Марина Ефиминюк - Наследница

– Почему же сегодня? Четыре месяца назад.

– И вы по сей день не вспомнили свое имя?

– Вспомнила, конечно, – вынужденно призналась я, – правда, не сразу.

– И? – Он выжидательно изогнул брови и даже сделал приглашающий жест рукой.

– Что «и»? – чувствуя, что второй раз повторить фееричный бред насчет потери памяти не имею никакого желания, раздраженно огрызнулась я. – Я же уже объяснила, что у меня потеря памяти, и я не могу сказать имя.

– Вы полагаете, что на этом все?

– Судя по вашему решительному лицу, вы готовы терзать меня до утра, – прямо заявила я. – Так что мой ответ – нет, я не полагаю, что вы меня оставите в покое и со Святыми Угодниками отпустите домой.

Дознаватель глубокомысленно моргнул и, видимо, не найдя в голове законного способа вызнать имя, продолжил допрос:

– Это ваш пес? – Он указал пером на питбуля, прикованного цепью к крюку в стене.

– Я не имею к этому псу никакого отношения.

Зверь недовольно заворчал из своего угла.

– А он так не считает, – ухмыльнулся страж.

– Вы думаете, что у пса есть какое-то мнение? – изогнула я брови и повторила: – У пса ?

Потрепанное чудище покусало стража, едва не вогнавшего в меня арбалетный болт, а потом дало деру. Но когда меня привезли в предел, оно оказалось тут как тут. Пса, нападавшего на любого, кто протягивал ко мне хотя бы руку, хотели пристрелить, но вывести его не могли, а пачкать каменные полы кровью в здании предела – не хотели. Другими словами, жизнь животине спасли трусость и лень стражей.

– Какая у него кличка?

– Откуда мне знать? Спросите у его хозяина. Пес как пес – четыре лапы, один хвост.

– Но ведь именно из-за вас он накинулся на стража.

– Вы сейчас обвинили меня в том, что бойцовая собака напала на человека с арбалетом? – удивилась я.

Дознаватель кашлянул в кулак. По всей видимости, бедняга-страж ломал голову, как вести допрос с девицей, оборачивавшей каждое слово в редкостную чушь.

– Откровенно говоря, ни я, ни вы, ни жертва не знаем, почему пес напал на него, а вас так и вовсе там не было, – заметила я. – Может, у пса неприятные ассоциации с людьми в зеленых плащах? Может, его щенком пнул человек в таких же сапогах, какие были на вашем сослуживце?

– То есть от знакомства с псом вы отпираетесь?

– Послушайте, суним дознаватель, я не хочу показаться грубой, но почему вы все время говорите о животном так, как будто пытаетесь найти для него статью и посадить в тюремные казематы?

– На вашем месте, дорогая хозяйка пса, я бы сам побоялся тюремных казематов.

– Вы меня только что назвали «дорогой хозяйкой пса»? Я этого пса сегодня впервые увидела.

– Отпираетесь? Тогда что ж вы делали в клубе?

– Совершенно точно, вы не захотите этого знать.

– Отчего же?

– Ладно, – вздохнула я. – В клубе я следила за человеком, который около месяца назад меня похитил и пытался продать. Помните, недавно накрыли аукцион людьми? Вот стражи нагрянули как раз, когда за меня шел торг.

– Эм? – У блюстителя порядка сделалось странное лицо.

– Я уверена, что если похитителю заплатить, то он скажет, кто из родственников хотел от меня избавиться. Понимаете?

Бедняга явно ничего не понимал.

– У меня есть подозреваемый, но нет доказательств. Когда я пришла в клуб, то даже не догадывалась, что там устраивают собачьи бои. Не то, чтобы я о них прежде не слышала, но все равно удивилась. В общем, я упала. Пес меня увидел, что-то у него в голове сверкнуло, и он решил, что меня необходимо защищать. Так, малыш?

В ответ питбуль басовито гавкнул, а дознаватель вздрогнул.

– Вы видели вспышку? – спросил он осторожно.

– Фигурально выражаясь, – пояснила я. – Не знаю, может, псу блондинки в платьях цвета пыльной розы нравятся.

Взгляд дознавателя невольно скользнул по глубокому вырезу моего заляпанного собачьей кровью платья.

– Так вот хозяева клуба решили, что я подыграла питбулю, и стали меня шантажировать.

– Как шантажировать?

– Очень просто, хотели стрясти золотых, но тут появились стражи, и меня едва не ранили арбалетным болтом. Кстати, если бы это случилось, то, боюсь, мой судебный заступник разнес бы ваш предел на камушки. Вы о Кастане Стомме что-нибудь слышали? Он становится зверем, когда дело меня касается. Почти как этот вот питбуль, – кивнула я в сторону пса.

Судя по всему, дознаватель о Кастане слышал и как-то уж больно нервически оттянул пальцем ворот плаща, словно в ледяной каменной коробке мучился от невыносимой духоты.

– И ведь вы не врете, – с нечеловеческой тоской в голосе произнес он.

– Нет, – покачала я головой. – Согласитесь, только сумасшедшая станет врать перед кристаллом, распознающим ложь.

Некоторое время помолчав, он вдруг начал что-то строчить в блокноте и будто между прочим бросил:

– Вы уверены, что мы арестовали вашего похитителя?

– Поможете его найти в каземате?

– Помогу, – согласился дознаватель и, снизив голос до бормотания, предложил: – И забудем про арбалетный болт.

– Легко, – согласилась я. – Я же говорю, что страдаю потерей памяти. Иногда болезнь прямо-таки волнами накатывает.

Дознаватель заговорщицки кивнул и уточнил:

– Вы имя своего похитителя знаете?

– Знаю. Генри.

– А фамилия у Генри?

– А про фамилию я ни разу не спрашивала.

Возникла странная пауза. Перо дознавателя замерло над листом серой бумаги.

– Нима, вам ведь есть, куда идти? – мягким тоном уточнил он и аккуратно закрыл блокнот.

– Почему вы закрываете блокнот? – всполошилась я. – А как же Генри?

– Генри найдется, – без зазрения совести соврал он.

– Слушайте, тут такое дело. – Я чмокнула губами. – Идти-то мне есть куда, но вот только не на что. Когда меня страж схватил, я выкинула ридикюль с деньгами.

– Ридикюль?

– Это такая дамская сумка. Можно я к себе в дурдом записку напишу, чтобы меня забрали?

– Санитары? – Клянусь, в голосе стража появилась надежда.

– Зачем же санитары? – хмыкнула я. – Жених.

– У вас есть жених?

– Угу, фальшивый, – вздохнула я. – Мы контракт с ним подписали.

Это был последний гвоздь в крышку гроба нашего допроса. Без слов дознаватель подвинул в мою сторону перо и лист бумаги.

– А Генри?

– Пишите, нима, послание к фальшивому жениху, – вздохнул страж. – Мы отправим за ним нарочитого, так что пишите…

Через два часа вместе с псом, измученным ожиданием больше меня самой, а потому особенно злобно поглядывающим по сторонам, я шла по длинному сумрачному коридору стражьего предела. Блюстители порядка, кому не посчастливилось встретиться нам на пути, прилипали к стенам, надеясь слиться со штукатуркой и остаться незамеченными моим потрепанным охранником. Он ворчал скорее для острастки, нежели из дурных намерений, однако терпения ему не хватило. Точно почувствовав скорую встречу с природой, он рванул вперед, отчего я взвизгнула, а рукав измусоленного платья категорично затрещал под мышкой, удивительно, как не отлетел.