Мария Гинзбург - Хозяйка Четырех Стихий

– Коля! – крикнула Адриана. – Пойдем!

Он улыбнулся и шагнул вперед, к этой женщине, теплой и мягкой, к ее сыну, все еще настороженно смотревшему на незнакомого дядю, и услышал, как рябой бормочет:

– А-аа, убешал, шволочь маленькая... Ну нише-го, от нас не убешишь...

Николаю на миг показалось, что он ослеп. За его спиной что-то тяжелое ударилось о землю с жутким грохотом. Огромная черная тень выросла от ног мандречена и тут же исчезла, поглощенная оранжево-черной вспышкой. Мандречен понял, что какая-то боевая ведьма швыряет с неба огненные шары в белый в свет, как в копеечку. Только чудом их с бородачом не задело ни первым, ни вторым огненным шаром. Рябой, кстати, уже поднимался на ноги.

– Вшех найдем... Под кошень вышешем, – сказал он.

И тогда Николай понял, что дело совсем не в проказах ведьмы. Это от ярости у него мутилось в глазах, так, что затылок бородача с начинающейся лысиной расплывался и исчезал в красном мареве. Николай дотронулся до плеча мужчины. Рябой обернулся, щурясь. Николай с хрустом и коротким «чвак» ударил его в лицо, и бородач снова упал.

– Сидхи наших бьют! – тонким мальчишеским голосом закричал кто-то совсем рядом.

Николай увидел крикуна, узнал соседского парнишку и сказал удивленно:

– Светозар, и ты здесь?

– Защити свой дом! – еще громче закричал Светозар в ответ. – Бей проклятых магов!

Николай попятился.

– Отойди-ка, – сказал над его ухом голос с твердым боремским акцентом.

Николай повернулся и обнаружил рослого парня в синем кафтане. Мандречен вздрогнул – на абсолютно гладком лице парня отсутствовали брови и ресницы. На левой стороне груди был нашит черный тритон, под полами распахнутого кафтана поблескивала кольчуга. «Дружинник князя», – с неимоверным облегчением подумал Николай.

– Вы очень вовремя, – сказал он с чувством. – Жаль только, что вы один...

Воздух слева засиял, заискрился. Боевая ведьма, зависшая в воздухе над ними, шарахнулась в сторону от открывающегося телепорта. Из пустоты вывалился еще один воин в синем кафтане. Через секунду аршинах в пяти от него – третий.

Дружинник усмехнулся и перехватил кистень из одной руки в другую.

Когда эльфы и их подруги оказались в оливковой роще, Марфор поцеловал ведьму и сказал:

– Ну все, девочки налево, мальчики направо. Приходи завтра в Хельмутов грот.

– Я завтра улетаю, – сказала Дарина. – Мы всем крылом уходим в Кулу.

– Я так и знал, – с досадой сказал эльф. – Ну почему всегда так? Только найдешь аппетитный такой кусок тортика, как он завтра обязательно улетает в Кулу!

Княжна обняла своего возлюбленного.

– Будь осторожен, – сказала она. – Бумаги береги...

– Не волнуйся. Может, там, в лесу, какого мужичка подберете, – сказал Ульрик.

– Прихватите с собой, ширинку расстегнуть не забудьте, и все шито-крыто будет, – добавил Марфор.

В этот момент кусты прямо перед ними раздвинулись, и оттуда появилась Ваниэль. Ее черные «иглы» растрепались и торчали уже не так нахально, как в начале праздника, и Дарина подумала, что знает, чья рука растрепала волосы эльфки. В эту руку ведьма вкладывала скальпель три дня назад.

– Я слышу, тут собираются в лес по мужиков? – осведомилась Ваниэль. – Тут в роще как раз валяется один. Ширинка уже расстегнута.

– Как вы вообще от них рожаете? – продолжала эльфка, обращаясь к девушкам. – Пятнадцать минут настаивал на том, чтобы взгромоздиться на меня. Очевидно, исключительно для того, чтобы я в полной мере могла насладиться оригинальным тонким ароматом из его рта. У нас так пахнут только мертвые, когда три дня на солнцепеке пролежат. Два раза качнул и заснул! На мне!

Дарина усмехнулась:

– Ты великолепна, Ваниэль.

