Мария Токарева - Голод Рехи

Ларт застыл на мгновение. Крупные губы дрогнули, а потом их уголки приподнялись в неуверенной улыбке, а не в привычном оскале торжества или в горькой насмешке. Ох, Рехи прекрасно знал все недобрые улыбки повелителя полукровок, хитрые, беспощадные. Эта отличалась настолько, что от нее сердце запело.

— Даже не знаю, как передать… Это так звучит. В меня поверили… — растерянно отозвался полушепотом Ларт. Он смотрел прямо, ярко-синие глаза раскрылись, исчез небрежный хитрый прищур. В тот момент Ларт казался невероятно открытым и почти наивным. Рехи невольно улыбнулся и встряхнул головой. Он раньше не знал, как называть это сложное чувство. Теперь это слово появилось. До-ве-рие — вот, на чем стоял прошлый мир. Вот, чего он лишился на самом деле. Вовсе не веры, а доверия друг к другу.

— В Лойэ я тоже верю. Нет, Ларт, мы все-таки идем в Бастион, — словно познав разом все истины, уверенно сказал Рехи.

— А куда потом?

— Сам не знаю. Может, получится остаться в Бастионе. А может, и за ним что-то есть.

— Но твой хваленый проводник говорил про Великий Разлом. Значит… мы обречены, — помрачнел Ларт. Быстро же он все схватывал, а Рехи не хотелось признавать то, о чем твердили ему постылые провожатые.

— Сумеречный Эльф и Митрий говорят, что нужно дойти до Цитадели. Но они постоянно исчезают. Я не знаю, чем они занимаются, с кем воюют.

— Может, пытаются распутать те самые линии, о которых ты твердишь?

— Может быть. А может быть, смотрят за нами и смеются. Я им не верю, в них не верю. Почему мы должны исправлять ошибки каких-то полубогов? Да кто мы вообще такие для этого?

Радость сменилась негодованием и даже обидой. Рехи вскочил с места и со всего маху ударил кулаком в стену. От сбитых костяшек по всему телу прошла волна острой боли. Рехи отшатнулся и заохал, мотая головой и выкрикивая проклятья. За разговорами он совсем позабыл об израненных руках. Или же хотел так заглушить свой бессильный гнев на все эти «высшие» силы. Да, мир умирал. Мир погибал от неправильных линий, от разломов, от извержений и огня в небе. А Рехи хотел просто найти Лойэ. Но даже если бы она простила, если бы они прекрасно зажили где-то втроем, то мир все равно продолжал бы свой бег к смерти.

— Трехногие… Солнце им на головы. Ящеры лучше них! — простонал Рехи. — Так бы жил себе мир, грязный и неправильный! Может, вышел бы куда-то сам. Но нет же, они хотели счастья всем и разом. Теперь еще помогать им? Благодарить за разрушение? Эй, Митрий! Эй, Сумеречный! Эй, Двенадцатый! Идите вы к ящерам!

— Тихо, тихо, Рехи! Тихо, — встрепенулся Ларт, озираясь по сторонам. Он схватил упиравшегося Рехи за плечи и усадил на ближайший гладкий камень.

— Твари они! Твари хуже ящеров! — негодовал Рехи, захлебываясь словами.

— Справимся без них, вытащим наш мир.

— Нет. Невозможно… Кто мы, Ларт. Ларт! Я не хочу к Цитадели, — Рехи закрыл лицо руками и шумно выдохнул, успокоился и мрачно продолжил: — Я хочу просто жить. Нормально. Митрий не понимает и считает, что я должен освободиться от всего. Он хочет, чтобы я умер во имя мира.

— Так вот что ты скрывал, — Ларт выпрямился и нервно сцепил узловатые пальцы.

— Они сказали мне это, когда я еще начинал жить в твоей деревне. Да. Они считают, я должен умереть. Вроде как жертва. Другими-то жертвовать всегда легко.

Воцарилось долгое молчание. Ларт сдвигал белые брови все ближе к переносице и морщил высокий лоб. Он застыл подле Рехи на коленях, точно поклоняясь ему. Рехи поежился: вот уж не хотел он никогда становиться объектом культа.

