Максим Далин - Хедера

Мол, мой отец-барон будет всегда рад видеть героя. Если майор выползет меня встретить.

Но надеялся-то я на Хедеру. И мне повезло.

Домишко у майора был поганенький. Кривенькая лачужка в два этажа, краска потрескалась, уже не понятно, голубая или серая. Но увитый плющом — это его красило. И на фоне стены плюща, в плетёном кресле сидела Хедера с книгой — денёк выдался погожий.

Я её окликнул:

— Сударыня, примите… — и протянул цветы.

Она подняла на меня глаза — и вдруг коротко расхохоталась. Странно — дико, зло, почти издевательски. Но этот ведьминский смех сделал её совершенно нестерпимой для взгляда — ещё более желанной, если это возможно.

— Простите, — почему-то пробормотал я.

Хедера усмехнулась. Меня эта усмешка насквозь прошла, как молния.

— Как же это… пошло, жестоко, глупо, — сказала Хедера. Книгу отложила и встала. — Бессмысленно и нелепо, сударь.

Я растерялся:

— Так вы не возьмёте?

Думал, она продолжит меня отчитывать, но ошибся. Миг — и уже прежняя безмятежность.

— Возьму, — сказала она. — Забавно. Мерзко, но забавно. А вы — уйдёте.

Спокойный приказ. Я не смог возразить. Уходил — и резало сердце.

Уходил — и видел чёткую картинку перед собой, врезавшуюся: Хедера держит цветы у лица — тёмно-красные, словно сгустки крови. И усмехается, будто кого-то убила.

Я пытался вызвать у себя отвращение к ней.

Не вышло.

Я очень хотел о ней не думать, но она уже заполнила меня целиком. Да что! Я смотрел в зеркало на себя — и видел чучело с ввалившимися горящими глазами и туберкулёзными красными пятнами на щеках! Если это не несчастная любовь, то что ж тогда — она?!

Я несколько дней нарезал круги вокруг домишка её майора. Потом не выдержал.

У меня нашёлся шикарный браслет, который я собирался подарить певичке-гастролёрше, дававшей концерты у нас в городе — за пару незабываемых, так сказать, ночей. Но вся эта интрижка потеряла смысл, незабываемую девицу я давно забыл, приглашение на бенефис выкинул или порвал. А вот браслет был вправду хорош: три довольно крупных изумруда в золотой оправе в виде виноградной лозы. Я вдруг подумал, что Хедере он бы подошёл.

Вполне приличный подарок. Не дешёвка.

Погода стояла хмурая, серая, то и дело принимался дождь — и я подумал, что мне придётся долго караулить у ограды, ожидая, пока она выйдет. Но ошибся: Хедера прогуливалась по саду, без зонта, капюшон пелеринки был скинут с головы, в волосах у неё блестела водяная пыль. Она была невозможно хороша.

Я поклонился, и она ответила королевским кивком. Подошла поближе.

— Я хотел извиниться за ту глупость, с цветами, — сказал я. — Этот подарок лучше, верно? Не такой эфемерный?

Она взяла у меня футляр с браслетом, открыла его без особого любопытства, покрутила браслет в руках, положила назад и протянула мне. Равнодушно, как дорожный камешек.

— Вам не нравится, сударыня? — спросил я в смятении, близком к отчаянию.

— Мило, — сказала Хедера тем тоном, в каком явственно слышится «отвяжись». — Только на что это мне?

Вот тут-то я и сделал безнадёжную глупость.

Я схватил её за руку и принялся объяснять, на что. Что-то безумное нёс, умолял, предлагал шелка, бархат, золото и бриллианты, намекал на то, что унаследую титул и земли у отца, то купить её пытался, то сманить, то клялся в немыслимой любви — бред пьяного или ошалевшего. Хедера слушала меня чуть удивлённо, без негодования и без особого интереса, но не гнала — и меня пёрло.

И в самый неподходящий момент появился чёртов майор.

В тот момент, когда я его увидел — поздно! — морда у него была бешеная, только слюна не капала. Аж перекосилась от ярости.

Хедеру он рванул за плечо — почти отшвырнул от меня. Рявкнул:

— Не забывай, кто ты такая! И откуда я взял тебя, ты!

Она еле устояла на ногах, но не изменилась в лице.

— Я хорошо помню, — сказала она. — Благодарю.

И он обрушился на меня:

— Слышь, барон! Кто тебя учил шляться к чужим жёнам, щенок мокрохвостый?!

Вот тут-то я и пришёл в себя.

— Вы, господин майор, — сказал я, — ничтожество и подлец. За одно то, что вы поднимаете руку на беззащитную женщину, вас надлежало бы выгнать из города. И нечего корчить оскорблённого — вы сами способны оскорбить…

— Заткнись, мальчишка, — ухмыльнулся майор. — Пока я не велел тебя выпороть… да я бы и сам справился, чтоб ты лучше понимал, как разговаривать со взрослыми.

Хедера наблюдала за нами по обыкновению безмятежно, но я ни тени осуждения не заметил в её взгляде в мою сторону. Лично ей вовсе не хотелось меня гнать, она была не солидарна с майором, и это придало мне сил.

— Ну, довольно, — сказал я. — К чему это сотрясение воздуха. Мужчины выясняют отношения с помощью пистолетов. Завтра в девять утра я буду к вашим услугам где угодно, хоть прямо здесь.

— О! — издевательски расхохотался майор. — Ты хочешь, чтобы я вышиб из тебя дух по закону?! Ну, хорошо, деточка, завтра я тебя пристрелю — мне же веселее.

Мне больше ничего не оставалось, как уйти. Я шёл домой пешком и думал, что Хедера достанется мне, если я убью маойра… а если он убьёт меня, она перестанет меня мучить. Мне надо было думать о поединке, я нашёл секундантов, написал своему врачу — но над всем этим стояла Хедера. Приз. Я понимал, что майор в своём роде думает то же, что и я, поэтому обязательно попытается не ранить или покалечить меня, а убить.

Когда Хедера сказала, что ей нужна опора, она очень ясно донесла: ей, в общем, всё равно, на кого опираться. Её интересует сила как таковая.

Она ни разу, ни единым движением не показала, что я ей неприятен. Даже после выходки с цветами — ведь её разозлили и насмешили цветы, мой поступок, а не я сам.

Все мои друзья не по разу назвали меня законченным идиотом и пообещали, что майор пристрелит меня, как рябчика. Я избегал отца, но вечером он ко мне пришёл.

— Весь город уже болтает, что ты собираешься стреляться с Бульмом, — сказал он. — И никто не сомневается, что из-за девчонки. Ты сумасшедший.

Его тон мог быть и более осуждающим, но в нём слышалось более печали, чем упрёка.

— Прости, — сказал я. — Этот гад меня оскорбил.

— Когда ты подбивал клинья его жёнушке? — спросил отец с грустной улыбкой. — А он ведь привёз её с границы. Она бесприданница. Я даже не удивлюсь, если мне скажут, что она спала с ним до свадьбы.

— А это важно? — спросил я, и отец встал, чтобы уйти.

Он, в сущности, прекрасно всё понимал. Сказал напоследок:

— Это чудовищная глупость, но… мне остаётся только молиться. Чтобы ты уцелел — и чтобы тебе не пришло в голову жениться на ней.

Всю ночь я не спал. Мне представлялась Хедера, стоящая под моросящим дождём, прекрасная, как никогда, я грезил наяву. Утром я был как шальной.