Джон Толкин - Возвращение короля

Но солнце наконец зашло, и небо окрасилось закатным пурпуром: холмы и горы казались окровавленными, Река пылала и трава на Пеленнорской равнине стала красной от крови. Великая Пеленнорская битва кончилась. В Мордор ушли единицы, а в страну Харада вернулись только рассказы о гневе и ярости Гондора.

Трое вождей – Арагорн, Эомер и Имрахиль – вернулись в Город, от усталости не ощущая ни скорби, ни радости. Но никто из них не был ранен.

Король-Призрак исчез, а Гэндальф все еще стоял неподвижно перед Воротами. Пин поднялся на ноги, с него словно спала огромная тяжесть, и стоял, слушая звуки рогов. Ему казалось, что сердце сейчас разорвется от радости.

Никогда больше до конца своих дней он не мог слышать дальнего пения рога без слез.

Но вдруг он вспомнил о своем деле и кинулся к магу, уже тронувшему коня.

– Гэндальф! Гэндальф! – закричал он, и белый конь остановился.

– Что ты здесь делаешь? – сурово спросил Гэндальф. – Разве ты не знаешь, что воинам Цитадели нельзя покидать крепость без разрешения правителя?

– Он разрешил, – ответил Пин. Он отослал меня. Но я боюсь. Там может случиться что-то страшное. Кажется, мой правитель лишился рассудка. Я боюсь, что он убьет и себя, и Фарамира. Гэндальф! Сделай что-нибудь!

Маг взглянул в зияющий проем ворот, прислушался к шуму битвы на равнине. – Мое место там, – сказал он. – Черный Всадник на свободе, мне некогда.

– Но Фарамир! – вскричал Пин, чуть не плача. – Он же еще жив, а они сожгут его. Надо остановить их!

– Сожгут? – переспросил Гэндальф. – В чем дело? Говори скорее!

Торопясь, путаясь в словах, Пин рассказал ему о происшедшем. – Я сказал Берегонду, но он не может покинуть пост, – закончил он, дотрагиваясь дрожащей рукой до колена Гэндальфа. – Спаси Фарамира!

– Может быть я и мог бы спасти его, – ответил маг, – но боюсь, тогда погибнут другие. Хорошо, – вдруг решился он, – я пойду к нему. Другого спасения для него нет. Я вижу – даже в сердце этой крепости Враг сумел посеять смуту. Я чувствую здесь его волю, – он подхватил Пина, посадил впереди себя, и они помчались по крутым улицам Минас Тирита к Цитадели. Повсюду они видели воинов, стряхнувших с себя страх и отчаяние. Они строились в ряды. Военачальники вели к Воротам все новые отряды.

Им встретился Имрахиль, окликнувший их: – Куда вы, Митрандир? Ристанийцы вступили в бой, нам нужно собрать все силы.

– Собирайте всех, кого найдете! – крикнул на скаку Гэндальф, – и поскорее. Я приду, как только смогу, но сейчас спешу по делу Денетора. Принимайте командование, пока его нет!

Ветер дул им в лицо. Высоко в небе занимался слабый отблеск утра. Но это не внушало надежды. Подступило новое горе, и было страшно опоздать.

– Тьма уходит, – сказал Гэндальф, – но над Городом она еще держится.

У ворот Цитадели никого не было, они повернули обратно и поспешили ко входу в усыпальницу. Обычно он был закрыт, но сейчас дверь была распахнута настежь и на пороге ее лежал мертвый привратник. Ключей у него на поясе не было.

– Дело рук Врага, – сокрушенно произнес Гэндальф. – Он любит, когда друг восстает на друга, когда верность сменяется предательством.

Маг спешился, помог сойти Пину и попросил Беллазора вернуться на конюшню. – Наше с тобой место на поле битвы, – сказал он коню, – но мне предстоят здесь другие дела. Жди меня и поспеши, когда я позову.