— Я бы умер ради своей деревни, — едва слышно проговорил Ларт и горько вздохнул: — Но… меня только предавали. Вот цена их «благодарности». Вот, скрипит на зубах их жесткими тушками.

— Умер бы во имя деревни? — поразился Рехи. — Но это же бред! Бред…

— Нет, Рехи. Не бред. Ради чего-то большого, важного — не жалко. Мне — не жалко, — с непонятной радостью ответил Ларт и вновь грустно улыбнулся: — Но мне кажется, твои проводники имели в виду что-то другое. В любом случае, я не дам тебе умереть. Ты вновь заставил меня поверить, что в нас еще осталось что-то хорошее. Ешь пока чужое предательство. Завтра двинемся дальше.

«Я не дам тебе умереть», — эти слова застыли как пророчество. Вернее всех пророчеств холодных бессмертных существ. Рехи обрел новое неведомое чувство — надежду.

Последний переход через горные хребты выдался тяжелым. Враги больше не встречались, но сутки за сутками силы подтачивала сама природа.

Мифического снега на вершинах не оказалось, как и обещал Сумеречный. Только это, по словам Ларта, позволило выбраться на каменистую узкую тропу. Ту самую, по которой он бежал когда-то из Бастиона, уводя за собой несколько уцелевших полукровок, таких же обреченных изгоев. Они мчались к свободе, переполненные яростью и мечтами. А на другой стороне скал их всех изловили. О последующих годах плена Ларт старался не рассказывать, хотя Рехи и так примерно догадывался. Прошлое оставалось в прошлом, только для скал время почти не двигалось.

Горная тропа не исчезла, хотя местами превращалась то в узкий карниз, то обрывалась пропастями. Но странники упрямо шли. Шли, соревнуясь с порывистым ветром, который выдирал легкие, не давая схватить и глотка прогорклого воздуха. Иногда он отрывал от скал, иногда прибивал к ним, впечатывая с такой силой, будто хотел размозжить черепа нежданных пришельцев, раздробить грудные клетки, вырвать позвоночники. Вихри с наслаждением хрустели каменной крошкой, наверное, хотели попировать плотью и костями незваных гостей.

— Надо идти… Надо, — говорил себе Рехи, давясь словами. И они шли. Ловили друг друга на уступах, хватали за шиворот, если кому-то случалось оступиться, подсаживали, если не доставало роста для прыжка к очередной выдолбленной природой ступени. Иногда приходилось сутками прижиматься к отвесной стене. Пальцы и ступни немели от боли, когда опорой оставались только едва заметные выбоины и трещины в породе.

— Куда мы… куда, — в полубреду вскрикивал Рехи. От усталости он забывал, в каком направлении двигался, куда стремился и зачем вообще полез через горы. Не осталось ничего, кроме ветра и пепельного тумана.

— Дойдем мы до Бастиона, дойдем до Цитадели. Цель не так важна, как путь. И мы вместе… — всегда отвечал Ларт. И Рехи шел за ним. Никто не обещал легкой дороги. Это верно, верно он твердил: порой важнее не цель, а спутник. Настоящий страх накатывал, если случалось потерять Ларта из виду. То он скрывался за уступом, то уходил вперед на разведку. Сперва Рехи — какая-то почти забытая животная его часть — убеждал себя, будто он вовсе не за друга переживает, а за то, что не выберется без проводника. Но вскоре он решил, что нет смысла скрывать от самого себя: он научился по-настоящему кем-то дорожить. И если бы это озарение случилось с ним в день урагана, он бы не потерял Лойэ, ни за что не бросил бы ее. Но лучше не сожалеть, ведь сделанное не воротишь. К тому же Рехи убеждался, что все происходит ровно в назначенное время. Возможно, с какой-то целью… Встреча с Сумеречным Эльфом заставляла верить в это. В отличие от напыщенных речей Митрия, рассказ Тринадцатого заставил поверить в себя. В свою силу и предназначение. Но от усталости никаких снов о прошлом не являлось.