Джоанна Мейер - В бессердечном лесу [litres]

Они выходят из дыма и пламени: шесть сирен, серебряные и сияющие среди темных деревьев. Мое сердце сжимается, воздух застревает в легких.

Но ни у одной из них нет фиалок в волосах.

Они так похожи на нее и в то же время совсем другие. Они монстры. Она – нет.

Боже мой.

Боже мой. Она не монстр.

Король воет от какого-то ужасного, безумного восторга, спрыгивает с лошади и хватает пленную сирену за горло.

– Пора браться за дело, маленькая ведьма!

Одной рукой он срывает лозы с ее рта, а другой щелкает пальцами. На его ладони выплясывает миниатюрная раскаленная звезда.

Музыка ревет вокруг нас, смешиваясь с ветром и стонами деревьев.

Плененная сирена ухмыляется. Открывает рот.

Но прежде чем с ее губ успевает сорваться хоть одна нота, король закидывает звезду ей в рот.

И громогласно произносит какое-то слово, потрескивающее от жара и магии.

В следующую секунду сирена начинает кричать от боли, ее сестры вопят свою ужасную песнь.

А еще через секунду наступает полная тишина, не считая скрежета деревьев.

Посреди леса неподвижно стоят шесть древесных сирен.

Они перестали петь.

Их рты открыты, но они не издают ни звука.

У меня есть всего секунда, чтобы осмыслить происходящее, прежде чем король стягивает меня с лошади Линед.

– Чары, лишающие голоса, – поясняет он, будто мы беседуем на званом ужине. – Чтобы уравнять шансы, дать моим солдатам возможность победить.

Сирена с розами в волосах падает на землю, вцепившись руками в горло. Ее глаза закатываются, из горла доносится хрип.

– Что вы сделали? – выдавливаю я.

Король пожимает плечами.

– Сжег ее голосовые связки. Использовал магию, чтобы обезвредить сирен. Чары, лишающие голоса. А теперь окажи-ка мне небольшую услугу.

Внезапно он так сильно впивается мне в плечо, что я шиплю от боли. Сорвав с шеи сферу сирены, он бьет ею по моей груди.

Из меня вырывается крик. Я будто снова оказался в обсерватории короля, его когтистое устройство вонзается в меня, пытаясь нащупать душу.

Боль поглощает меня целиком. Деревья над головой воют и раскачиваются. Я смутно слышу шум битвы, треск дерева и костей.

Выругавшись, король швыряет меня на землю.

И я снова могу дышать.

Сфера разбилась в его руках.

– Твою душу связало что-то посильнее лесной магии, – шипит он. – Ты мне бесполезен. Вы оба.

Он снова сыплет проклятьями и наступает мне на руку.

Я истошно кричу; кость ломается, в глазах вспыхивают белые пятна от боли.

Я приподнимаюсь на здоровой руке и поворачиваю голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Элинион пронзает ножом сердце раненой сирены.

На секунду ее глаза округляются. А затем она становится неподвижной. Ее губы черные и обугленные. От тела завитками поднимается дым.

Элинион оставляет меня лежать на лесной подстилке.

Я моргаю и вижу маму в грязи, прижимающую руку к моей груди. В голове раздаются ее слова: «Последняя капля силы, чтобы защитить тебя от нее. Она никогда не заберет твою душу, как мою».

Все это время меня оберегала мама. Ее любовь оказалась сильнее лесной магии, сильнее инструментов Элиниона, даже сильнее сферы древесной сирены.

Горе давит на меня такой тяжестью, что хочется лежать тут вечно и позволить ему постепенно превратить меня в пыль.

Рядом разражается битва. Я поднимаю затуманенный взор и вижу, как сирены крушат солдат, одного за другим. У них больше нет музыки, но они по-прежнему сильные. Их подпитывает ярость.

Они ломают тела и сворачивают шеи. Открывают рты в беззвучном крике и убивают, убивают, убивают.

Деревья горят, но сирены не сдаются. Они продолжают вести лес против армии Элиниона.

И побеждают, даже без музыки.

Я оцепенело наблюдаю, как они оттесняют армию подальше от тела своей мертвой сестры, подальше от пылающих деревьев. Элиниона нигде не видно.

Вокруг нет ничего, кроме дыма и пепла, припорашивающего меня, словно снег.

Лучше бы король забрал мою душу. Я ее больше не хочу.

Мои веки смыкаются.

– Меррик. Меррик!

Открываю глаза. Рядом сидит Бейнс, его лицо исполосовано кровью и пеплом.

– Я потерял Рэйнальта, но ты от меня не уйдешь. Пойдем.

Он помогает мне занять сидячее положение и делает перевязку на руку из своего мундира.

Затем переводит взгляд на мертвую сирену и передергивается.

– Рэйнальт? – ошарашенно шепчу я, когда Бейнс поднимает меня на ноги.

Неподалеку встает на дыбы и дергается бесхозная лошадь, ее поводья запутались в горящем дереве. Бейнс освобождает ее и успокаивает. Подняв меня в седло, садится сзади.

Лошадь трогается, и мы скачем через объятый пламенем лес к равнине.

– Рэйнальт мертв?

Бейнс качает головой.

– Он дезертировал. Исчез сразу после того, как мы попытались вытащить тебя из тюрьмы.

– Ни за что бы не подумал, что он может так поступить, – пыхчу я.

– Я тоже.

С севера приближается еще один отряд деревьев. Они присоединяются к древесным сиренам, оттесняют солдат Элиниона все дальше и дальше. Они подобны океану, а король и его армия – всего лишь флот, тонущий среди волн.

Но нескольким всадникам все же удалось спастись из горящего леса. Мы подъезжаем к ним и по очереди отдаем честь.

– За короля, – говорит Бейнс, вытаскивая клинок из ножен.

Я достаю здоровой рукой запасной меч, прикрепленный к седлу.

– За короля.

– За короля! – вторят солдаты.

Мы быстро скачем по равнине прямиком в гущу сражений. Если есть хоть малейший шанс, что Элинион, несмотря на всю его жестокость, способен противостоять Гвиден, помешать ее лесу поглотить весь мир, я должен бороться с ним. А когда все кончится, я убью его за то, что он сделал с отцом.

Мы мчим к сиренам и деревьям, и я гадаю, где сейчас Серена, помнит ли наши ночи на холме, поможет ли изменить исход битвы с ее матерью.

Или же она снова выбрала стать монстром.

Мама спешивается с бессердечного льва.

Кости ее платья стучат и гремят,

играя скверную музыку

для бездушной королевы.

Деревья опускают мою клетку на землю. Не сводя с меня глаз, мама взмахивает рукой и отправляет их сражаться к остальным.

– Что касается тебя, моя младшенькая…

Она крутит запястьем, и костяная клетка распадается.

Я оседаю на колени от страха.

Вот и настал час

моей смерти.

Когда мама убьет меня,

я отправлюсь во тьму.

Или же просто перестану существовать.

У

меня

нет

души.

За пределами этого мира

меня ничего не ждет.

Я кланяюсь ей, упираясь головой в траву. От нее разит кровью и гнилью, ощутимую вонь страха прогоняет запах надвигающейся бури.