Они вошли и стали спускаться по длинному извилистому коридору. Мрак рассеивался и по сторонам, как серые призраки, проступали высокие колонны и каменные изваяния. И вдруг впереди послышались возгласы и лязг мечей: таких звуков не было здесь от века. Они ускорили шаги, почти бегом достигли усыпальницы, купол которой черной тенью возвышался в сумраке.

– Стойте! – вскричал Гэндальф, взбегая по ступенькам. – Остановитесь, безумцы!

На пороге перед дверью Берегонд бился со слугами Денетора. Двое уже пали, обагрив ступеньки кровью, но остальные, с мечами и факелами в руках, теснили его и проклинали, называя предателем и отступником. А изнутри, из-за двери усыпальницы, раздавался голос Денетора: – Скорее! Делайте, как я велю! Убейте этого изменника! Неужели и это я должен делать сам!

Дверь, которую Берегонд держал левой рукой, распахнулась, и за спиной у него возник правитель Города с мечом в руке. Глаза его горели диким огнем.

Но Гэндальф был уже на ступенях. Слуги попятились от него, закрывая глаза руками, потому что в гневе маг был похож на белую молнию. Он поднял руку, и занесенный меч вырвался у Денетора и упал куда-то назад, во тьму, а сам правитель невольно отступил перед магом.

– Что это значит, повелитель? – грозно спросил Гэндальф. – Обитель мертвых – не место для живых. И почему ваши люди бьются здесь, когда Враги подступают к Воротам Города? Или Враг уже в ограде успокоения?

– С каких пор правитель Города должен отчитываться перед тобой? – злобно возразил Денетор. – Разве я не могу приказывать собственным слугам?

– Можешь, но другие могут не признавать твоей воли, если она обратилась к безумию и злу. Где твой сын?

– Он там, внутри, – сказал Денетор. – Он горит, уже горит! Огонь в его теле. Скоро сгорит все. Запад пал. Он весь сгорит и останется только пепел, а пепел развеет ветер!

Видя, что он безумен, Гэндальф отстранил его и бросился внутрь, за ним – Пин и Берегонд. Они увидели Фарамира, лежащего в забытьи на каменном пьедестале, вокруг были навалены дрова, пропитанные маслом, так же как одежда и покрывало Фарамира, но огня еще не было. И тут Гэндальф показал, что под серым плащом скрыта не только сила знания. Он легко взбежал на груду дров, как ребенка поднял раненного на руки и понес к дверям. Фарамир застонал и сквозь забытье позвал отца.

Денетор вздрогнул, словно пробуждаясь. Пламя в его глазах погасло, он со слезами взмолился: – Не забирай моего сына! Он зовет меня!

– Да зовет, – ответил Гэндальф, – но ты не подойдешь к нему. Пока не поздно, его нужно лечить. А твой долг, правитель, вести войска и защищать Город, хотя бы и ценой собственной жизни! Не мне напоминать тебе об этом!

– Он не проснется больше! – застонал Денетор. – Все напрасно. Зачем нам жить! Зачем ты разлучаешь нас перед смертью?

– Ни тебе, ни кому другому не дано приблизить час своей смерти, – сурово ответил Гэндальф. – Только побежденные силой Мрака в гордости и отчаянии убивали себя, – с этими словами он вынес Фарамира из усыпальницы и опустил на те самые носилки, на которых раненного принесли сюда. Денетор, не сводя глаз с лица своего сына, шел за ними, но перед порогом остановился.

– Идем! – обернулся к нему Гэндальф. – Тебя ждут великие дела!

Но Денетор вдруг засмеялся, отступил к столу и выхватил что-то из-под подушки, на которой недавно покоилась его голова. Вернувшись к порогу, он поднял этот предмет – шар темного хрусталя с красным огнем внутри. Пин узнал Палантир, точно такой же, как Камень Ортханка и, задрожав, поспешно отвел глаза. Камень в руке правителя запылал, озаряя его лицо красным светом. Оно казалось высеченным из гранита – жестокое, гордое и страшное.