Мария Дахвана Хэдли - Магония (ЛП)

Магонийцы – то есть мы – слишком отличаются, чтобы сойти за людей. Что случится, если я спрыгну с корабля и не умру? Что теперь со мной сделают на земле?

Где-то в глубине души я всё ещё надеюсь, что, возможно, мне удастся вернуться домой…

Но нет. Никаких «возможно». Не удастся.

Наверное, Эли сейчас в школе, на алгебре. Заучивает столько формул, что хватит рассчитать размеры мира. Или на английском, запоминает слова, чтобы описать, как однажды ночью сестра покинула её посреди снежной бури.

Я никогда не узнаю, кем Эли станет.

А она никогда не узнает, что я тут, наверху, учусь…

Что же я учусь делать?

Я стискиваю зубы и забираюсь на такелаж чуть ниже Дэя. Смотрю в никуда, жду, когда же он заговорит, но он молчит. Просто с тревожным видом пялится на облака.

Что-то меняется. Я не Дэй, приученный выполнять приказы.

Я чувствую неуверенность, но и ярость, пронизывающую все прочие эмоции.

Дэй протягивает мне руку, и я осторожно поднимаюсь. А оказавшись рядом, вплотную, ощущаю правильность происходящего. Он смотрит в небеса.

– Это первая казнь на моей памяти, – говорит Дэй, и я чувствую, как он дрожит.

– Ага. На моей тоже.

На миг я вспоминаю свой прерванный сон, где Джейсон идёт сквозь тёмный воздух поднебесья, протягивая ко мне руки. А потом с усилием выбрасываю мысли о нём из головы, отпуская навсегда. Это лишь сон из прошлого.

Джейсон подводник.

А я магонийка.

Перед рассветом Джик заходит ко мне в каюту. Мой кэнвр спит вместе с остальными в загоне, а я, предположительно, тоже вижу пятый сон.

Я что, пропустила дежурство? Но тогда пришёл бы Дэй, а не Джик. У неё нет надо мной власти.

– Тебе надо кое-что знать, – шепчет Джик после небольшой заминки.

Я сажусь, приготовившись слушать.

– Я его кормлю, – говорит она.

– Кого?

– Птицу капитана. Это входит в мои обязанности.

– Но Ведда…

Джик показывает мне руку с пальцами унизанными металлическими кольцами и трясёт ею.

– Никому из нас нельзя верить. Ведда? Дэй? Они что, убедили тебя, будто в Магонии всё замечательно? Магонийцы враждуют друг с другом, а мы, пернатые, находимся у них в подчинении. Разве ты никогда не задумывалась…

– О чём?

– Кто из прислуживающих тебе ростре и кэнвров делает это по доброй воле? А кто вынужденно?

То, что она имеет в виду, наконец-то до меня доходит.

– Твой Милект – лёгкоптица и предан капитану. Ей же даровали сердцептицу, и когда она утратила связь с ним, то отказалась его отпускать.

– На что ты намекаешь? Просто скажи уже.

– Кару предал Зэл. Её собственный кэнвр отказался петь с ней. Ты уверена, что понимаешь мать? Уверена, что веришь ей?

Кое-что у меня в голове встаёт на место.

– Я не прошу тебя освободить ростре, – говорит Джик. – Время бунта ещё настанет. Кое-кто из нас приближает его. Некоторые действуют изнутри. – Она смотрит на меня с вызовом. – Аза. Если Зэл добьётся своего, некоторые места на земле исчезнут.

– Ей нужны лишь воздушные растения, – пытаюсь я защититься, но сама чувствую, насколько не уверена в собственных словах.

Джик смотрит на меня:

– Ты видела, что она сегодня сделала? Зэл нарушила слово. Отказать в праве на последнюю песнь? Это против всех магонийских законов, – шепчет она яростно, будто я дура и ничего не знаю. – Ты веришь женщине, не давшей другому спеть последнюю песнь? Твоя мать, Аза Рэй, преступница. У неё нет чести.

