Анна Бахтиярова - Пророчество Лета

— С тобой и Грэмом тоже что-то случилось, когда вы ездили на переговоры?

Инэй ответил не сразу.

— Можно и так сказать. Мы приехали по обоюдному соглашению с местными. Но однажды ночью я вышел из шатра, в котором нас поселили. Я беспокоился за Весту, запертую Цветом в Весеннем Дворце. И за тебя, оставшуюся в Эзре на попечении чужой семьи. Не мог уснуть. В общем, задумавшись, я случайно зашёл за территорию лагеря для гостей. До сих пор точно не знаю, что видел. Нечто среднее между зверем и человеком. Испугался я тогда страшно. Кинулся наутёк со всех ног. А вслед услышал голос, предсказавший беду.

— Какую? — тихо спросила Мари, отлично помня, что именно в это время Буран Дората начал осаду несчастного города из-за белого мрамора.

— Голос сказал, что жизнь мне искалечат лёд и пламя. И что я ничего не смогу изменить. Поэтому я не уверен, что дело только в особенных травах и их влиянии на наше сознание.

— Какой план? — у Мари по спине пробежали мурашки.

— Будем договариваться и подчиняться, — вздохнул отец. — В трактире мне поведали, что теперь нельзя подъезжать к границе залива. Нужно отправляться на постоялый двор, расположенный в последнем людском поселении, и ждать переговорщика с «колдовских» земель. Вероятно, это вызовет промедление, но придется действовать по их правилам. На кону стоит слишком многое.

На постоялый двор под удручающим названием «Последний очаг» приехали в сумерках. Отцовская настойка помогла. Ни спина, ни ноги не болели. Мари чувствовала усталость, но, скорее, приятную, нежели напрягающую.

— Мило, — проворчала стихийница, оглядываясь по сторонам.

Тоску навевала не только надпись на вывеске, но и всё вокруг. Гостиница не видела ремонта лет тридцать, а селение представляло собой всего с десяток обшарпанных домиков. Людей тут тоже обитало мало. Гостями на постоялом дворе они с отцом точно были единственными. Что до обслуги, то навстречу вышла лишь хромая горничная в летах, пообещавшая привести мужа, то бишь хозяина заведения, но не посчитавшая нужным предложить войти внутрь.

— Я бы предпочёл переночевать в лесу, но правила теней лучше не игнорировать, — проворчал Инэй, когда неприветливая женщина скрылась из виду. — Лучше устроиться в одной комнате. Мне так будет спокойнее. Надеюсь, ты не против?

— Нет, — поспешно ответила Мари. После рассказа о колдовстве обитателей залива Ариссу стало неуютно, а угрюмая гостиница приумножала нервозность.

Небритый и круглый, как бочонок, хозяин объявился минут через десять. Не торопясь, вывалился на крыльцо. Но, заметив маски на лицах гостей, прибавил скорость и принялся кланяться. Большинство жителей Левии знало: эту часть гардероба носили исключительно стихийники или высокопоставленные вельможи.

Осмотрев комнату с двумя кроватями, паутиной в углах и плаксиво скрипучим полом, Инэй о чём-то быстро переговорил с хозяином и скрылся в неизвестном направлении. Дочери было велено после ужина в общем зале немедленно возвращаться в спальню. Предполагалось, трапеза обойдется без приключений. Толстяк и его супруга подозрений не вызывали. А больше никого рядом не наблюдалось.

С куском пересоленной телятины и жареным картофелем стихийница разделалась быстро. Расправляясь с десертом — клюквенным морсом и куском пирога с неопознанными ягодами, девушка старалась не думать об отсутствии отца. Наверняка, отправился на поиски упомянутого переговорщика. Или в селение — на разведку. Вернётся, сам расскажет новости.

— Так ты и есть гостья?

Вопрос прозвучал внезапно, но натренированные пальцы Мари сумели удержать подпрыгнувшую ложку. Глаза сквозь прорези маски в упор взглянули на новое действующее лицо — толстого парня, как в две капли воды похожего на хозяина. Только с шевелюрой и моложе на пару десятков лет.

— Мать сказала, ты — стихийница, — проговорил тот небрежно, усаживаясь напротив. — Только чушь это собачья. Знаем мы вас городских. И вашу маскировку никчемную. Ездите к теням за предсказаниями глупыми, и детьми Времен Года притворяетесь для важности. Снимай маску, нечего выпендриваться.

Мари физически ощутила, как щеки запылали от гнева. Да как мальчишка смеет! Кто он вообще такой? Тайная Принцесса глянула на запястье хозяйского сынка и не обнаружила опознавательного браслета. Вероятно, местные, живя рядом с тенями, не считали нужным их носить.

— Не припомню, чтобы приглашала вас за стол, — проговорила Мари спокойно, но жестко.

Парень презрительно хмыкнул.

— Мне не нужно приглашение. Это мой дом. А ты за языком следи, иначе будешь ночевать на улице. А тут в темноте медведи бродят.

— Неужели? — Мари покачала головой, чувствуя, что раздражение растёт. — А белые волки не обитают. С двумя рядами зубов?

Наглец покатился со смеху.

— Волки? Белые? Да ты совсем глупая! А, впрочем, — толстяк задумчиво наклонил голову. — Это хорошо. Чем глупее, тем симпатичнее. Так отец говорит. Снимай маску. Если ты ничего, я тебя в жены возьму.

Мари чуть морсом не подавилась. Вот, спасибо! Мало ей одного полоумного суженного!

— Боюсь, я вынуждена отклонить ваше предложение, — проговорила она сквозь зубы.

— Лучше по хорошему давай, — не унимался парень. — Всё равно моя возьмёт. Папаша в посёлок пошёл, мать спит без ног. Мы с тобой одни.

Разумеется, угроза не напугала ни капельки. Хозяйский сын всего лишь человек. Любое плетение, и он окажется повержен. Но Мари медлила. Потому что не хотела применять способности против людей. Да, она делала это однажды — в Орэне, отбиваясь от отряда армейцев во главе с Доввином. Но сейчас перед ней сидел лишь глупый мальчишка.

Стало вдруг невыносимо тошно. Она Принцесса Зимы, признанная Шаром Стихий, а вынуждена без конца выслушивать идиотские насмешки или мерзкие угрозы. И от кого? От никчемных и злых существ, только и способных плеваться собственным ядом. Что Верну Лоэ взять, что этого увальня.

Символ Королевской власти, приобретший серебряный цвет, встал перед глазами, как наяву. Вот бы уметь замораживать одним движением! И чтоб без корки льда! Раз, и неприятель падает, похолодев изнутри.

Мари не успела толком додумать мысль. Отвратительный мальчишка протянул руку, чтобы стащить с неё маску. Взгляд сфокусировался на толстых пальцах и грязи, забившейся под ногти. А потом… потом…

Стихийница сама не поняла, что стряслось. Она вцепилась в запястье наглеца, не сплетя ни одного узора. Вот только толстяк побледнел, глаза сделались стеклянными, будто льдом покрылись. Изнутри, как она и желала несколькими секундами ранее.

Мгновение, и хозяйский сын рухнул на обшарпанный пол деревянным солдатиком.

Дернулся. И затих.