Алёна Жукова - Страшная Маша

Витя, скорчив обиженную физиономию, нехотя подчинился, но один карман держал за уголок, не выпуская. Маша подошла, шлепнула брата по руке. Камень упал ей под ноги.

– Ну вот что ты за человек? – разозлилась. – Как можно тебе верить? Врешь на каждом шагу и не краснеешь. Уверена, что и про тетрадь все неправда. Никуда ты ее не выбрасывал, просто спрятал и собираешься торговаться, кто больше даст – мертвецы или Антон. А на то, что мы с мамой из-за этой тетради поссорились, тебе плевать.

– А что ты предлагаешь? Если маме отдадим, то Антон заграбастает и научится выращивать камень, а если тетрадь сжечь, то есть на тот свет отправить, то мама все равно будет считать, что мы ее украли.

– Надо с мамой поговорить и все ей объяснить.

– Так она нам и поверит.

– Ладно, – Маша сбавила обороты, понимая, что Витя прав. – Ты только скажи, тетрадь у тебя?

– В коробке с конструктором.

– Надо спрятать понадежнее. Мама сейчас на все способна, даже на обыск. Лучше всего, если тетради в доме не будет. Думай, куда ее деть.

– Придумал! Мы тихонько подбросим тетрадь в мамин шкаф так, чтобы она сразу бросалась в глаза. Но подбросить надо не раньше, чем утро субботы, прямо перед отъездом. Мама обязательно тут же позвонит Антону и радостно сообщит, что едет к нему с тетрадью. Мы не виноваты! А дальше самое важное – в электричке у нее украдут сумку.

– Кто украдет?

– Мы.

Покрутив пальцем у виска, Маша выдохнула: «А смысл?»

Раздосадованный Машиной непонятливостью, Витя кипятился:

– Она любит поспать в электричке, мы вытащим из сумки все, что там есть, и тетрадь тоже. Спрячем у себя в рюкзаках. Пустую сумку унесем в последний вагон и оставим там. Когда она проснется, поднимет всех на уши. Будут искать вора, и сумку найдут, или не найдут…

– Бедная мама, как она будет переживать, что пропал кошелек с деньгами и ее косметичка.

– Кошелек она найдет, вернувшись домой, и обрадуется, как удачно забыла его на тумбочке у двери. Ну, как план?

– Не очень, если честно, но идея хорошая. А скажи, разве не обратят внимания пассажиры на двух странных детей, шагающих по поезду с женской сумкой?

Витя задумался, такое ему даже в голову не пришло, но тут же выпалил: «Сумку прячем в полиэтиленовый хозяйственный мешок. Вдвоем ходить не надо. Ты пойдешь. На тебе будет куртка с капюшоном и рюкзак. Сойдешь за мальчика. Ты и так на девочку мало похожа. Люди подумают, что какой-то сиротка ходит по вагонам и клянчит деньги, а я останусь на месте, буду маму контролировать и отвлекать, если она проснется. В этот раз мы едем без тети Вали, у нее в городе дела. С тетей Валей это будет в сто раз труднее. Это наш шанс.

– Витька, что из тебя вырастет? – покачала головой Маша, но улыбнулась. – Надеюсь, не главарь уголовного мира.

Всю ночь черная бусина мертвика настаивалась в стакане с водой, чтобы стать лекарством для кролика, а утром за завтраком, выпив сок из пакетика, Маша перелила туда целебную воду и завинтила пробку. Пакет был симпатичный – на нем красовался щекастый румяный малыш и яблоки, тоже щекастые и румяные. Торопливо упаковывая коробочку в школьный рюкзак, а мертвик в браслет, Маша вспомнила, что зоомагазин открывается намного позже, чем начинаются занятия, а значит, никак не получится напоить Федю с утра. Руки опустились, но выхода не было – значит, надо появиться на первых уроках, а потом прикинуться больной и слинять с последних двух.

Страх, что она не успеет вылечить Федю, и необходимость соврать покрыли ее лицо красными пятнами, а лоб испариной, но у классной даже вопросов не возникло, и Машу отпустили домой.