Это уже слишком.

– Ты смеешь ставить под сомнение решение капитана, ростре ? – перебиваю я и слышу, как неправильно, нечестно звучат эти слова.

Джик ощетинивается и холодно смотрит на меня:

– Её кэнвр восстал против неё. Теперь он безумен и сломлен. Что станет с тобой, если не сумеешь выполнить её план?

Я вскакиваю на ноги.

Сую небольшой ножик в сапог. Наматываю верёвку на руку. Надеваю тёплую одежду. Если Джик права и Кару жив, значит, он зовёт на помощь. Зовёт меня.

Если он предал Зэл, она его убьёт. Я не могу этого допустить.

Не после

Лей

Просто не могу.

Что-то у двери шевелится. Там Ведда. Её глаза светятся.

– Птенец, Джик хочет неприятностей. Не слушай её.

Перья на плечах Джик топорщатся, словно на ней мотоциклетная куртка. Глаза расширяются. Она выпячивает свою голубую грудь. Рядом с Веддой Джик кажется маленькой, как подросток.

Как я.

– Я не хочу неприятностей, – возражает Джик. – Я хочу справедливости. Ты слышишь крики Кару не меньше моего.

– Кару призрак, – напряжённо заявляет Ведда.

– Мы все знаем, что это не так. Капитан сказала, мол, он призрак, и мы по её приказу объявили беднягу мертвым, но птица живёт в мучениях. – Джик снова поворачивается ко мне. – Ты можешь помогать капитану. Или помочь нам. Ты сильнее, чем она когда-либо была…

Ведда хватает Джик за крыло и шипит ей на ухо:

– Хватит! Оставь её. Оставь сейчас же.

Джик разворачивается и выходит.

Убедившись, что она далеко, Ведда смотрит на меня.

– Что бы ты ни задумала, птенец, – не надо. Это не кончится добром ни для тебя, ни для той птицы. Кэнвр капитана безумен.

– Но не мёртв.

Я полностью одета и готова, по причине, которую сама не готова обдумать, выйти на холод.

Когда я прохожу мимо, Ведда хватает меня за волосы.

– Тебе меня не остановить…

Но она и не пытается. Лишь заплетает мне косы странно знакомым образом.

– Что ты делаешь? Это капитанский узел?

– Нет. Твой.

Я смотрю в зеркало. Волосы стянуты в тугие косы и закручены наподобие раковин моллюска.

– Он принадлежит тебе, – тихо повторяет Ведда. – Равно как и твои разум и воля.

Я гляжу на себя, на неё. Слушаю её слова. Но только открываю рот, чтобы поблагодарить, как Ведда меня обрывает:

– Если кто спросит – ты сама выбрала эту причёску, птенец. Я стюард, а не революционерка.

Итак, я иду охотиться за призраком.

Спускаюсь по лестнице в камбуз, ворую там ломоть хлеба и кусочек солёного свиного мяса.

Я напряженно прислушиваюсь к голосу Милекта. В загоне наверху ещё горше.

Там птенцы, ещё не натренированные петь со своими магонийскими хозяевами и не связанные с ними. Милект и Свилкен учат малышей. Те сопротивляются, пытаются вырваться из цепей. Когда магониец умирает, его кэнвр разделяет участь хозяина, но не по своей воле. Его убивают. Их нельзя связывать с другим магонийцем. Связь сохраняется до конца.

Господи, прямо как обычай сжигать жену с телом погибшего мужа.

«Сдержанность», – щебечет Милект.

Он обращается к птенцам, муштрует их. Тот ещё командир. Так же он муштрует и меня. Слышу, как Зэл на палубе отдаёт приказы команде.

Интересно, она вообще спит?

Из её каюты доносится тихий шум крыльев. Я не колеблюсь. Никто не посмеет войти сюда без разрешения. Никто, кроме меня.