Коллектив авторов - Банджо-блюз

Так.

Во-первых, я увидел вспышки, похожие на оранжевые астры. Без звука. То есть поток машин, что тёк, не тормозя, по набережной, полностью глушил звуки выстрелов. То, что автоматы тоже бывают с глушителями, мне в голову не пришло. Но вспышки я узнал сразу, из-за афганского сна накануне, не иначе. И человек на парапете дёргался, как можно только под пулями, ни с чем не спутаешь.

Можно сказать – в историческом и культурном центре Лондона!

Во-вторых, я начал стрелять на бегу, ориентируясь по вспышкам. У меня глушителя нет, но Шерлок выбрал для встречи непешеходное, избавленное от туристов место, да и авто мчатся мимо на полном ходу. До сих пор мучаюсь мыслью – почему именно там? Я спросил его об этом после всего, но мой друг сделал этакое невинное лицо херувима-переростка (он умеет) и сказал, что разговор намечался деликатный и следовало провести его подальше от посторонних ушей. Но, кажется, он врал. Просто всё пошло не совсем так, как он планировал.

Но это было потом.

Тогда я выпустил всю обойму, очень быстро. Вообще всё оно было какое-то… слишком для меня быстрое. Я ни о чём не успевал думать, я же не Шерлок. Оранжевые астры увяли, а расстрелянный на парапете человек начал падать в воду. Вообще от того момента, как я увидел выстрелы, до того, как я прыгнул в Темзу, прошли какие-то секунды.

В-третьих, вода оказалась слишком холодной, а человек – слишком тяжёлым. Одно радует: даже теряя сознание, я поставил себе диагноз «острый спазм мышечной оболочки лёгких». Всё-таки врач я не совсем пропащий.

Приходить в себя после обморока вообще неприятно. В целом. И этот раз исключением не стал. Где-то, кажется, на высоте птичьего полёта ухал и бухал незнакомый густой баритон, кто-то надсадно кашлял, а в носу и глотке будто прошлись посудным ёршиком. Стальным посудным ёршиком. Очень старательно прошлись. Ещё было жутко холодно.

Я кое-как свёл глаза в одну точку (они были от этого не в восторге, да и желудок тоже). Долго соображал, что же я вижу, потом понял, что это перевёрнутая фасонная туфля, из очень дорогих. А вот штанина над (для меня – под) туфлёй – самая обыкновенная, джинсовая. И дырка от пули на ней тоже вполне заурядная, как и расплывшаяся по мокрому кровь. Выше, по всем признакам, должно было находиться колено и бедро, но этого я не видел, поскольку на этом самом бедре висел головой вниз. А ещё меня стучали по спине чем-то исключительно твёрдым.

– Спасибо, хватит, – сказал я.

Хотел сказать, но только забулькал. Порция грязной речной воды вылилась на дорогой штиблет спасителя. Я так понял, что это была не первая порция.

– О! – обрадовался баритон, спустившись с птичьих высот на грешную землю. – Очнулся! Вы просто молодец, что так быстро.

Меня перевернули головой вверх, и когда кружение вселенной приостановилось, в неверном свете фонарей я разглядел ещё одного человека на четвереньках. Хрипел и кашлял именно он, сплёвывая тёмным на мокрую землю. Парапет набережной находился выше и дальше, а мы втроём сидели на узенькой полоске приречного песка под мостом.

Я рассмотрел своего спасителя. Даже насквозь мокрый, он выглядел очень представительно: высокий, широкоплечий, лицо приметное.

– Спасибо, – сумел сказать я уже более внятно.

– Да что вы, – махнул рукой тот, – это вам спасибо. Если бы вы их не спугнули, нам пришлось бы совсем туго. Дункан Маклауд, к вашим услугам. И мой друг Адам Пирсон, несомненно, тоже.

Я тоже представился и спросил, кто такие «они», но получил безмятежно-честный взгляд маслинно-чёрных глаз и ответ, что хрен его знает. Я хотел осмотреть повреждения Адама, но меня с двух сторон заверили, что это ерунда, сейчас отплюётся, и всё будет в полном порядке. Наверное, я ещё на тот момент не был вполне адекватен, поскольку не стал утверждать, что своими глазами видел, как пули рвут тело Адама… Но, пожалуй, тогда это было правильно.

А потом на наши многострадальные головы свалился Шерлок. В буквальном смысле – рухнул откуда-то сверху. Его вид мне страшно не понравился: всклокоченный, глаза безумные, дышит, как загнанная лошадь.

– Ты задержался, – хладнокровно заметил Маклауд, давая тем самым понять, что они знакомы.

– П-п-проб…кха, – высипел Шерлок, судорожно пытаясь выровнять дыхание. – Бежал… по крышам машин… от Сити… Джон?

– В порядке, – отчитался я, но зря. Смотрел Холмс только на Маклауда. И в его взгляде – я готов клясться чем угодно! – была такая отчаянная надежда, что мне стало жарко.

Но загадочный человек, который с пулевым ранением голени может вытащить из Темзы двоих, молча покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Просто я хорошо плаваю.

– Ты за этим его сюда притащил? – подал голос Адам. Он уже стоял, только слегка покачивался. Пальто он запахнул на груди, наверное, думал, что я не успел заметить изодранный в клочья свитер. На Шерлока он смотрел недобро. – Он бы по дну на бережок не вышел.

Мой друг ответил надменной гримасой, за которую его хотела побить большая часть знакомых. Да, пожалуй, все, кроме меня. Я-то знал, что за ней скрывается элементарное незнание того, как принято себя вести в человеческом обществе.

– Да, – ледяным тоном заявил Шерлок. – Я не знал о засаде. А на следующий вопрос – нет. Вечность – это слишком скучно.

Он подал мне руку, вздёрнул на ноги и потащил за собой к лестнице на парапет. Я едва успел попрощаться. В голове у меня работала бешеная карусель, с меня текли вода и мазут, я абсолютно не представлял, что это всё дерьмо должно означать, но Холмс, как всегда, оказался прав: и Дункан, и Адам мне понравились.

На следующий день я вернулся к мосту и нашёл то место у воды, где состоялся непонятный мне разговор. Бурые пятна заветревшейся крови ещё обозначали клочок сырого песка, где кашлял на четвереньках Пирсон. Этот участочек притоптали, но с помощью прутика я выкопал пяток сплющенных автоматных пуль, которыми плевался накануне мокрый расстрелянный Адам.

Я взял одну, чтобы нечто материальное свидетельствовало о том, что вся эта безумная эскапада мне не привиделась в бреду.

Холмс подчёркнуто весел, приветлив и бодр. Но это тревожит меня сильнее всего. То, что он ничего не объясняет, как раз нормально.

Что он имел в виду под «я не знал о засаде»? В принципе, это могло быть что угодно, от «мне никто не позвонил и не предупредил об этом» до «я даже представить себе такого не мог». И что угодно – в промежутке.

Я схожу с ума? Иногда мне кажется, что я всё ещё сижу под скалой в Афгане, надо мной – серое от жары небо, у Чарли Хеймса развивается гангрена, а сержант Ван Холстен подозрителен на холеру, и его надо в изолятор, до которого как до серого неба… А я сижу и мечтаю, что у меня есть необыкновенный друг, необыкновенные приключения и загадки, которые мы с ним разгадаем все. А холера – понарошку, как и ущелье под Пешаваром…