Коллектив авторов - Банджо-блюз

Адам кивнул и стрелой вылетел за дверь. Взревел мотор, и всё стихло.

– Будет он мне рассказывать о тактике выживания, – хмыкнул мой друг, собирая газеты с пола. – Джон? – позвал он внезапно.

Я вздрогнул и перестал дышать. Шерлок ещё раз хмыкнул и поднялся по лестнице в свою комнату. Я сидел в кладовке ещё минут двадцать, не меньше, прежде чем тихонько проскользнул на кухню.

А сейчас я думаю, что надо было отозваться и вытрясти из него всё, что можно. Конечно, противостояние с Мориарти – очень опасная игра, но всё равно слишком, слишком много недомолвок и каких-то невнятных намёков, от которых у меня мороз по коже. Неужели он считает, что я не представляю – насколько опасно? И что, меня надо оберегать от такой информации, как обморочную леди пожилых лет?

Но при первой же возможности я перестану быть дураком и заставлю Шерлока выложить всё. Попытаюсь, по крайней мере.

И я очень беспокоюсь за Адама и Дункана. Но, похоже, Шерлок уверен, что Пирсон просто потерял телефон, иначе рванул бы за ним. Добро бы так.

30.10. 2013 23.50.

Маленький скутер, взятый напрокат в третьесортном агентстве «Весёлое колёсико», жизнерадостно рычал и ловко ввинчивался между скользящими по Эбби-роуд потоками машин. У двухколёсного транспортного средства явно было неплохое настроение, чего не скажешь о его пассажире. Шлем пассажир надеть то ли забыл, то ли не посчитал нужным, поэтому все желающие могли любоваться его костлявой скуластой физиономией и выражением вселенского отвращения к миру, написанным на ней.

– Как я вообще дошёл до жизни такой? – бормотал он, обходя на вираже очередное препятствие в виде пятитонной фуры.

На самом деле Митос прекрасно знал – как. В таких делах только начни. Крохотный шажок – и твёрдая дорога выживания под ногами становится коварным оползнем. Всего на волос приоткрыть замурованную дверь, всего на один волос!

Нет, предлагая свою голову Маклауду для борьбы с Каласом, он ничем не рисковал. Это был хорошо продуманный шаг, основанный на знании человеческой натуры и работе с архивом Ордена. Но Древнейший рассчитывал всего лишь временно заполучить сильного союзника, а получил что-то не то. Что-то очень неправильное, даже вредное.

Почему вдруг стало тяготить одиночество? Сколько тысяч лет не тяготило – и получите. Можно не расписываться.

Почему какие-то люди, которых Дункан называет друзьями, вдруг оказываются готовы ради него, Митоса, рисковать собой, прощать ему давние грехи и дарить жизнь?

А потом и сам не заметишь, как поймаешь животом чужую пулю с криком: «Беги!»

А дальше – хуже. В один прекрасный день застукиваешь себя на мысли, что, просчитывая стратегические действия, направленные сугубо на защиту собственной драгоценной головы, включаешь в планы посторонних. Причём не в прикладных целях (использовать и выбросить), а с прикидкой на будущее. Ну, чтобы этих посторонних не задеть рикошетом, не подставить под обвал и всё такое. Потому что хочешь, чтобы жил не только ты, но и они тоже.

И, падла, это вкрадывалось потихоньку, просачивалось по капле. Там учесть, здесь придержать, якобы ненароком предупредить…

Машины двигались так плотно, что пришлось свернуть на тротуар и проехать по нему метров триста под брань пешеходов. Ладно, пусть ругаются, имеют право. Но другого выхода нет, через этот муравейник по-другому не пробраться. И то, при самом благополучном раскладе у церкви Эдемского Сада бойкий скутер и его мрачный седок окажутся минут через двадцать. Разумеется, никого там не обнаружат, почувствуют себя полными придурками и благополучно напьются в пабе «Звон Биг-Бена». То есть седок напьётся, а скутеру не положено.

Впрочем, валить всё исключительно на Мака тоже нечестно.

Если Дункан стал камушком, вызвавшим обвал, то самим обвалом была Алекса. Синие глаза и тревожная, недоступная бессмертному обречённость сделали Митоса по-настоящему слабым и уязвимым.

Верный путь к смерти. Но кто же знал, что в конце пути его ждёт Морена?

Его возлюбленная и госпожа, которая ненадолго стала человеком, чтобы он смог без страха посмотреть ей в лицо.

– У тебя много рыцарей, – сказал однажды Митос. И сам удивился ревнивым ноткам в своём голосе. Нашёл, кого ревновать…

Морена несолидно хихикнула и зарылась носом ему подмышку. Щекотно. Потом приподнялась на локтях так, чтобы тёмные локоны проскользили по его рёбрам.

– Много, – согласилась она покладисто. – Хотя и меньше, чем ты думаешь. Но люблю я – тебя.

– А как больше – живого или мёртвого?

Морена вздохнула. Просунула тонкие пальцы под чёрно-белый плетёный браслет любовника, подтянула его кисть к губам. Остренький язычок прошёлся вдоль линии жизни на ладони Митоса.

– Ты сам когда-нибудь узнаешь, насколько мало и непринципиально различие. Но тебе нравится жить, значит, я больше буду любить тебя живого.

Он ответил поцелуем, в котором пряталась просьба простить за глупый вопрос.

Она простила. Но через некоторое время вернулась к теме случайного разговора.

– Я – таинство, – не без горечи сказала Морена, – а они торгуют мной, как… как прошлогодней брюквой. И при этом считают, что служат мне. За это я иногда ненавижу людей. Но потом напоминаю себе, что у них слишком мало времени, чтобы разобраться во мне толком. Ты, когда носил моё имя, убивал, как дышал. Мне даже показалось, что ты способен понять… Но было слишком рано. Я пришла, а ты испугался на тысячелетия, прятался от меня…

– Я… не помню, как ты приходила.

– Ничего, я умею ждать…

Вчера во время тренировки Мак спросил, слегка виляя взглядом и острием катаны:

– Скажи, Древнейший… А какого хрена ты вообще полез в это дело? Не твой же профиль, как ни крути.

Митос скупо ухмыльнулся и слегка изменил стойку.

– Да понимаешь, – заговорил он самым честным из своих голосов, – на последнем профсоюзном собрании Наблюдателей сказали, что бессмертных становится всё меньше и надо урезать штаты. А тут четыре безголовых трупа сразу. А я же не оперативник, значит, под сокращение попаду первым. Вот и решил…

– Трепло, – коротко и, как показалось его напарнику, немного обиженно бросил Мак.

Митос хотел дополнить свой ответ рассказами об ужасах безработицы, но Маклауд перешёл в наступление, а атакующий Мак не то явление, которое можно игнорировать.

Всё равно он бы не сумел толком объяснить Дункану разницу между «жить, потому что боишься смерти» и «жить, потому что нравится жить». Страхи отважного горца лежали в совершенно иной плоскости…