Джоанна Мейер - В бессердечном лесу [litres]

Наконец мне дают поужинать, и после я выхожу во двор, чтобы выбросить картофельную кожуру в корыто с помоями, которое утром отнесут свиньям. Там я и обнаруживаю Оуэна, прислоняющегося к стене. При виде него я вскрикиваю и роняю ведро.

Он смеется и наклоняется, чтобы помочь мне собрать кожуру.

– Прости, я не хотел тебя напугать.

Мое лицо вспыхивает.

– Еще даже луна не взошла.

Солнце висит низко над горизонтом, последние оранжевые лучи косо падают на двор. Оуэн пожимает плечами.

– Если бы я заполз обратно в койку, то уснул бы и вообще не пришел. Ты нашла ее?

Я кидаю остатки очисток в корыто.

– Откуда ты знаешь, что у меня была возможность поискать?

– Почувствовал.

Закат окрашивает его оранжевым сиянием. Он так прекрасен, что у меня все сжимается внутри.

– Она заперта в комнате на верхнем этаже. За ней приглядывает какая-то женщина.

– Можешь отвести меня к ней?

– Да, но женщине это не понравится. Она нас не впустит. Скорее всего, она позовет стражу и… – мой взгляд перемещается на его плечи. На нем новая рубашка, и кровь больше не сочится.

Оуэн отмахивается, словно от мухи.

– Что-нибудь придумаем. Ну что, пойдем прямо сейчас?

– Сейчас?

– Другого шанса может и не быть.

Он прав. Женщина могла что-то заподозрить; если она расскажет Пожирателю о моем визите, он переместит Авелу в другую комнату… или того хуже. В моей груди остро пульсирует страх.

– Пойдем.

Я веду его через кухню по служебной лестнице на первый этаж. Мы прячемся за стеной, чтобы избежать встречи со служанкой, и взбегаем по ступенькам.

Через два пролета приходится юркнуть в случайную комнату, так как кто-то идет по коридору в нашу сторону. Когда шаги приближаются, мы испуганно переглядываемся и прыгаем за диван у дальней стены.

Смотрим друг на друга в затхлом полумраке. Мое дыхание учащается, сбивается в такой дали от земли и неба. Меня трясет, и я едва успеваю проглотить крик. Оуэн берет меня за руку, его теплые пальцы накрывают мои. Я чувствую запястьем, как наш пульс бьется в едином ритме.

Какой-то мужчина садится в кресло напротив дивана, берет в одну руку книгу и бокал вина в другую. Безумно медленно пьет и читает. У меня все затекает, пока мы ждем, чтобы он ушел. Оуэн ни на секунду не выпускает мою ладонь. Его присутствие действует на меня успокаивающе, помогает удержаться в человеческом обличье.

За дворцом тускнеют последние лучи солнца. Постепенно комнату поглощают тени. В конце концов мужчина откладывает книгу и выходит в коридор.

Мы выжидаем секунду, две, три. Оуэн быстро сжимает мою руку, и мы выползаем из-под дивана. Он помогает мне встать. У двери ждем еще одну мучительную минуту, но снаружи ничего не слышно. Выйдя из комнаты, мчимся по коридору и поднимаемся на верхний этаж.

Оуэн едва дышит от смеха, но звук быстро обрывается, когда он видит фиалки в горшках. Его лицо напрягается от злости.

– Кто бы сомневался, что он посадит здесь эти чертовы цветы.

Мое сердце подскакивает к горлу. Ответить ему нечего.

– Что теперь? – тихо интересуюсь я.

Он делает глубокий вдох и отрывает взгляд от фиалок.

– Нужно как-то выманить эту женщину. Можешь сказать, что ее просят спуститься вниз? Или что тебя послали сменить ее?

Я киваю.

– Но тебе негде спрятаться.

Оуэн снова смотрит на цветочные горшки. Они довольно крупные, и в коридоре не горят лампы. Он может слиться с тенями.

Оуэн снова сжимает мою ладонь и прячется между двумя горшками в дальнем конце коридора. Если бы я не знала, где он, то и не заметила бы.

Я подхожу к двери и стучу.

Женщина приоткрывает ее с хмурым видом.

– Только не говори, что снова потерялась, девочка. Чего ты хочешь? Я только уложила ребенка спать.

– Хелед послала меня сменить вас, – с легкостью вру я. – Она просила передать, что вы можете передохнуть несколько часов.

Ее лицо проясняется.

– Самое время! Повезло, что мне не забывают приносить еду, об отдыхе я вообще молчу. Я вернусь утром, но не раньше.

С этим она решительно проталкивается мимо меня, бормоча под нос, что неплохо бы найти выпивку.

Ее шаги постепенно стихают на лестнице.

Оуэн подбегает ко мне.

– Спасибо, – искренне говорит он и заходит в комнату один.

Я сажусь на стул у одного из горшков с фиалками и жду его возвращения.

Моя сестра спит в кроватке под окном, укутанная в одеяло до плеч, и крепко прижимает к груди плюшевого мишку. Комната очаровательна: тут полно книг и безделушек, детский чайный сервиз, игрушечный меч. Но я все равно злюсь… Неужели ее держали здесь взаперти с тех самых пор, как арестовали папу?

Не хочется ее будить, но я присаживаюсь на кроватку и беру сестру на руки.

Она открывает глаза, прищуривается и бормочет:

– Вэн?

– Я здесь, Авела.

Она крепко обнимает меня и хнычет в шею. Мои собственные слезы капают ей на волосы.

– Они хорошо с тобой обращаются, малышка?

Она не до конца понимает вопрос и просто сжимает мою рубашку в кулачках, спрашивая про отца.

– Мы пока не можем с ним увидеться, милая.

– ПАПА! – визжит она.

Накричавшись вдоволь, Авела вырывается у меня из рук и показывает новые игрушки: кубики, куклы и деревянные бусины на разноцветных веревочках. Я делаю вид, что восхищаюсь ими, а в глубине души хочу схватить ее, отвезти домой и чтобы все было как раньше.

– Почему король держит тебя здесь, малышка? – вслух проговариваю я. – Просто чтобы наказать отца за какое-то мнимое предательство?

Авела разражается слезами.

– Авела, что такое?!

– Король! – всхлипывает она, качая головой. – Не надо короля, не надо, не надо!

Мой желудок ухает в пятки.

– Он приходил к тебе? Зачем?

Но, разумеется, она не может ответить. Я держу ее, пока она не успокаивается, зевая на моей груди.

Пытаюсь что-нибудь придумать – нужно было подготовиться заранее! Мне стоило уже найти способ освободить отца из тюрьмы, чтобы мы сегодня же сбежали из дворца. Покинули Тариан навсегда. Я не могу забрать Авелу и бросить папу. И в то же время, как я могу оставить ее здесь?

Я убеждаю себя, что пока достаточно и того, что удалось найти сестру. Мне некуда ее вести. Негде спрятать. Мне придется оставить ее здесь.

Она почти уснула у меня на руках, и я укладываю ее обратно в кроватку. Рассказываю сказку о женщине, которая превратилась в звезду, пою любимые колыбельные. Ее глаза смыкаются, грудь мерно вздымается и опускается под одеялом. Я замечаю, что Авела подросла, и невольно злюсь. Король не имеет права запирать ее во дворце и не пускать к семье! Не знаю, чего он хочет, не знаю, что он ей сделал, но непременно это выясню. И найду способ как можно скорее увести их с отцом в безопасное место.