Машин вечный обидчик – Костя Мякин, преградил ей путь. Выхватив из ее рук рюкзак со словами: «А давайте проверим, куда наша Маша собралась? Может, на свидание, а тут у нее трусики запасные?», вывалил все содержимое на парту. Расшвыряв по сторонам ручки и тетради, заметил упаковку сока. Выкрикнув: «Мой любимый яблочный!», отвинтил крышечку. Глотнув, скривился: «Фу, гадость какая! Это не сок. Может, моча? А, Маша? Анализы идешь сдавать?» Остаток жидкости он вылил в цветок на подоконнике. Маша набросилась на него с кулаками. Он отбежал на приличное расстояние и заржал, но вдруг поперхнулся и схватился за голову.

Маша, рыдая, запихивала вещи в рюкзак, понимая, что спешить уже некуда, что Феде конец – воды в коробочке осталось пару капель. Выскочив из класса, она даже не оглянулась, а было на что. Ребята обступили Костика, глаза которого налились кровью, как у кролика, и полезли из орбит. Мякин матерился, тер глаза кулаками, хотел бежать за Машей, но натыкался на парты. В дверях он сослепу налетел на учителя. Тот приказал дежурному отвезти Мякина в медпункт, а всем остальным сесть на свои места. Класс был возбужден, шепоток волнами перекатывался между рядами. Не дождавшись, когда все успокоятся, учитель не выдержал и начал урок, но вдруг сбился и замолчал. Что-то необъяснимое происходило с неприметным комнатным растением, стоящим на подоконнике: за пару секунд из середины хилого кустика выстрелил побег и лопнул, разделившись надвое. Получились листья-уши, покрытые серебристым пушком. Они немного подросли и зашевелились. Учитель сморгнул, вытер лоб, но листья продолжали вертеться в разные стороны, словно подслушивая перешептывания учеников. «Надо бы у биологички спросить, что за растение такое, – подумал учитель. – Хорошо, что никто в классе не заметил заячьих ушей, иначе бы урок был сорван».

В зоомагазин Маша влетела, как ракета, и могла взорваться, если бы вдруг в клетке не оказалось Феди, но он там был и сразу унюхал подружку. Федя повернул к ней жующую голову и выглядел уже не так плачевно, как вчера. Хозяйка магазина даже пошутила, что Федя, наверное, страдал от любви, что ему вообще ничего не надо, только бы Маша приходила и гладила его за ушами. Сегодня Федя хорошо поел и, похоже, раздумал помирать. Маша вынула кролика из клетки, обняла. Выцедив из коробочки пару капель, налила в ладошку и поднесла ее к Фединым губам. Кролик передернул носом и уткнулся мордой в мокрую ладонь, ненадолго замер, а когда поднял голову, на его глазах уже не было молочно-голубой пленки. Прозрев, Федя перепугался. Все, что его окружало, было чудовищно большим и безобразным, даже любимая Маша. От страха он впал в ступор, пришлось вернуть его в клетку. Ничего не сказав хозяйке, Маша тихонько улизнула, взглянув напоследок в сторону неподвижно сидящего на задних лапах Феди. Она подумала, что будет лучше, если прозрение Феди хозяйка свяжет с внезапным чудом, а не с Машей.

Вернувшись домой раньше всех, Маша вынула из коробки с конструктором тетрадь и погрузилась в ее изучение. Почерк, которым она была исписана, напоминал растянутую пружинку. Все буквы в словах связывались между собой линиями и крючочками, а заглавные украшались странными выкрутасами. Сначала она не могла разобрать ни слова, а если и получалось угадать, то смысл был все равно не ясен. Единственное, что удалось понять, – профессор родом из Предгорья, тут похоронена его сестра Любовь Шумилова, то есть тетя Антона. Больше никаких биографических сведений не было. Все остальные записи содержали в себе формулы и числа, представляя собой научные исследования природы черного камня. Только специалист в этой области мог понять суть.