Коллектив авторов - Банджо-блюз

– Видишь ли, умник, – вздохнул он. – Мы живём туеву хучу лет, но это не мешает нам оставаться людьми. А вот этот, который с гор только что спустился, вообще идеалист. Верит, что рано или поздно сможет остановить Игру навсегда.

– А ты?

– А я слишком давно живу. По этой же причине мне почти без разницы, во что верить. А Мак – мой друг, и я его не брошу, какая бы дурь ни треснула в его окаменевшую от собственной упёртости башку. Как-то так.

Шерлок резким движением откинулся на маты и остался лежать неподвижно, глядя всё в тот же потолок. Митос дорого бы дал за то, чтобы узнать, ответы на какие вопросы он там ищет. Дункан смотрел куда-то в дальний угол. Наверное, ему написали что-то умное именно там.

– А мне хочется верить, – пробормотал Холмс, – что из этого дела не торчат уши моего старшего брата.

– Торчат, – сразу признался Маклауд. Интересы Майкрофта, равно как и его инкогнито, он блюсти не собирался. – Но мы делаем только то, что считаем нужным. А новеньких нам доводилось встречать по всей программе не раз и не два. Почти конвейер. Шерлок, твой брат не так уже и плох, просто власти переел немного. И занудлив невероятно.

– И он не бессмертный, – констатировал Холмс сухо. – И наверняка приказал меня убить, пока это не сделали… э-э-э… не идеалисты. И чтобы обеспечить алиби себе, разумеется. Я – не я, и хата не моя.

Дункан не смог сдержать восхищения.

– В точку! – воскликнул он. – Прям его слова!

– Ну, – протянул Шерлок, – не совсем его… Наверняка он выдал что-то вроде: «Не стоит тянуть, пока он на пике формы». Или: «Британия заинтересована в этом человеке!»

Тут уже не выдержал и Митос, потому что переданы были не только фразы, но и интонация, выражение лица, жест… И лишь через несколько секунд хохота он понял, что ключевыми были слова: «И он не бессмертный». На самом деле: «Он меня оставит одного». Шнурок на запястье стянуло капканом.

Всё-таки боялся. Боялся, что Морена больше не придёт. Обидится и не придёт.

Чёртов скепсис, въевшийся в кости, в кровь, в самое дыхание.

Да какая разница, была Алекса на самом деле или не было? Она же существовала для него, и даже много более, чем просто существовала… Какое ему дело до других?!

Но тогда это казалось исключительно важным. У Митоса до сих пор краснели уши, когда он вспоминал о тех своих похождениях. О том, как ездил по всем городам, где они пробыли хоть несколько минут. О том, как бессмысленно расспрашивал о ней каких-то людей, вскользь упомянутых, мимолётно встреченных… Как пытался добыть медицинскую карту, которой никогда не было…

И как потом стыдился своего неверия, и как боялся, что Морена…

Зря боялся. Она всё-таки старше и умнее.

Она пришла той же ночью, молча сбросила одежду, легла рядом. Была нежна и покорна, а её касания были лучше всяких слов.

Морена.

Она никогда его не бросит.

– Так я жду вас завтра на набережной в районе Вестминстерского моста, – сказал Шерлок уже на выходе. – Мне надо всё обдумать. И я ещё ничего не решил.

Закрытая запись, взломанная Шерлоком и Майкрофтом Холмсами в разное время по разным причинам.

Я до сих пор ни черта не могу понять. С Шерлоком вообще понимать трудно, если он не соизволит объяснить, но вчерашний день побил все рекорды.

Но если по порядку, начался этот капитальный бардак ещё позавчера ночью. Я решил лечь пораньше, и это была большая ошибка. Каждый раз, когда я решаю выспаться, непременно случается какая-нибудь пакость. Почти каждый раз. Иногда, впрочем, получается. Только редко. Боже, зачем я это записываю?

Нет, надо записать, пока я помню. Память у меня не такая, как у Ш., надо записывать, но только для себя. Всё равно больше никто не поверит. А если не запишу, то сам себе потом не поверю. Решу, что придумал, а сам взамен придумаю что-то более приемлемое.

Ладно. Ладно. Нет, НЕ ладно. Совсем неладно.

Я заснул. Мне снился Афган и какое-то короткое перемирие. Снилось, что я сижу под скалой в тенёчке, мне хорошо, и вдруг с оглушительным рёвом налетает, просто падает на голову, звено истребителей. Я испытал во сне не страх, а какую-то совершенно детскую обиду. Зачем столько грохота, когда так славно и спокойно?

Конечно, это был Шерлок. Он влетел в комнату на сверхзвуке, и хорошо, что я не закрыл дверь на задвижку, а то бы он её, наверное, вынес и не заметил. Но это я уже потом подумал.

– Джон! Ты меня слушаешь? Помнишь дело с отрезанными головами?

Я сказал, что очень внимательно слушаю, дело помню, а сам натянул подушку на голову. Мне хотелось в тишину и в тенёчек.

Но он подушку отобрал, а меня тряс до тех пор, пока я не проснулся окончательно. И не вспомнил эти тошнотворные головы в нашем холодильнике. Хрен такое забудешь.

– Я говорил, что оно скучное, помнишь? Из-за того, что не было никакого смысла?

Этого я не помнил, но на всякий случай кивнул, потому что глаза у моего друга горели хорошо мне знакомым фанатичным огнём и спорить было бесполезно.

– Я ошибался. Просто есть вещи, которые угадать или вычислить невозможно, но про них узнаёшь – и всё становится на места.

Я осторожно спросил, о чём речь. Но меня не слушали. В таком возбуждении Холмса я давно не видел.

– Скальпель Оккама, элементарная логика, Джон. Если в самую дикую, невероятную версию укладываются все факты – она правильная.

Он отпустил мои плечи, вскочил и забегал по комнате, сшибая мелкие предметы с полок и стола.

– Я им верю, хотя и буду всё проверять, но такое придумать невозможно, и всё сходится, понимаешь? И отрезанные головы, и то, что Майкрофт запаниковал, и затишье в делах не к ночи будь помянутого Мориарти… Даже Ирэн… Особенно – Ирэн…

Я робко намекнул, что хорошо бы поподробнее, но Шерлок смотрел сквозь меня.

– Будет буря. Скоро. И я хочу быть на шаг впереди. Хотя бы вровень.

И, без перехода:

– Завтра вечером мы кое с кем встречаемся у Вестминстерского моста. В шесть. Не опаздывай, Джон.

И бахнул дверью так, что посыпалось за обоями.

– В шесть, у моста! – прокричал ещё раз из коридора. – Тебе они понравятся!

Он за стенкой ещё долго терзал скрипку, а я не мог заснуть, потому что ничего не понимал. И мне было страшно.

Мне и сейчас страшно.

День прошёл ужасно. Я всё ронял, терял, забывал и путал. Как довёл до конца приём – не помню. Слава Богу, в этот день не было ничего страшнее ОРЗ, а то пришлось бы увольняться.

До самого моста кэб меня не довёз – страшные пробки. Скорее всего, те пятьсот метров, что я топал пешком, спасли мне жизнь. Точнее, те семь или десять минут. Чёрт, надо как-то связно, сам же потом запутаюсь.