Мария Гинзбург - Хозяйка Четырех Стихий

Волхв Ящера вытер руки затрепанным полотенцем и поманил имперского мага к себе. Крон подошел к волхву, на ходу расстегивая ворот рубахи.

– Так достаточно? – спросил имперский маг, дойдя до третьей пуговицы.

– Вполне, – кивнул Дренадан и наклонился.

Крон ощутил прикосновение холодных зубов к своей шее и чуть не вскрикнул, когда волхв прокусил артерию.

– Хочу увидеть тебя, Владыка Подземного Мира, – громко произнес Крон.

Дренадан с урчанием сглотнул. Маг почувствовал, как у него закружилась голова.

– Дарю тебе свою кровь, – продолжал Крон.

Дренадан сделал еще один мощный глоток.

– Но не свою жизнь, всему свой срок! – закончил Крон.

Дренадана словно отбросило от мага. Волхва больше не было. Перед имперским магом сияла алым светом огромная призма, через которую, как сквозь щелку забора, на Крона смотрел огромный глаз. Но имперский маг не в первый раз видел снисхождение бога в человеческое тело и ни секунды не смутился.

– Приветствую тебя, Ящер, – сказал Крон.

– Зачем ты позвал меня? – гулко спросил бог.

– Мне нужно знать, как Дренадану удалось изгнать Яроцвета?

– Он заполнил свою душу любовью ко мне, – ответил Ящер. – Для Яроцвета там просто не осталось места.

– Это не наш путь, – пробормотал Крон. – Яроцвет покинет Искандера навсегда, если воплощение Навы умрет?

– Да, – сказал бог. – Каждому воплощению богини – отдельную пару. Но ты должен знать, что человек, поднявший руку на Наву, после смерти не найдет приюта в Подземном мире.

– Для этого нужно сначала умереть, – сказал Крон спокойно. – Искандер не погибнет оттого, что Яроцвет покинет его тело?

– Нет, но проживет недолго, – ответил Ящер. – Яроцвет подпитывает императора своей силой, но как только бог покинет Искандера, дни императора будут сочтены.

Крон и сам знал, что каналы жизненной энергии императора в ужасном состоянии. Поводок, на котором небесный кукловод держал Искандера, был сплетен из Чи императора, но симметричные каналы Цин при этом размыкались сами.

– Есть ли способ продлить жизнь Искандера? – спросил Крон.

В огромном глазу мелькнуло странное, непонятное выражение.

– Да, – сказал Ящер. – Если император станет Синергистом сильного мага, то партнер сможет держать Искандера. Как долго – зависит от силы дара.

– Благодарю тебя, Ящер, – сказал Крон. – Я узнал все, что хотел.

Имперский маг ожидал, что Ящер покинет тело Дренадана, но бог удивил его.

– Ответь и ты мне, – сказал Ящер. – Ты хочешь, чтобы Яроцвет покинул Искандера. И ты хочешь, чтобы Искандер после этого жил. Зачем тебе это нужно?

Крон задумался.

– Искандер дал мне возможность выбора, которой я был лишен, – сказал имперский маг. – Я хочу, чтобы у Искандера тоже был выбор.

– Судя по тому, что ты говоришь, путь любви вовсе не заказан для вас, – заметил Ящер.

Крон тихонько засмеялся. Алое око посмотрело на мага в упор.

– Давно я не слышал этого смеха, – сказал Ящер. – Смеха, перед которым склоняются даже боги.

– Ящер, прости меня, но ты ведь бог Смерти. Откуда тебе разбираться в любви? – спросил Крон.

– Так объясни мне, – произнес Ящер.

– Любящий и любимый – это всегда разные люди, – очень спокойно ответил Крон. – В те краткие мгновения, когда Искандер принадлежит только себе, всю его душу заполняет ненависть. Ненависть к своему мучителю. Места для любви там просто нет.

– Я хотел бы думать, что ты ошибаешься, – сказал Ящер. – Хотя наверное, ты прав. Любовь не по моей части. До встречи, маг.

Алое свечение стало меркнуть. Когда Дренадан пришел в себя, Крон уже застегнул рубашку.

– Я чуть не поперхнулся, – произнес Дренадан. – Я уже позабыл этот вкус... Я думал, вас всех перебили.

Выражение лица мага не понравилось волхву.

– Как видишь, нет, – ответил Крон и сделал быстрый жест.

Дренадан едва успел пригнуться. Голубой шар врезался в стену, с грохотом своротив рукомойник. Волхва окутала черная дымка. Маг раздраженно прищелкнул языком. Дренадан закрыл себя экраном из Цин, который Крон пробить не мог.

– За что ты хотел убить меня? – с интересом спросил волхв.

– Воплощение Навы приближается к госпиталю, и ты чувствуешь это, как и я, – сказал Крон. – А все волхвы Ящера дают клятву защищать воплощение богини до последней капли крови, разве не так?

– Нет, – сказал Дренадан. – Волхвы бога Смерти приносят клятву не вмешиваться в дела живых. Даже если ты нападешь на живую богиню, я не имею права помешать тебе.

– Ай, да ладно, – поморщился Крон. – Ты сам носил в себе Яроцвета и знаешь, что это такое. Благородство и верность клятвам нерентабельны в наше время.

Дренадан ощутил очень знакомый запах и задумчиво посмотрел на бедро мага.

– А верность любимым? – спросил волхв.

Крон непонимающе взглянул на Дренадана, и вдруг согнулся пополам. Ощущение было такое, как будто в бедро магу воткнули раскаленный прут.

– Я тебя не трогал, – усмехнулся волхв в ответ на бешеный взгляд мага.

Крон вытащил из кармана брюк маленький кусок ткани и побледнел. Вышитый золотом герб Гургенидов побурел от крови. Сочный сгусток сорвался с ткани и, хлюпнув, растекся по полу.

Дренадана ослепила вспышка открывающегося телепорта. Когда волхв проморгался, имперского мага в морге уже не было.

Брошенные дома смотрели на эльфов, идущих по узкой улочке, открыв от изумления рты ворот. Давненько здесь не бывало таких гостей.

– И вообще, ты прости меня, – сказал Ульрик. – Это я тебя запутал. То убей мандречена, то не убивай мандречена...

– Да ладно, – ответил Марфор устало. – Забыли.

Ульрик вздохнул.

– Все-таки жаль, что он умер. Знаешь, что он мне сказал на эшафоте?

– «Жаль, что не голову, чего уж тут по одной руке пачкаться»? – угрюмо предположил Марфор.

– «Расслабься, а то кость расколется вдоль, и придется вылущивать сустав», – ответил Ульрик. – Видишь ли, террорист ты мой индивидуальный, от того, что умер этот палач, рук, ног и голов будут рубить ничуть не меньше. Но этот мандречен – он был профессионал, а теперь наберут каких-нибудь уродов, у которых руки из жопы растут!

Радагаст, лучший разведчик дивизии Серебряных Медведей, потомственный палач Рабина, надеялся умереть в собственной постели, и его мечта сбылась. Но то, что надгробное слово над ним будет именно таким, Радагасту не могло привидеться даже в самом страшном сне.

– Если ты сейчас не заткнешься, – возразил Марфор вяло, – или хотя бы не понизишь голос, то мы очень скоро сведем близкое знакомство с упомянутыми тобой косорукими уродами. Ты что, пацифист ты мой речистый, думаешь, что здесь в пределах двадцати саженей нет никого, кто знает наш язык?

Ульрик не успел ответить, потому что из темноты раздался голос на эльфийском: