Макс Фрай - Новая Дикая Охота. Рассказы для живых [сборник litres]

Эрика тогда была совершенно уверена – теперь уже и не вспомнить, то ли сама сочинила, то ли в кино увидела, то ли вообще во сне, – что если по-честному ехать всю дорогу зажмурившись, глядя в пёструю темноту под веками, не подсматривая, что творится снаружи, ни на миг не открыв глаза, можно оказаться в каком-нибудь другом городе. Очень похожем, но всё же – другом. Он будет отличаться от прежнего некоторыми деталями, и это можно заметить, если смотреть внимательно. Ну и плюс, конечно, должно повезти.

Не то чтобы Эрике плохо жилось на своём месте. Нормально жилось. То есть ей, конечно, хотелось иметь отдельную комнату, а не общую с младшей сестрой, и учиться не в своём, а в «Б» классе, куда попали все дворовые подружки, и чтобы родители не ругали, когда, заболтавшись с девчонками, возвращаешься позже восьми, но этим её недовольство судьбой, в общем, исчерпывалось. Сама понимала, что у неё хорошая жизнь. Просто обычная, как у всех, совершенно не сказочная. А Эрика хотела чудес. Чтобы можно было летать на воздушных шариках, из папиной шляпы каждый вечер вываливались подарки, а куклы начали по-настоящему, а не «мама» писклявым механическим голосом говорить. И чтобы вместо продуктового магазина через дорогу открылась волшебная лавка с эликсирами и кристаллами, а на пустырь за домом приехал бродячий цирк. И чтобы картинки в книжках хоть иногда оживали, а на чердаке завёлся дракон, добрый и не особо прожорливый, с которым можно дружить. И чтобы на площади у дворца, который теперь стал скучным музеем, по ночам танцевали нарядные призраки мёртвых принцесс. И чтобы парк, где всей семьёй гуляли по воскресеньям, превратился в настоящий волшебный лес.

После каждого интересного фильма и книжки, к списку её желаний добавлялось ещё несколько пунктов: в реке должны завестись русалки, под землёй появятся тайные коридоры, ведущие в разные волшебные страны, в холме пускай живут феи, а соседка тётя Луиза, красивая и весёлая, по секрету признается, что она – зловещая ведьма, и твёрдо пообещает: «Вырастешь, я тебя всему научу». Словом, ничего из ряда вон выходящего, вполне обычный набор девчачьих фантазий, включавший, конечно, и волшебные палочки, и бальные платья, и светящиеся леденцы, и дружбу с прекрасными принцами, как без них.

Игру с троллейбусами Эрика придумала, когда ей было уже лет десять. Раньше просто возможности не было: её всюду возили взрослые, не отпускали одну. В сказки она тогда уже не особо верила, но ещё грустила, что чудес в мире нет, и втайне надеялась, что, может быть… ладно, не русалки с драконами и, конечно, не принцы, но хотя бы призраки и тайные подземелья всё-таки где-нибудь есть. И когда сочинила правило: «Если всю дорогу ехать, зажмурившись, выйдешь в каком-нибудь другом городе», – имела в виду, конечно, город, в котором найдётся место для хоть каких-то чудес.

Играла всегда по-честному. Не давала себе поблажек. Не пыталась договориться с собой: «Чур, сегодня пусть не считается, поеду с открытыми, один раз можно, ничего не случится», – потому что точно откуда-то знала: ещё как случится! Игра закончится навсегда.

Сколько раз незнакомые взрослые дёргали Эрику: «Девочка, тебе что, плохо? Тебя укачало? Почему ты закрыла глаза?» – она только жмурилась ещё крепче и бормотала почти беззвучно, потому что ужасно стеснялась чужих: «Такое задание, в школе сказали». Как ни странно, после этого от неё отставали. Слова «школа», «задание» почему-то всегда гипнотически действовали на всех.

Всё равно, конечно, с посторонними взрослыми было непросто, особенно когда спешно пробиваешься к выходу, и все на тебя орут. Но Эрика была упрямая, не сдавалась. То есть на самом деле и сдавалась, и уступала, конечно, как все нормальные люди, но именно в этом вопросе – нет.

Подростки обычно бросают детские игры, даже вспоминать о них потом не хотят. Но Эрика очень долго свою не бросала, потому что время от времени – часто! да почти каждый раз! – действительно замечала разницу между городом, где села в троллейбус, и тем, где вышла, совершенно необъяснимую для неё. То охранник спортивного комплекса стоит одетый в старинную военную форму, то среди воробьёв прыгает какая-то странная птичка, жёлтая как лимон, то в окне обычной библиотеки появляется яркий плакат, написанный странными значками-картинками, немножко похожими на иероглифы древних египтян. А однажды на месте продуктового рядом с домом, куда её постоянно посылали за хлебом и молоком, оказалась – не волшебная лавка, конечно, но что-то вроде того, магазин с часами, компасами и барометрами, красивыми, как в кино. Он, кстати, так никуда и не делся, в смысле, не превратился обратно, не стал опять продуктовым, а закрылся, уступив помещение мастерской по ремонту компьютеров и телефонов, только когда Эрика уже закончила школу, значит, как минимум, лет через шесть.

С этими мелкими, но, несомненно, чудесными переменами вообще получалось странно – одни, промелькнув, исчезали, так что Эрика потом сама уже не могла понять, что было, а чего не было, зато другие оставались надолго, если не навсегда. То есть плакат с египетскими глазами и рыбами из окна библиотеки быстро убрали, и охранник спортивного комплекса больше никогда не ходил на работу в старинной форме, и стаи жёлтых птичек-лимонов в городе так и не завелись, но, скажем, тот же магазин с барометрами ещё долго работал, как самый обычный, можно было хоть каждый день туда заходить. И трёхметровый макет средневекового замка, однажды появившийся в сквере напротив художки, до поздней осени простоял. И карусели, внезапно возникшие в парке зимой, занесённые снегом, весной заработали, а взрослые уверенно говорили, что карусели тут были всегда. А статуя русалки на набережной так и стоит до сих пор, уже потемнела от времени. Да много чего ещё.

Самое удивительное в этой истории, что Эрика никому не рассказывала про эту свою игру. Хотя не любила секреты, тайны хранить не умела, всё на свете могла разболтать. Но тут испугалась, что выйдет, как в сказке, где герой проболтался, и всё, чудеса закончились, феи и эльфы ушли. Да и какой смысл рассказывать, если всё равно никто не поверит, засмеют, назовут фантазёркой, объяснят, что так не бывает, и тогда, чего доброго, сама перестанешь верить в свою игру. И так всё зыбко, ничего не докажешь, не то что другим, себе. Просыпаешься утром, и уже самой непонятно, что действительно от игры изменилось, а что всегда так и было, просто раньше не замечала, а теперь наконец обратила внимание, вот и всё.

Иногда случались совсем уж странные вещи, о которых Эрика, будь её воля, сама бы хотела забыть. Слишком трудно и жутко помнить такое, чего не можешь понять.

Например, как по дороге с очередной тренировки, зажмурив глаза, всю дорогу думала: вот бы в том городе, куда я сейчас приеду, папа снова жил с нами, как будто ни с кем никогда не ссорился и не уходил. А когда вернулась домой, родители вместе готовили ужин, папа принял её расспросы, где он ночевал, за глупую шутку, и это, конечно, было отлично, но всё равно же жуть.