Джоанна Мейер - В бессердечном лесу [litres]

Мне знаком его силуэт,

его душа.

Тело леденеет от страха.

Сердце падает в пятки.

Мама злобно улыбается.

Сжимает кулак.

И, вздрогнув, я начинаю двигаться.

Она приказывает:

– Убей мальчишку! Сделай это медленно. А когда закончишь, принеси мне его душу. Возможно, тогда я смилостивлюсь, и твоя смерть будет быстрой. Иди. Живо.

Она машет рукой.

Я поневоле иду навстречу всадникам.

Поднимаю руки,

чувствую силу, вибрирующую в них.

По лицу стекают слезы и смешиваются с дождем.

Над головой сверкает молния, освещая землю и грязь, летящую из-под копыт лошадей.

Позади приходят новые деревья.

Они погружают корни в почву и снова вырывают их.

И маршируют. К ней.

Вот чего она ждала.

Подкрепления.

Мама подстроила все так, чтобы со стороны выглядело, будто это я ими повелеваю.

Будто это я

заставляю деревья стягивать солдат с лошадей,

нанизывать их на острые пальцы,

пока из ртов не потечет кровь.

Вот что подумает Оуэн.

Его стягивают вместе с остальными, но не убивают.

Деревья бросают его к моим ногам.

Оуэн поднимает голову,

смотрит

мне

прямо

в

глаза.

Его страх осязаем.

Чувство, что его предали,

едкое, как кровь.

Ведь он видит,

что я

наконец

стала той, кем он всегда меня считал:

бездушным

монстром.

Я стараюсь противостоять маминой власти.

Но это бесполезно.

Поднимаю Оуэна за воротник.

Ставлю на ноги.

И даже не могу сказать, что мне жаль.

Не могу попрощаться.

Пожиратель украл мой голос.

Мама – все остальное.

Он умрет,

думая,

что все к этому и шло.

Он умрет,

думая,

что лесной монстр

никогда не отдавал свое сердце

юноше,

отдавшемуся звездам.

Серена сияет в дожде, смывающем с нее кровь и грязь. На секунду в небе вспыхивает молния и освещает все вокруг. В ее зелено-золотых волосах запутались колючки, рваные остатки платья служанки липнут к телу. Фиалки раскромсали, остались лишь кусочки лепестков. Серебряная кожа темнеет от ран.

Серена открывает рот в безмолвном крике и отталкивает меня. Я приземляюсь прямо на сломанную руку и ахаю от боли. Рядом со мной лежит мокрое тело. Ее кепка упала, опаленные края волос по-прежнему воняют дымом: Линед мертва. В горле встает ком. Четверо других солдат валяются в грязи, как брошенные игрушки. Один из них Бейнс. Он из последних сил цепляется за жизнь, но его дыхание слишком учащенное и прерывистое. Деревья свалили его с лошади, скручивали тело до тошнотворного хруста костей, а затем отшвырнули в спешке, чтобы добраться до меня. Остальным повезло меньше: их убили на месте. Я цепенею от шока, от ужаса. Ничего не понимаю. Минуту назад они были живы!

А теперь их не стало.

Деревья меня не тронули.

Просто отнесли к ней. К Серене.

Я смотрю на нее и встаю на дрожащих ногах. Остатки армии Элиниона борются с лесом всего в нескольких метрах от нас, но с тем же успехом они могли бы быть в сотне километров. Никто меня не спасет. Я – в ее власти и только в ее.

Но что с ней?

Я вижу боль в ее глазах. Серена дрожит от гнева, но не нападает. Просто смотрит в ответ, пока с нее ручьем стекают капли.

– Серена? – выдыхаю я.

За ее плечом возвышается Гвиден. Я ахаю. Ее голову венчают рога, тело облачено в кости, и она сидит на каком-то кошмарном существе. Наши взгляды пересекаются.

Я думал, что знаю, что такое страх.

Но я ошибался.

Я отшатываюсь и спотыкаюсь о руку Линед. Голова идет кругом от паники. Серена все смотрит и смотрит на меня, и я чувствую себя навеки запертым в отвратительном сне.

Голос Гвиден въедается в мой разум, вкручивается, как стальной винт.

– Разве я не ясно выразилась, маленький монстр? Убей его. УБЕЙ! – Она машет рукой.

Серена открывает рот, но из него не льется песня. Чары Элиниона подействовали и на нее. Это осознание ломает, уничтожает меня. Он не имел права лишать ее голоса!

Однако каким-то образом ее магия – серебристая, пьянящая, яркая – все равно влияет на меня, вонзается колючими пальцами. Я делаю шаг в ее сторону.

– Серена, ты ей не принадлежишь. Ты ей не принадлежишь! – это одновременно вопрос и мольба.

Гвиден щелкает пальцами, и в руке Серены оказывается меч. Он сделан из кости и березы, соединенных и заточенных до острия копья.

Я делаю еще два шага.

Серена ждет меня. Кончик ее меча дрожит, лицо искажается.

Она плачет.

И тогда я понимаю…

Она не монстр своей матери.

Ей не хочется этого делать.

Мои облегчение, радость так велики, что почти приносят боль.

Магия манит меня все ближе к ней. Но тот крошечный кусочек воли, что по-прежнему принадлежит мне, позволяет поднять меч и приготовиться к бою. Потому что я знаю, знаю, знаю…

Если я позволю ей убить меня, если даже не попытаюсь остановить ее, она никогда себя не простит. Серена никогда не поверит, что может быть кем-то еще, кроме как монстром.

Я многое могу вынести.

Но не это.

Серена атакует, и наши мечи скрещиваются – сталь против дерева и кости.

Я вспоминаю восторг в ее глазах, когда она смотрела в телескоп. Биение ее сердца, когда мы танцевали на холме. Ее грубые руки, закрывавшие мне уши, чтобы уберечь от песни сестер. Ее губы, прижатые к моим. Ее тело поверх моего.

Серена снова наносит удар, и я отбиваюсь, чувствуя вибрацию в руке. Я слаб и ранен. Долго мне не продержаться.

От нее исходит сила – сила, которая ей не принадлежит. Ее движения дерганые и нелепые – она борется с Гвиден за контроль над своим телом. Серена делает выпад мечом из кости с деревянной рукоятью. Я пячусь.

– Ты ей не принадлежишь. Ты отвечаешь только перед собой!

Но чары Элиниона не дают ей сказать и слова, а магия Гвиден заставляет сражаться со мной.

С каждой секундой ее удары становятся более резкими и свирепыми. Я с трудом успеваю их блокировать.

– Серена, ты ей не принадлежишь. Ты ей не принадлежишь!

Она открывает рот, шевелит губами. Из нее прорывается голос… но чужой. Ее матери.

– Ты ошибаешься, мальчик. Она всегда принадлежала только мне.

Гвиден взмахивает рукой, и Серена метает меч в грязь. Ее лицо кривится. Из пальцев выстреливают стебли и тянутся ко мне. Туго оплетают мое тело и тащат в ее сторону.

И вот мы прижаты друг к другу. В такой близости я вижу слезы на кончиках ее ресниц и беспомощный ужас в глазах. Из костяшек ее пальцев вырастают ветки и пронзают мою грудь. Перед глазами все белеет от внезапной мучительной боли.

Ее губы оказываются у моего уха и обдают его теплым дыханием.

– Ей стоило убить тебя еще при первой встрече, – шипит Гвиден.