– Я знаю, – бодро ответила эльфка.

– Что ж, пойдем, посмотрим, что там за темпераментный труп трехдневной давности, – сказала Дарина.

Марфор поцеловал ведьму на прощанье. Мандреченки скрылись в кустах. Слышно было, как они поднимают с земли что-то тяжелое. Эльфы пошли к берегу, а Ваниэль решительным шагом двинулась прямо в противоположном направлении, на поляну, откуда доносились возбужденные выкрики людей и ровный, жесткий голос князя, пытающегося усмирить своих подданных.

– Ты с ума сошла! – воскликнул Марфор, остановившись. – Зачем ты идешь туда?

– Я видела, кто украл Карину, – очень спокойно отвечала Ваниэль. – Я иду рассказать, как было дело, и...

Ульрик помрачнел и выругался.

– Ты обезумела от ревности, – сказал он. – Закидывай ее на плечо, Марфор, и пошли.

Ваниэль смотрела на Марфора, странно усмехаясь. Эльф видел всполохи, дрожащие в ее ауре, – Ваниэль преобразовала Чи и ударила бы его, если бы он только попробовал прикоснуться к ней.

– Я останусь, – сказал Марфор. – Ты иди на корабли, Ульрик.

Тот покачал головой и пробормотал:

– Два влюбленных идиота...

Вся троица направилась к поляне.

– Почему ты так решил, позволь спросить? – поинтересовалась Ваниэль у Марфора.

– Мы не можем жить вместе, – сказал тот, не глядя на эльфку. – Так хотя бы вместе встретим смерть...

Ваниэль приподнялась на цыпочки, обвила его шею руками и поцеловала Марфора.

Митя стоял между Иваном и Абдулой и смотрел, как боевые ведьмы барражируют над поляной. Время от времени ведьмы швыряли вниз огненные шары и длинные ленты огня, чтобы сбить запал с наиболее распоясавшихся гуляк. Баррикада, которую эльфы наспех сделали из пиршественных столов, отделяла людей от сидхов. Гостей плотным кольцом окружали дружинники Ивана. Кроме братьев и телохранителя на баррикаде оказались глава сидхов Рабина, барон Ревенский и волхв Дренадан.

– Еще раз повторяю, – сказал Дренадан. – Если кто-нибудь из вас сегодня прольет кровь, ни один волхв Ящера эту Цин из вашей ауры убирать не будет. А что потом – известно. Рак, саркома, эпилепсия – это в лучшем случае. Жизненная сила эльфов слишком отличается от человеческой и никогда усвоена не будет...

Толпа, давившая на дружинников князя, зароптала и отхлынула. Митя увидел, как из оливковой рощи вышли два эльфа и эльфка в коротком черном платье. С другой стороны из рощицы вынырнули две мандреченки, тащившие пьяного мужичка. Княжич узнал в одной из них сестру и толкнул брата в бок. Иван глянул, куда указывал Митя, и облегченно вздохнул.

– Низложить князя! – вдруг раздался выкрик в дальнем конце поляны. – Рабин – вольный город!

Лакгаэр сочувственно посмотрел на Ивана.

В древности Рабином управляла Лучшая Сотня – коллективный орган, схожий с эльфийским Нолдокором. В Лучшую Сотню входили в основном купцы и другие люди, пользовавшиеся влиянием в городе. Из их числа всеми рабинцами на общем собрании выбирался городской голова. Князей же приглашали вместе с дружинами в качестве защитников Рабина от набегов сюрков. Если услуги князя в качестве военачальника не устраивали Лучшую Сотню, приглашался другой. Число отпрысков династии Тайнеридов намного превосходило число существующих в Мандре вакантных мест, и одно время рабинцы копались в князьях, как в сору. Ярослав, дед нынешнего князя, был третьим князем Рабина в том году, когда его позвали защитить Черногорию. Потом воцарился Черное Пламя и прекратил эту чехарду на рабинском княжеском престоле. Дракон сам назначал всех местных правителей. Ярослав сумел сохранить свое место и передать престол своему сыну. Искандер же вернул городам все их вольности, какими они обладали до захвата Мандры Черным Пламенем. Иван знал, что при первом удобном случае рабинцы об этом вспомнят, и потому ласкал горожан, как мог.