Коллектив авторов - Они придут из ниоткуда

— Вы не были голодны, не испытывали жажду?

— Нет… Поначалу нет. Но позже… на камне стала выступать влага, мы слизывали её прямо со стен. А Лабиринт… он как будто бы угадывал наши желания, потому что вскоре мы услышали, как совсем рядом шумит подземная река. И я подумала, что вода всегда течёт к выходу, значит, рано или поздно мы выберемся на поверхность. А ещё мы начали уставать, хотя прежде могли без устали шагать по этому диковинному коридору, который тут же смыкался у нас за спиной. Мне надо было вывести девочек, ведь кроме меня… Понимаете, я просто знала, что никого из Окделлов больше нет в живых.

Айри глубоко вздохнула, чтобы перевести дух: по небу уже протянулась бледная серо-лиловая полоса, предвещавшая скорый рассвет. А она и не заметила, как прошла ночь.

— Вы, наверное, озябли.

Не спрашивая ее согласия, он накинул свой колет ей на плечи, прямо поверх плаща. Конечно, это выглядело ужасно нелепо, но плотное сукно армейского мундира отгоняло холод, стлавшийся по просыпающейся земле и так и норовивший забраться под одежду.

— Благодарю вас, господин маршал.

Он так и остался стоять, прислонившись к корявому древесному стволу, и она больше не видела его лицо — только блеклое пятно рубашки, белевшее в бледнеющем лунном свете.

— На самом деле это почти вся наша история. Только Бенджи…

— Тот человек, что был с вами на озере?

— Так это вы подглядывали за нами?

Рассказ об их странствиях так утомил её, что больше не хотелось ни дерзить ему, ни упрекать в нескромности.

— Я всего лишь поил коня. Бенджи ваш слуга?

— Разве что я наняла его прямо в Лабиринте, — она всё же не удержалась от колкости и тут же мысленно попросила прощения у маршала Севера, пожертвовавшего ей свой колет и мёрзнущего теперь по её милости в одной тонкой рубашке. — Нет-нет, он не слуга. По правде говоря, я сама не знаю, кто он такой. Помните, я упомянула подземную реку? Мы шли на шум воды и набрели на огромный зал — красивый, будто подземный дворец. Но раз вы не любите поэзию… Так вот: около большого валуна сидел какой-то человек — я поначалу испугалась, ведь я была одна с девочками. Я подняла с пола камень: я решила, что если он замыслил недоброе, я успею размозжить ему голову.

— Однако… Признаться, вы удивляете меня, сударыня.

— А что бы стали делать вы? О, разумеется, у вас, мужчин, всегда имеется при себе оружие. Я обязана была защитить своих сестёр, а этот человек еще и строгал ножом какую-то палку. Если бы он оказался разбойником или бродягой… дезертиром…

— И всё же вы сочли возможным ему довериться?

— Довериться? Вот сегодня вечером я, как вы говорите, сочла возможным довериться вам, хотя и вам ничего не стоит свернуть мне шею, будто цыплёнку.

— Я опять имел несчастье вас рассердить?

— Нет… это просто… Он поднялся нам навстречу, отложил нож на камень, поднял раскрытые ладони, словно хотел показать, что не собирается угрожать нам. А потом назвал меня и сестёр по имени. Он сказал, что он обычный надорец, что прежде верно служил моему отцу, а сейчас готов позаботиться о его дочерях. Что он укрывался в пещерах, когда началось землетрясение. И пообещал вывести нас наверх. А ещё… вам приходилось встречать разбойников, предлагающим своим жертвам драгоценные камни? У Бенджи их был целый мешок. Нет, не огромный, но побольше кисета. Он объяснил, что это дар Скал, которые они приготовили своим детям… Я доверилась ему, и с тех пор у меня не было повода пожалеть об этом.

Айрис зябко повела плечами, плотнее стягивая отвороты бирюзового колета у горла. Бергер шагнул к ней, протягивая плоскую бутыль, обтянутую тканью.

— Вы совсем замёрзли, сударыня. Не желаете ли глоток настойки на травах? Матушка прежде всегда присылала мне пару бутылок, как только подворачивалась оказия. Но эта куплена на Варнихском подворье — не поручусь, что она столь же хороша.

— Матушка больше не балует вас подарками?

— Её не стало этой зимой, — он протянул ей флягу и, казалось, вновь смутился: вероятно, угощать даму подобным образом казалось ему неподобающим.

— Простите, мне так неловко, — теперь Айрис кляла себя за бестактность.

— Мы все умираем. Когда приходит срок.

Настойка оказалась ужасно горькой на вкус; она обжигала нёбо, но оставляла на языке пряный привкус трав. И дарила телу тепло.

— Будь вы мужчиной, я предложил бы вам выпить со мной на брудершафт, — улыбка на миг скользнула по тонким губам, и её отблеск затаился в глубине светлых глаз. Сейчас маршал Севера казался совсем не опасным и… печальным?

— Отчего на брудершафт?

— Тогда я бы вновь сказал вам, что моё имя Ойген и что я предпочёл бы, чтобы вы звали меня именно так.

— Пусть мы и не станем пить на брудершафт, но вы можете звать меня Айрис, — представилась она, как будто они виделись в первый раз. — А вы — Ойген. У нас вас бы звали Юджин.

— Вы позволите? — он взял её за руку и коснулся губами запястья.

В этот миг ей почудилось, будто каменные стены Лабиринта осыпаются грудами песка у нее за спиной и их уносит весёлый утренний ветерок. Так, что не остаётся ни следа.

— Айри, ну ты и засоня! Сейчас же вставай! — Айрис попыталась отвернуться от яркого света, лившегося в распахнутое окно, но Дейдри не оставляла её в покое. — Скоро полдень, а ты всё спишь и спишь!

В первый момент Айрис всё никак не могла понять, где она оказалась: ей давно не доводилось спать так крепко и безмятежно. Отчего-то почудилось, что она дома. Нет, конечно же, нет — в её покоях в Надоре никогда не бывало тепло даже летом. Она… да, в трактире, ещё вчера вечером Бенджи наказал хозяину, чтобы комнату хорошенько протопили. Полдень? Быть такого не может! А как же…

— Мы без тебя позавтракали давным-давно, — с некоторым превосходством объявила Эдит, присаживаясь на край постели. — Тебя, пожалуй, дождёшься!

Хорошо хоть, девочки накормлены; должно быть, это Бенджи обо всём позаботился.

— Знаешь, так вкусно было, — мечтательно произнесла Эдит, беспечно болтая ногами. — Нам шадди со свежими сливками подали, представляешь? И творог, и булочки! И господин маршал всё расспрашивал, что мы больше всего любим.

— Господин маршал? — Айри мигом села в кровати, натягивая на плечо сползший рукав нижней сорочки. — Так вы что, завтракали с солдатами?

— Не с солдатами, а с офицерами, — гордо поправила её Дейдри. — Порученец господина маршала такой галантный, представляешь? Всё спрашивал, позволю ли я ему считать меня своей дамой сердца. Он, конечно, шутил, но…

— Вы что, спустились вниз одни? Сколько раз вам повторять…

— Ага, выходит, гулять по ночам тебе можно, а нам сойти к завтраку — нет? А когда ты в Олларию одна уехала — тоже, между прочим, с какими-то солдатами, а маменька за тобой бросилась — ты помнишь? Помнишь? — Дейдри обиженно насупилась — как же, её безо всяких на то оснований упрекают в безнравственном поведении! — но потом всё же примирительно продолжила: — Мы давно проснулись, а ты всё спишь и спишь.