Антон Емельянов - Маска из другого мира

— Никакого, — ответил вместо меня сикигами. — Идем, Виктория. Они могут говорить что угодно, но ты видела и видишь правду. Здесь тебе не рады, а там ты сможешь раскрыть свой потенциал на все сто процентов. Ты особенная, но в этом мире такое не ценят…

Вика отвернулась и теперь стояла спиной ко мне и всем остальным. Ден-сикигами, наоборот, внимательно следил за происходящим своими светящимися желтыми глазами. Все молчали, наблюдая, как Вика медленно уходит в портал к беснующимся хутхэнам. На мгновение она замерла — то ли испугалась, то ли задумалась.

А я вдруг понял самое главное: что слова не работают просто так. Эта истина была так же элементарна, как и горька — ни уговоры Артемия Викторовича, ни наши пламенные возгласы поддержки, ни моя жалкая попытка оставить Вику здесь, в нашем мире, не работали. Потому что это были только слова — а от них ведь так легко отказаться… Вот та же Акико сначала яростно защищала Вику, а потом унизила, ткнула носом в ее природу, в ее выбор. И это ее совершенно не смущает. А я… клялся сам перед собой, что смогу защитить, но не сделал для этого ровным счетом ничего. По факту, наоборот, ускорил ее уход появлением сикигами, которое сам же и спровоцировал.

Слова не важны, когда нет поступков. Именно поэтому тот же Артемий Викторович всегда говорил на репетициях, что спектакль рождается из мизансцен, а не заученных слов. Если вы помните, что делаете, какие действия совершаете, какие отношения у ваших персонажей, вы сыграете что угодно. Даже если напрочь забыли свой текст. Так и было, когда мы готовили новые пьесы, когда играли старые. Но почему-то я ни разу еще не задумывался о том, что в жизни тоже важны действия, поступки, а не слова. Наговорить-то можно что угодно… И плевать, насколько удачными окажутся фразы. Если они не подкреплены делами, грош им цена. И грош цена моей силе, доставшейся, как оказалось, ценою чужих мучений.

Не хочу! Не хочу так больше жить! Хочу чего-то другого! Настоящего! И плевать, что придется испытать ради этого…

Я провел рукой по кусочку маски на своем лице. По осколку, который дал мне так много и еще больше отнял — обычную жизнь, спокойствие и стабильность. Теперь это был всего лишь образ, игра в человека, подмена слабости заемной силой. Труффальдино… Совсем недавно я строил планы, хотел добраться до места с почти целой маской, завладеть ею, обрести вечную молодость, а затем и бессмертие. Но сейчас я вдруг понял, насколько мелко все оказалось, когда дело дошло не до драки, а до простых человеческих чувств. Здесь мне маска вообще ничего не дала, лишь опротивела после полученного от сикигами знания.

Отняв от лица руку, я с недоумением разглядывал белый осколок в своей ладони. Не знаю, сколько прошло времени, пока я не осознал, что это образ Труффальдино слез с меня, будто старая кожа. Или самая обычная театральная маска.

— Что происходит? — в меня вперились недоуменные взгляды.

Ребята держали строй, было видно, что они еле сдерживали себя, чтобы его не нарушить. Но каждый буквально выворачивал шею, желая увидеть это собственными глазами.

— Как такое может быть?

— Опои меня сатир, у него осколок в руке!

— Ты ведь живой, почему маска свалилась? Это невозможно!

— Такое разве бывает?

— Ничего не понимаю!..

— Ты… лишился образа? — удивленно протянул Иванов. Он так удивился, что даже бросил строй и подошел ко мне, явно не веря своим глазам. — Как это возможно? Как?

