к телу.

– Это Каммингс, – говорю я. – Ты мне о нём рассказала.

Она не двигается. Я смотрю на неё.

– Эти стихи о том, что не стоит обращать внимания на то, каков мир. Не стоит волноваться, кто злодей, а кто герой.

– Глупо, – отвечает она.

– Ещё там в конце «ты моё солнце, моя луна и звёзды», – говорю ей, потому что это нужно сказать.

На камне я не стал бы писать. Никогда.

– Любовное стихотворение. Серьёзно? – переспрашивает Аза.

– Оно написано тем, кто понимал: смерть всегда вмешивается в любовь. Тем, кто прошёл войну.

Не говорю ничего о вечности, но подразумеваю.

Аза медленно кивает и трёт лоб. Что-то в ней на секунду приоткрывается. Она смеётся – принуждённо, отчаянно.