Дмитрий Воронин - Наследник Атлантиды

Чуть слышно скрипнула дверь. Дон Вальцоне не любил беззвучно открывающихся дверей, и слугам было строжайше запрещено устранять тонкий, прямо-таки нежный скрип этих тяжелых створок драгоценного красного дерева. За спиной послышались мягкие шаги.

— Что-то случилось. Антонио?

Без вызова потревожить покой хозяина могли лишь двое. Памела, его секретарь, и Антонио, начальник его охраны. Список исчерпывающий и остающийся неизменным многие годы. В иной Семье должность начальника службы безопасности была престижной, но и опасной. Ошибки всегда стоили дорого, а ошибки того, кто занимал столь высокий пост, как правило, стоили провинившемуся жизни.

Нельзя сказать, чтобы за эти годы Антонио Каррере не ошибся ни разу. Было всякое... но дон Вальцоне умел ценить не столько непогрешимость, сколько преданность. А с преданностью у Антонио было всё в порядке. И потому, несмотря на время от времени проносящиеся над его головой грозы, он уже почти тридцать лет удерживал за собой это место.

— Прибыл некий посетитель. — Голос Каррере был спокоен. — Он желает видеть вас.

— Кто?

— Он не назвался...

Это было необычно. Дон Вальцоне открыл глаза и взглядом указал Антонио на свободное кресло. Тот, как тысячи раз за последние годы, отрицательно качнул головой. Это тоже был своеобразный ритуал...

— Человек просил передать вам вот это.

На невысокий мраморный столик легла металлическая безделушка. Эдакая карманная пепельница — круглая, плотно закрытая.

— Что там, проверили?

— Безусловно, дон Вальцоне. На вид ничего опасного. Обрывок долларовой бумажки.

Огонь в камине по-прежнему распространял по залу жаркие волны, но Сержио Вальцоне почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Он сунул руку под плед, извлек маленький ключик с фривольным брелком-ангелочком.

— Вот как... Антонио, сходи открой мой маленький сейф... тот, что под столом. Там большая шкатулка... не ошибешься, она одна. Принеси ее сюда.

— Сию минуту... — Это было еще одним знаком доверия. Только Антонио позволялось — в редчайших случаях — получить доступ к сейфу хозяина. Он прекрасно понимал, что это — одна из тех проверок, которым он подвергался ежечасно. И потому сделал точно то, что было приказано — взял массивную шкатулку, даже не бросив короткого взгляда в сторону бумаг, лежавших в сейфе. Дон Сержио немного ошибался. Столь длительная и столь успешная карьера Антонио Каррере была обеспечена отнюдь не его преданностью. Просто этот человек давно и прочно усвоил — хочешь жить хорошо и долго, делай только то, что от тебя требуют, говори только правду и не оставляй свидетелей.

Шкатулка легла на стол перед доном Вальцоне, который уже задумчиво крутил в руках обрывок долларовой бумажки. Очень старый, порядком истертый обрывок.

— Я могу идти?

— Останься.

Старик открыл шкатулку — она была до половины наполнена такими же обрывками серовато-зеленых купюр, и к каждому фрагменту был булавкой пристегнут листок бумаги с короткой — иногда в два-три слова всего — надписью. Сухие старческие пальцы принялись перебирать эти бумажки. Каждая — обязательство. Каждая — долг. Иногда — долг малый, который можно покрыть деньгами, протекцией или защитой. Иногда — большой долг, не измеримый ни в долларах, ни в евро, ни в партиях наркотиков или оружия... Дон Сержио Вальцоне знал — его в этом мире не только боятся. Его и уважают — прежде всего потому, что он всегда отдает долги.

Наконец один из обрывков точно совпал с тем, что лежал в шкатулке. Собственно, дон Вальцоне понял это и раньше, но ему просто нужно было убедиться в этом. Поскольку это был один из тех немногих долгов, выплачивать который ему очень и очень не хотелось.

— Вы плохо себя чувствуете? — Голос Антонио по-прежнему был спокоен, но его глаза выражали озабоченность.

— Нет, все нормально, сынок. Проследи, чтобы этот человек пришел сюда. И вот еще... будет лучше, если никто, кроме тебя, не будет видеть его лица.

— Может быть... — Антонио сделал многозначительную паузу.

Дон Вальцоне понял намек, но лишь сухо усмехнулся.

— Избави тебя бог, сынок. Этот гость... в том случае, если он тот, за кого себя выдает, тебе не по зубам.

Антонио ушел, а дон Сержио снова закрыл глаза. Прошлое никогда не уходит бесследно. Оно имеет привычку возвращаться — иногда в новых обличьях... Прошлое оставляет следы в душе. Часто — не очень добрые следы, болезненные, кровоточащие.

Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем вновь скрипнула дверь, и за спиной послышались шаги.

— Пусть гость останется у входа, а ты, Антонио, подойди ко мне. И помоги мне развернуть это проклятое кресло, сынок. Да, и зажги верхний свет, здесь так темно...

Конечно, управиться со своим креслом старик мог и без посторонней помощи, но Антонио Каррере тщательно выполнил все указания. Жестом предложил странному гостю остаться у двери, включил свет — блики тяжелой хрустальной люстры заполнили большой зал, до этого тонувший в полумраке. Затем развернул кресло так, чтобы хозяину было удобнее разглядеть посетителя.

Некоторое время старик сидел неподвижно, а его глаза скользили по телу высокого, широкоплечего мужчины с наголо обритой головой, щегольской бородкой и холодными серыми глазами. Наконец сухие бескровные губы тронула чуть заметная улыбка — улыбка, предназначенная гостю.

— Антонио... — прошептал старик, достаточно, впрочем, громко, чтобы и посетитель слышал его слова. — Сынок, этого человека надо убить. Немедленно. Прямо здесь...

Он еще не закончил фразу, а револьвер был уже в руке Каррере. Грохот выстрелов заполнил зал, затем сменился сухими щелчками курка. Человек в дорогом костюме стоял на том же месте, хотя Антонио мог поклясться — промахнуться с расстояния в несколько шагов было просто невозможно. Но факт оставался фактом — стена за спиной гостя, ранее отделанная дорогим гобеленом, сейчас представляла собой жалкое зрелище. Да и костюм бритоголового уже не был ни чистым, ни черным — порядком покрытый пылью, он явно нуждался в чистке. Зато сам гость вроде бы и не заметил, что его только что хотели убить. Он стоял все в той же позе и спокойно наблюдал за растерянным Каррере, словно наслаждаясь его беспомощностью. Антонио выщелкнул барабан, одним движением выбил из него пустые, резко пахнущие порохом гильзы и сунул руку в карман... пальцы теребили подкладку в тщетной надежде нащупать там хотя бы один патрон. Каррере всегда гордился своим умением стрелять и не таскал с собой ненужных вещей. Шесть патронов в барабане — этого должно было хватить в любой ситуации. Сейчас не хватило...

— Достаточно, Антонио, хватит стрельбы, — послышался голос дона Вальцоне. — А теперь присядь куда-нибудь в уголок, сынок, держи рот закрытым, а уши нараспашку. А я побеседую с нашим... гостем. И открой окно, тяжелый запах здесь...