Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — виконт

Я осматривался настороженно, вслушивался, но кроме кваканья и слюдяного шелеста сухих крыльев стрекоз пока никаких звуков. Если не считать, конечно, сопения сэра Смита за спиной, чавкающих звуков, с которым кони вытаскивают из мелкой топи копыта, и раздраженного бормотания низложенного короля.

Густой лесок на той стороне болота все приближался, наконец под ногами снова запружинил прогибающийся мох, пошли первые деревца, пока что редкие, ревматически покрученные, изогнутые от болотной воды, затем настоящие, что сумели дотянуться корнями до чистой воды, мы перевели дух и готовились взобраться в седла, как вдруг впереди затрещали кусты, вершинки деревьев затряслись.

Фрида вскрикнула тонким голоском:

— Берегитесь!.. Что-то мчится в нашу сторону!

Сэр Смит посмотрел на короля, выпятил грудь и прокричал воинственно:

— Защитим Его Величество!

Его меч с лязгом покинул ножны. Я тоже выхватил меч, отступил за самый толстый ствол, это оказался дуб в три обхвата. Простучали копыта, но выметнулся не конь, а исполинский кабан, близнец того, что нам удалось завалить с Тудором.

— Бобик! — велел я. — Не сметь!.. Охраняй Фриду. Его Величество само отобьется..

Сэр Смит вскрикнул и отпрыгнул, отпихнув короля. Массивная туша пронеслась мимо, обдав сильным запахом могучего зверя. Я некстати подумал, что кабан — не кошечка, ему не надо прятать свой запах, сам не нападает, но и свою родную землю не отдаст…

— Отходим! — крикнул я. — Перебежками!

Кабан молниеносно развернулся и ринулся в атаку снова. Я выхватил молот, Барбаросса прижался к стволу дерева с мечом в руке, не соображая, что кабан проткнет его вместе с доспехами и деревом за его спиной. Сэр Смит глупо и отважно загородил короля своим телом, как будто кабану таких размеров не все равно: одна букашка или две.

Молот вырвался из моей ладони, как брошенная рукой великана наковальня. Клыки кабана были в дюйме от груди сэра Смита, когда молот ударил в массивную голову. Раздался истошный визг, словно кричал не огромный жуткий зверь, а придушенный поросенок размером с бронетранспортер. Дерево вздрогнуло, посыпались сучья и листья. Смит стоял бледный, с расширенными глазами, держа меч лезвием к земле. Кабана пронесло мимо, однако, к моему изумлению, он развернулся на дальнем конце поляны, постоял, дважды копнул копытом землю и снова ринулся в нашу сторону.

— Что за зверь… — вырвалось у меня. — Ваше Величество, надо убегать!

Вместо короля в великом сомнении ответил сэр Смит:

— Но не позорно ли…

— Да кому он похвалится? — крикнул я. — Леди Сесиль?

Сэр Смит, еще в сомнениях, начал отступать, укрываясь за деревьями. Барбаросса, насупившись, следил за мной маленькими и злыми глазами, я с удивлением заметил, что они с кабаном очень похожи. Я метнул молот, снова целясь в середину лба. Кабан налетал, как штурмовой танк, но мой молот, усиленный геммами и клапсами, ударил со страшной силой. Кабана не просто остановило, а отшвырнуло на десяток шагов. Я поймал молот и стал вешать на пояс, в полной уверенности, что опрокинутая туша уже не колыхнется, однако кабан, к моему изумлению, начал дрыгать ногами, кое-как перевернулся и встал на ноги.

— Бежим! — заорал я. — У него… регенерация!

Барбаросса то ли счел мои слова наиболее разумными, то ли решил не подвергать опасности храброго дурака, что все время прыгает между ним и кабаном, тут же взял руки в ноги, что значит — не дурак, хоть и король, в состоянии в нужный момент отбросить свое величество и действовать, как бывалый воин. Он ринулся напрямую, а когда сзади начал нарастать топот и грозное хорканье, резко метнулся за дерево. Кабан пронесся мимо, как баллистическая ракета. Дерево затряслось, на высоте моего роста кору снесло, словно поработали дровосеки.

Кабан остановился, начал разворачиваться, молот пронесся с шумом, кабан успел сфокусировать на нем маленькие злобные глазки как раз в момент, как тот ударил прямо в середину лба. Кабана осадило на задницу и так отодвинуло на пять шагов. За ним осталась пропаханная канава. Смит, повинуясь моему окрику, ринулся за королем со всех ног.

Еще дважды я останавливал кабана сокрушающими ударами, что должны были расплескать не только его мозги, но и всего кабана на сотни ярдов вокруг, наконец он остановился на краю леса, изгнав нас под жаркое солнце степи, хрюкнул пару раз, что могло означать победный клич, вроде «За Плантагенетов!» или «Слава героям!», и неторопливо отступил в свои владения.

Сэр Смит без сил опустился прямо в траву. Правая рука провалилась в норку суслика, взметнулась сухая земля. Он с проклятиями выдернул руку, на пальце висел, вцепившись зубами, толстенький зверек, больше похожий на хомяка. Из норки тем временем выскакивали детеныши и, пока папа отважно сражался с напавшим на их жилище чудовищем, убегали и прятались среди поросших травой кочек.

Рыцарь наконец оторвал зверька и с отвращением отшвырнул. Тот перекувыркнулся пару раз, выплюнул клочок кожи с пальца чудовища и, хвастливо пикнув во славу своего сусликового Плантагенета, неспешно побежал к своим рассказывать о победе.

— Что за день, — простонал сэр Смит, разглядывая свой покусанный хомяком палец. — Что за день…

— Еще не вечер, — напомнил я.

— Спасибо, — ответил он ядовито. — Утешили. Кстати, кабаны могут быть паладинами?

Я огрызнулся:

— Вы на что намекаете?

Он выставил перед собой ладони.

— Что вы, сэр Ричард, я бы не позволил себе недостойный рыцаря способ говорить двусмысленности. Кабан — благороднейшее животное, недаром помещен на гербы многих великих королей! В вас, сэр Ричард, тоже есть нечто кабанистое. Особенно в исполненной изящества осанке. А этот кабан еще мог моментально заживлять свои раны! Значит, и ему даровано Всевышним…

Я буркнул:

— Думаю, ему не даровано. Некоторые сами берут, что плохо лежит.

Сэр Смит вскинул брови и произнес с глубоким уважением:

— Тем больше ему почет. Этот кабан — сеньор!.. Не так ли, Ваше Величество?

Барбаросса молча шаркал подошвами по траве: на сапоги налипло и не желало отваливаться по пуду грязи. Его взгляд не отрывался от моего молота. Я похлопал по рукояти, улыбнулся и покачал головой. Барбаросса поморщился и посмотрел на Фриду. Она робко улыбнулась ему, словно выглянувшее после дождя умытое солнышко.

He давая коням отдохнуть, мы снова углубились в лес, на этот раз взбирающийся на холмы, даже ухитрившийся пустить корни на высоких скалах, где, кроме камня, вроде бы ничего нет. Копыта теперь стучали сухо, даже звонко цокали подковами по сплошной каменной плите.

Пес помнил мой наказ охранять Фриду, но она у меня за спиной, и он все чаще вырывался вперед со Смитом, я видел, как он вдруг затормозил всеми четырьмя, задрал голову.