Я ничего не ответил — потому что на самом деле не знал, как так получилось. Медленно повернул ладонь, осколок маски соскочил с нее и шлепнулся на пол. Просто бесформенный кусок белого материала, ничего особенного. И ничего, что можно было бы назвать мощным оружием из другого мира. Словно пластмассовый детский пистолетик вместо грозного боевого ствола. А ведь все просто! Я перестал верить в слова — в то, что является сутью образа Труффальдино, основой всех его способностей. И маска просто не смогла больше на мне держаться, мы стали слишком разными.

— Миша? — это Элечка все-таки не выдержала, подошла и слегка коснулась пальцами того места, где еще недавно на моем лице была маска. — Труффальдино?

Труффальдино? Нет, теперь это не мое имя — ни первое, ни второе!

— Уже, по всей видимости, нет, — я покачал головой и тут же закрыл лицо руками, резко почувствовав острую боль.

В кожу будто впивались сотни, тысячи мелких иголок, затем я почувствовал настоящий ожог, вскрикнул… И вдруг все неприятные ощущения пропали в один момент, хотя ребята уже все-таки нарушили построение, бросившись мне на помощь. Я вновь почувствовал на своем лице маску, но это был уже не тот жалкий кусочек. На мне красовался полный, стопроцентный образ, и я чувствовал, как наливалось силой мое тело. По венам бежала кровь, она же стучала в висках, зрение стало невероятно острым, а сами глаза перестали бояться света, как это было с образом Труффальдино. Я стал лучше слышать и ощущать запахи, пока еще, правда, путаясь в обилии поступающей в мой мозг информации.

Мир изменился, и это касалось не только стандартных пяти чувств. Я внезапно стал видеть больше, чем нужно, и это пугало. Вот у Элечки пульсирует красным шея, я слышу, как она трудно глотает. А вот руки Нины — они покрыты тонкой розовой сеточкой. Правый бок Кирилла, там, где располагается печень, пульсирует желтым… У Панча явно что-то с глазами, они будто налиты кровью. Костик с багровыми пятнами на носу, Артемий Викторович с мигающей левой грудиной. Что происходит? Что такое я сейчас вижу?

Я обвел взглядом своих друзей, режиссера, даже забывчивых — они тоже смотрели на меня, во все глаза следя за моей трансформацией. И в каждом направленном в мою сторону зрачке я ощущал страх. Недоумение, лекгий испуг — а потом снова страх. Животный, липкий и необъяснимый.

Только Бейтикс смотрел на меня с понимающей ухмылкой. А я почувствовал неладное, когда увидел на полу антисцены тень с непропорционально вытянутым носом… Черт, образы же не отражаются в зеркалах. Впрочем, я уже и так знал, что увижу, если это правило вдруг отменится. Не нос, а длинный птичий клюв, очки, широкополая шляпа и просторная мантия. Чумной Доктор.

— Вот ты и понял, как становятся такими, как я, — усмехнулся Бейтикс, подойдя ко мне ближе. — Ты разочаровался в собственном образе и легко потерял его. Понял, что надо действовать, а не болтать, как вы это любите в театрах. Что ж, давно такого не было, но — добро пожаловать. И запомни еще кое-что. В образе Чумного Доктора нет ни клочка кожи хутхэна. Это особенность маски хранителей нашего мира. Носи ее с гордостью.

Вся наша труппа, включая понурившегося и немного жалкого Артемия Викторовича, смотрела на меня с широко открытыми глазами, такая же реакция возникла у тюзовцев. Единственным, кто довольно улыбался, по-прежнему оставался Бейтикс. Хотя нет… Лже-Ден оскалился, явно наслаждаясь происходящим. Неужели не боится, что все может пойти наперекосяк, что Чумной Доктор — не я, а чекист — отдаст своим людям приказ атаковать и ударит сам? С другой стороны, чего ему опасаться — Вика приняла свою сущность и уже полностью перешла из нашего мира в тот. Сейчас она стояла в полукольце хутхэнов, которые боязливо тянулись к ней мордами, дергаясь от каждого резкого движения. А что касается сикигами… Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.