Коллектив авторов - Они придут из ниоткуда

Но вопрос, кажется, чем-то польстил.

— Да уж двадцать третий десяток разменяла, — жеманно хихикнула она. — Последние полста в этом городке сижу. Один раз помереть пришлось, потом вернулась, как собственная младшая сестра. Хороший городок, несуетный.

Это хорошо, что она старше. Так легче.

— А ты сам из каких будешь?

Давид вздрогнул.

— Быховские, — сказал он. — Перед войной из Витебска переехали.

Завязался разговор, цепляясь, как старухино вязание, петелька за петельку, круг за кругом. У старухи была монументальная память и необъятный круг общения. В этой бездне фактов и сплетен Давид нашёл внука своего университетского товарища (эх, Лёвка…), дальнюю родственницу человеческих своих родителей (он так и не поверил до конца, что приёмыш, даже когда узнал о Бессмертных всё), внучатую племянницу первой своей любви (Господи, благодарю, что дал храбрости вовремя сбежать; оставаться двадцатилетним шалопаем, когда Софья бы старилась… нет, он бы не выдержал). Они все были продолжением, боковыми веточками его странной судьбы.

Мерное поскрипывание старушечьих слов несло успокоение. Будто это та самая мельница, истирающая в порошок время.

Он был, он оставил след в судьбах живущих и оставит ещё. Он был и, следовательно, может быть дальше. Учитель Арье Лейб оказался, как всегда, прав.

— Спасибо, Алёна Ивановна, — искренне поблагодарил Давид. — Вы мне очень помогли. Давайте я вам телефон оставлю, может, когда-нибудь…

— Не люблю я этих ваших мобильников, — заворчала Алёна Ивановна, — от них одни шишки в мозгу выскакивают. Но ты оставь, оставь, пригодится.

Давид засмеялся и полез за блокнотом.

— Даже не представляю, у кого и рука поднялась, — пробормотал он себе под нос, но так, чтобы Алёна Ивановна услышала.

— А студент один, — спокойно ответила старуха. — Топором. На тебя чем-то смахивал.

Давид удивлённо вздёрнул брови, а две тонкие и очень, очень острые спицы впились ему в сердце. Перед взором, уже затуманенным смертью, мелькнула леска, с которой сбросили полосатый носок, и последняя мысль: «Это не леска, это струна…»

Под давлением тончайшей стали лопнула кожа на горле, и дурацкая мысль действительно стала последней для Давида.

— Ой! Батюшки-светы! — завывала Алёна Ивановна, держась за сердце. Вокруг гудел весь двор, метались служивые с носилками и собаками. — Я иду! А оно шарах!!! Трансформаторная будка! Это всё липистричество проклятое! Один вред! Я туда! А там он! И головеньки, головеньки-то нету! Я упала! Вся изгваздалась! Ох! Батюшки-светы, дева Мария, заступница-троеручница… Страсти какие!

История пошла на третий заход. Полиция уже не знала, куда деваться от подробностей.

Алёна Ивановна, тайная владелица сети ломбардов «Ваши денежки», холодно прикидывала, что умереть ей придётся не позже, чем через пару недель. От сердечного, скажем, приступа. Передача, так славно прогревшая старые косточки, к слову, таки повредила будку, но всё равно же докопаются. Впрочем, Алёна Ивановна с полгода как собиралась сниматься с места, засиделась здесь дольше, чем где-либо ещё. Основной капитал переведен на надёжный счёт, а с остальным пусть разбираются те, кому охота.

«Не люблю студентов», — подумала Алёна Ивановна, мыслями устремляясь к Лазурному Берегу в городе Ницце.

Кроссовер с сериалом «Сверхъестественное»

Дункан Маклауд всегда был на стороне прогресса. Он с удовольствием отряхивал прах отжившего со своих ног и двигался вперёд. Это помогало держать себя в тонусе и не раскисать. Но вот сейчас, несмотря на все признаки прогрессивных веяний, отряхнуть с ног хотелось именно их. Веяния, в смысле, отряхнуть.

Влип — хуже не бывает, причём попался, как обычно, именно на самых высокодуховных порывах. Ибо помощь вдовам и сиротам, несомненно, входило в число упомянутых порывов, даже если дело касалось…

— Ах, господин Маклауд, — слезливо затянула вдова Макмангус, промокая свои мышиные глазки грязным фартуком, — не знаю, что бы я без вас делала!

«Нашла бы ещё какого-нибудь жалостливого идиота», — с тоской подумал Маклауд. Он уже не мог дождаться, когда всё это кончится.

Хотя, возвращаясь памятью к началу нехорошего, в прямом смысле — с душком, дела, Дункан всякий раз был вынужден признать, что не прошёл бы мимо рыдающей женщины с мёртвым ребёнком на руках. Даже если бы знал заранее, во что это выльется.

Дитя, казалось, уснуло. Но неопрятная простоволосая баба рыдала так безутешно…

Редкие прохожие замедляли шаги при виде этого зрелища, но не остановился ни один. Дункан знавал и более жестокие времена, но равнодушию так и не научился.

Ребёнок болен, а у неё нет средств на доктора?

— Что с вашим сыном, сударыня? — Дункан вежливо приподнял щегольской цилиндр.

— Он умер!!! Не дышит!!! — выкрикнула женщина с такой яростью, словно Дункан был в этом виноват. — Господь прибрал моего Джимми, оставив мне горькую, одинокую долю!.. — Она снова завыла. — За что, Боженька?! У Тебя много ангелочков, а у меня один был!

Несмотря на трагизм ситуации, Дункан чуть не чертыхнулся. Он считал, что способен отличить живое от неживого безошибочно.

Изумительной прелести личико ребёнка ещё сохранило следы красок, а шоколадные кудряшки — блеск. Только если всмотреться, становились заметны синеватые тени у рта, под закрытыми глазами и на висках. Несомненно, дыхание покинуло этот бренный сосуд считаные минуты назад.

— Соболезную вашей утрате, сударыня, — тихо сказал Дункан.

Безжалостная Мадам Холера неплохо прогулялась по предместьям Лондона этим летом. Не пятьдесят четвёртый год, конечно, но траурные процессии, возглавляемые одним или несколькими маленькими гробиками, редкостью не были. Однако мальчик не походил на иссохшие тельца жертв жестокой Мадам. Округлые щёчки, бархатистая кожа.

— Он ничем не болел, — прошептала несчастная мать. — Всегда такой тихий, послушный… Другие огольцы — чистые Хулигэны, а мой Джимми никогда не бегает, не дерётся… Ангелок, о мой ангелок…

«Болел, — звякнул в голове голос доктора Листера, с которым случалось Дункану проводить весьма познавательные вечера. — Здоровый мальчишка не может не бегать и не драться. Наверняка порок сердца. Оно тогда действительно может просто остановиться в любую секунду без видимых причин. Но откуда это знать невежественной женщине, которая едва ли грамотная?»

— Я могу чем-нибудь помочь вам, сударыня? — спросил Дункан, думая, что даже Бессмертные не могут возвращать мёртвых.