Элизабет Корр - Корона когтей [litres]

Завтра лучше не становится. Ни на следующий день, ни через два дня. Я выполняю все формальности, посещая встречи с лордом Пианетом и другими своими советниками, как и обычно, но моя решимость сделать что-то значимое, чтобы противостоять угрозе Таллис и Зигфрида, тает. Мои планы найти Покаянных не движутся с места. Вместо этого я накапливаю свое горе, заставляя себя вспоминать о Люсьене, вспоминать каждую минуту с ним, снова и снова переживать тот момент, когда он спросил Таллис, должен ли убить меня. И этот Люсьен, созданный из моих воспоминаний: я разговариваю с ним. Обрушиваю на него ярость. Прижимаю его к себе, как будто я могу каким-то образом выковать другую реальность из чего-то столь же нематериального, как туман.

На четвертое утро после моего возвращения Фрис, как обычно, приносит мне завтрак, и я замечаю, что ее глаза покраснели и опухли, и понимаю, что она плакала.

– Фрис? В чем дело?

– Ни в чем, миледи, – краткость ее ответа удивляет меня. Она отворачивается и начинает прибираться в спальне, раздвигая шторы с такой силой, что один из крючков срывается с тяжелой ткани.

– Пожалуйста. Скажи мне, что случилось.

Она глубоко вздыхает, достает из кармана носовой платок и вертит его в руках.

– Я только вчера узнала, Ваше Величество. Мой брат Краэль был ранен во время нападения на Мерл. Он умер.

Мой желудок сжимается; я отодвигаю тарелку с едой в сторону.

– О, Фрис. Мне очень жаль. Я могу что-нибудь сделать? Не хочешь ненадолго вернуться в Атратис?

– Нет, благодарю вас, миледи. Сейчас Краэлю уже ничем не помочь, – она вытирает глаза платком, шмыгая носом. – И мой долг быть здесь. Вам еще что-нибудь нужно?

Я чувствую, как румянец ползет по моей шее. Может быть, Фрис винит меня в нападении на Мерл, а может, и нет. Она смотрит на меня и, кажется, знает правду: с тех пор, как я вернулась в Цитадель, я только и делала, что думала о Люсьене. О его предательстве. О том, как сильно я все еще скучаю по нему. Мне и в голову не приходило, что могут быть и другие, скорбящие так же сильно, как я.

Мне стыдно за себя.

– Положи мне, пожалуйста, одежду, Фрис. И отправь одну из горничных за Одеттой.

Траур по Люсьену ничего не даст. Я не буду продолжать оплакивать его, пока мой народ страдает.

Он не стоит моих слез.

Одетта все еще согласна лететь со мной на север в поисках Покаянных, она готова поговорить с остальными, кто собирался присоединиться к нам. Я прошу лорда Пианета назначить двух джентльменов для сопровождения, хотя и не говорю ему, куда мы направляемся. А Арону я вообще ничего не говорю. Учитывая обещание, которое он пытался вытянуть из меня раньше, я не могу себе представить, что он поддержит этот план. Потому что мы должны будем покинуть Цитадель в поисках мифического народа, который якобы живет на острове, который, по-видимому, не существует.

Я должна была догадаться, что он все равно узнает.

Мы с Одеттой сидим в моей гостиной, изучая карты и обсуждая места посадки, когда в комнату входит Арон.

– Когда именно ты собиралась рассказать мне об этой маленькой экспедиции, супруга? Или я просто проснусь однажды утром и обнаружу, что вы с сестрой исчезли? – он смотрит на нас, подняв брови, на его щеках появляется румянец.

Мы с Одеттой переглядываемся.

– Арон, – начинает она. Но он игнорирует ее и машет мне рукой.

– Атратис подвергся нападению. А теперь мы получили сообщение, что Эорман из Фрайанландии вводит флот в гавани у нашего побережья. Мы на войне, Адерин, если это ускользнуло от твоего внимания. Королева не бросает свой трон, чтобы отправиться на какую-то…

– Перестань говорить мне, что делает или не делает королева! С меня довольно твоих лекций и лекций леди Крамп. Поиск потенциальных союзников – это единственное, что я могу сделать прямо сейчас.

Вчера я встречалась с королевским советом; собираются конгрегации, укрепляется оборона, но мы до сих пор не обнаружили укрытие наемников, напавших на Атратис.

– Меня не будет несколько дней, Арон, вот и все. И каким бы безумным ты ни считал мой план, если есть хоть малейший шанс, что эти Покаянные где-то там…

Он вскидывает руку и презрительно восклицает:

– Смешно. Хотя ты, кажется, не рассматривала возможность того, что, если эти существа действительно существуют, они скорее предпочтут убить тебя, чем помочь. Тебя и мою сестру, – он сердито смотрит на Одетту. – Отправьте джентльменов Пианета на эту безумную охоту на драконов. Пусть они рискуют.

Арон имеет в виду дворян, тайно нанятых Пианетом, дворян, которые вынуждены работать на корону, потому что у них больше нет ни земель, ни дохода, чтобы прокормить себя, и мы можем платить им.

– Но кто из джентльменов сможет договориться о союзе? Если эти люди действительно существуют, я сомневаюсь, что они связаны с нами узами верности. Нам придется убедить их поверить нам. А что может быть лучше, как не пойти к ним самой?

Арон сжимает челюсти.

– Одетта, пожалуйста… ради меня, останься здесь. Это приключение ничего не даст и может стоить всего. – Он выпрямляется. – Я запрещаю тебе ехать.

– Запрещаешь мне? – Одетта упирает руки в бока. – Ты мне не родитель, Арон. И если ты еще не понял, мы летим не одни. И летим на другой конец королевства, туда, где опасность, – она скрещивает руки на груди и выпячивает подбородок. – Если Адерин летит, то и я тоже.

Арона трясет.

– Прекрасно. Как ты уже говорила, Адерин, ты – королева. Можешь тратить свое время по своему усмотрению. Но если что-то случится с моей сестрой, я возлагаю на тебя, – он тычет в меня пальцем, – ответственность.

Он поворачивается на каблуках.

Но я больше не могу сдерживаться.

– Ты говорил, что я всегда делаю то, что хочу, Арон. Но это не так. Если бы я делала то, что хотела, ни один из нас не был бы на троне. И мы бы не поженились. Я была бы в Мерле, с Люсьеном…

Я задыхаюсь, как только слова слетают с моих губ, вспоминая письма, которые нашел Арон, доказательства того, что Люсьен собирался восстать, даже когда вел меня в свою постель.

Арон вздрагивает, но выходит из комнаты, так и не оглянувшись.

Арон больше не упоминает об экспедиции ни при мне, ни при Одетте, но со мной он почти не разговаривает. Наши приготовления почти завершены. Единственное, чего я жду с нетерпением, – это прибытия Ланселина из Атратиса. После предательства Люсьена оставить Ланселина во главе богатейшего доминиона королевства, даже в качестве моего дворецкого, было невозможно. Его поместили под неофициальный домашний арест в Цитадели; единственная компенсация тому унижению, которое он испытает, – это надежда, что, по крайней мере, здесь он будет в безопасности. Несмотря на чувство срочности, которое гложет меня, я не могу уйти, не увидев его.