Коллектив авторов - Банджо-блюз

В одной руке у него была бутылка виски, а в другой – пакет, из которого классически торчали багет и зелень.

Они устроились в гостиной. Разговор не клеился, да и говорил в основном Митос, рассказывал свежие сплетни об Аманде, упомянул, что в группе Джо появился новый гитарист и что этот гитарист играл даже лучше, чем Джо.

– Врёшь же.

– Вру, – согласился Митос. – Стараюсь тебя расшевелить. Это не твоя вина, Мак.

– Это всегда не моя вина, – горько прошептал Дункан. – Но почему-то получается так, что я убиваю своих друзей.

– Коннор тебя вынудил. Сделал всё, чтобы ты нанёс ему смертельный удар.

– А остальные?

– Сотворили нечто такое, что тебе пришлось их остановить. Кроме того, ты казнил не всех.

– И кто же остался в живых, скажи на милость?

– Я.

Дункан явственно скрипнул зубами.

– Митос…

– Ты учишься, Горец. И это хорошо.

Вернулась Фейт, и Митос тут же попрощался. Растворился в ночи как призрак. Конечно, Дункан мог позвонить ему сам. Или спросить адрес у Джо: Митос ценил свою дружбу с экс-Наблюдателем и часто ему писал, а также присылал открытки, причём не только на дни рождения и Рождество.

Но Дункану вечно что-то мешало…

А теперь было поздно.

Дункан застонал и предпринял очередную попытку принять вертикальное положение, но всё, чего ему удалось добиться – это встать на колени. Рука полыхала, и он чувствовал, как лихорадка распространяется дальше, и, клетка за клеткой, организм терпит поражение. Это ощущение было чужеродным, непривычным, но Дункан не хотел ни о чём думать.

Какое-то еле уловимое движение привлекло его внимание, и он поднял глаза. Знакомая фигура выступила из зимней мглы и словно поплыла к нему.

Митос. Единственный человек, которого Дункан никогда не сможет убить. Бессмертный, по-настоящему достойный Приза, ибо его знания неизмеримы, а мир для него – буйство красок, где нет места лишь чёрному и белому цветам.

Дункан силился разглядеть меч в руках Митоса и не мог. Потому что меча там не было – Митос приближался, держа руки в карманах расстегнутого пальто.

«Ничего, он воспользуется моей катаной», – решил Дункан и зажмурился, покоряясь своей судьбе. Замерев в таком положении, он напряженно вслушивался и ждал, когда катана со свистом рассечёт воздух, прежде чем снести ему голову.

Вместо этого руки, полные скрытой силы, резко дёрнули его вверх, и, всхлипнув, Дункан невольно ткнулся лицом в знакомый белый свитер. Растянутый и мягкий, из тех далеких времён, когда Митос не стеснялся заимствовать понравившиеся ему вещи из комода на барже.

– Если всё это правда, и в конце останется лишь один из нас, – с трудом выговорил Дункан, – то это должен быть ты.

– Идиот, – буркнул Митос, но Дункану показалось, что голос у него всё-таки дрогнул. – Пошли. Моя машина неподалеку.

Путь до чёрного «Лендровера» Дункан не запомнил. Он рухнул на пассажирское сиденье и отключился, но, видимо, ненадолго – Митос тряс его за плечо и что-то бормотал. Дункан уловил слова «аптечка» и «где-то здесь», мысленно удивился, зачем ему аптечка – он же Бессмертный, а потом его руки коснулось что-то холодное.

Вскоре прохлада сменилась жжением, и, наверное, Дункан скривился особенно выразительно, потому что Митос сказал:

– Это антисептик. Терпи. Вот швы буду накладывать, тогда разрешаю поорать вволю.

– Спасибо, – саркастически прохрипел Дункан и снова потерял сознание.

Блаженный обморок продлился всю операцию и перевязку. Закончив, Митос убрал аптечку в бардачок и открыл дверцу:

– Никуда не уходи. Я быстро.

«И куда бы я пошёл?» – спросил бы Дункан, если бы у него были силы. Он понимающе вздохнул, когда Митос достал из багажника лопату: Наблюдателей при убитых им Бессмертных он не заметил, а оставлять тела без погребения было бы как-то не по-человечески.

Дункан то приходил в себя, то опять погружался в болотно-мутную дрёму. Сквозь ватную тишину в ушах он слышал, как Митос говорил Джо (по телефону, подсказывала логика – Митос приехал за Дунканом в гордом одиночестве):

– Нет, с ним не всё в порядке. Понятия не имею. Узнаю, как выедем из этих дебрей на шоссе. Дождись нас в Эдинбурге, Джо, ладно? Не волнуйся. Он жив, и это главное, верно? Я позвоню завтра.

– Ты меня искал? – спросил Дункан слабым шёпотом.

– Искал, Мак. И ты заставил за собой побегать.

– Это комплимент?

– Если бы. Мы с Джо беспокоились. Ты пропал. Не отвечал на звонки.

– Прости.

Дункан прислонился щекой к прохладному стеклу окна. Его кожа пылала, плавилась в огне неестественной лихорадки – по всем меркам, он должен был уже исцелиться. Но раненая рука противно ныла, а под сомкнутыми веками проявлялись странные картины.

Митос, сражающийся сразу с четырьмя Бессмертными, отделяющими его от круга, в котором был заперт Дункан.

Джо, сидящий на кровати в каком-то отеле и с нетерпением уставившийся в экран ноутбука.

Белый домик с красной черепичной крышей и яблоневым садом, где они с Митосом остановятся через пятнадцать минут, потому что Дункану станет слишком плохо, чтобы продолжать путь.

Эти видения пугали его – он никогда не был пророком или телепатом, чёрт побери – и в темноту Дункан провалился если не с радостью, то как минимум с облегчением.

В гостеприимном мраке было спокойно, вопросы и боль отошли на задний план, превратились в ненавязчивый фон. Дункан с удовольствием оставался бы там навсегда, но кто-то настойчиво тормошил его и спрашивал голосом Митоса:

– Мак, ты можешь проснуться на пару секунд?

– Нет.

– Ты отвратительный пациент, друг мой.

Митос поднёс к его губам кружку с чем-то тёплым – супом или бульоном, Дункан не сумел определить. Горло саднило и царапало, как при ангине, но он постарался сделать пару глотков.

– До дна, – настаивал Митос. – Обезвоживание – весьма неприятная штука.

– Если я это допью, ты от меня отстанешь?

– Маловероятно.

– Зараза.

– Аналогично. Пей.

Наконец кружка опустела, и Дункан облизал потрескавшиеся губы. Озноб не проходил, наоборот, казалось, что он лишь усиливался.

Что-то было неправильно.

Дункан бросил взгляд на потолок. Последний раз его белили в тысяча девятьсот девяносто четвертом, за полгода до того, как Эрнест Смит, муж хозяйки дома, где они с Митосом задержались, упал со стремянки и свернул себе шею.

Анна Смит одна вырастила троих детей. Старшая дочь, Кейт, училась в Сорбонне, младший сын служил в ВВС Великобритании, а средняя дочь, Сара, вышла замуж за ирландца и переехала в Дублин. Анна по ним очень скучала и заглядывала на почту каждый день, проверяла, нет ли письма. Она была старомодна и побаивалась компьютеров…

Дункана затрясло ещё сильнее.