Элизабет Корр - Корона когтей [litres]

Но моя голова забита другим: мыслями о моем будущем, если я выживу. Я думаю о письме, которое Арон оставил мне с телескопом, о его предположении, кем мы можем стать друг для друга, и о том, захочет ли он этого, учитывая то, как мы ссорились. О Летии и Одетте и о том, вступят ли они в брак и покинут ли Цитадель.

Возможно, Верон прав. Возможно, мое будущее – одиночество.

Наш танец заканчивается. Не обращая внимания на воображаемого Люсьена, который преследует меня, я встаю на цыпочки и нежно целую Верона в губы, убегая прежде, чем он успевает отреагировать.

Я не вижу Верона до тех пор, пока через пару часов мы не собираемся на посадочной платформе с узлами на шеях. Одетта и Пир – уроженец Фениана и член семейства бакланов – стоят чуть в стороне, обсуждая маршрут. Я подхожу к кузине и сжимаю ее руку.

– Готова?

– Да, – она повышает голос, обращаясь к остальным. – Мы с Пиром договорились, что будем держаться как можно дальше к западу от побережья, избегая земель в распоряжении защитников, и немного повернем в глубь острова, как только пройдем Дирг. Держись поближе. Штормы у северного побережья Фениана частые и смертельно опасные.

Мы отдаем свои одежды закованному в броню слуге и преображаемся. Поместье Рогаллин вскоре теряется в темноте позади нас.

Одетта была права, когда предупреждала нас. В течение следующих нескольких часов ветер усиливается до штормового, и мы вынуждены несколько раз менять курс. Шторм, от которого мы стараемся улететь, превращает море и волны в массу вздымающихся белых гребней. Волны скребут и разбивают на своем пути скалы и стены гавани, оставляют позади крошево.

Мне жаль людей, оказавшихся на пути волн, но мы не можем свернуть и помочь им; слишком много сил уходит лишь на то, чтобы пробиться сквозь бушующий ветер. Мы летим в молчаливом строю, прислушиваясь к указаниям Одетты, по очереди занимая передние ряды, чтобы у каждого была возможность отдохнуть хотя бы немного в восходящем потоке воздуха, который доходит до летящего позади. К тому времени, как мы достигаем торфяных болот на южной границе Вспаханных земель, все мое тело болит: каждая мышца, каждая косточка, каждое перо.

Но постепенно небо светлеет, являя пейзаж под нами: беспорядочное нагромождение валунов, чахлых деревьев и разбитых плит известняка, пересеченных ручьями, которые струятся из скалистых расщелин. Я начинаю искать береговую линию, за которой лежат четыре Безгроших острова. А за самым дальним из них – пламя погребального костра.

Одетта сказала, что я узнаю погребальный костер, как только увижу.

Она права.

Мерцающий свет прорезает горизонт передо мной, заполняя поле зрения. Все мои спутники, даже Одетта и Пир, видевшие его раньше, изумленно восклицают. Одетта ведет нас вниз, к бухте, где скальная отмель образовала лагуну. Она накреняется и теряет высоту, скользя по утесам, замедляя спуск, резко поворачивая в последнюю минуту в тень за высоким выступом. Мы приземляемся на небольшой водоем. Преображаемся. Но, несмотря на усталость, никто не ложится. Мы торопливо одеваемся и спускаемся на пляж.

Верон, стоя рядом со мной, бормочет что-то по-селонийски.

– Что это значит?

– Это значит… красиво. Величественно, я полагаю. Я, конечно, знаю эту историю – погребальный костер Жар-птицы, горящий на краю земли до конца времен. Я даже видел картины. Но реальность…

– Весьма, – я не могу оторвать взгляда от открывающегося вида. Нити яркого голубого и зеленого пламени вспыхивают из моря, постепенно исчезая в космосе. Они тянутся слева направо, насколько я могу видеть. Четыре острова – темные силуэты, лежащие на фоне цвета драгоценных камней.

– Хоть и опасно, – говорит Пир. – Вы чувствуете это? Пламя взывает к нашей крови. Как магнит; если вы подойдете слишком близко, не сможете убежать. А потом… – он разжимает руки и издает свистящий звук. – Сгорите, – его оранжевое лицо расплывается в улыбке.

Пир прав: у меня под кожей покалывает что-то, чего раньше не было.

– А что лежит по ту сторону?

– Это никому не известно. Через него нельзя пройти, как я уже сказал. Пламя простирается глубоко под водой, также оно слишком высоко, чтобы перелететь. И никакого разрыва. Непрерывный огненный круг…

Мы все зачарованно смотрим на пламя. Пока Нисса не оседает и не натыкается на Лин.

– Извините, я просто так устала…

– Нам нужно отдохнуть хотя бы немного. Должно быть, уже почти рассвело, – и когда я говорю это, солнце встает, и пламя погребального костра перестает быть просто стеной изменчивого света. Трудно разглядеть. Но какое это имеет значение, если мы чувствуем его присутствие? Мы возвращаемся в темноту бухты, каждый занимает место на песке и ложится. Сон приходит быстро.

Я просыпаюсь от яркого дневного света и ясного голубого неба над головой. Вершины окружающих нас утесов освещены солнцем, хотя здесь, у их подножия, мы все еще в тени. Волны набегают на берег, перемежаясь с постоянным шумом водопада, падающего в лагуну. Над лагуной кружат настоящие чайки. Они хлопают крыльями, когда я поднимаюсь. Я потягиваюсь – мое тело одеревенело от полета и от лежания на твердом, влажном песке, – делаю глубокий вдох, морщу нос; воняет водорослями. Большинство еще спит, но Одетта сидит, закутавшись в мантию и обхватив руками колени, и смотрит на море. Я натягиваю мантию и присоединяюсь к ней.

– Ты спала?

Она кивает.

– Я проснулась совсем недавно. Какой у нас план?

– Найти что-нибудь поесть. Затем начать искать на островах признаки жизни. Может быть, обыщем и береговую линию материка, если у нас будет время. Аккрис утверждает, что ее возлюбленный говорил о пятом острове, но… – я жестом указываю на непроницаемый барьер пламени погребального костра.

Одетта берет раковину и вертит ее в пальцах.

– А ты не думала о том, как долго мы будем искать?

– Два дня. Самое большее – три. Мы здесь отрезаны от мира, и если на Атратис снова нападут, я хочу знать. Кроме того, у нас нет настоящего убежища, и я не знаю, насколько трудно будет найти еду. Я не стану рисковать чьей-либо жизнью из-за слухов и мифов, но, возможно, мы обнаружим что-то, что упустили Грейла и ее люди. Символ, например, герб или что-то в этом роде, такой носил на руке любовник Аккрис, – рисунок Аккрис и страница из книги Франта спрятаны в маленьком кожаном мешочке, висящем у меня на шее; я сжимаю его в руке, как талисман. – Мы пройдем столько, сколько сможем за три дня, а потом вернемся.

– А если мы ничего не найдем?

– Хуже, чем раньше, не станет, – я встаю и стряхиваю песок с мантии. – Ты не разбудишь остальных? Я пойду купаться к водопаду.

Два дня приходят и уходят. Мы пролетаем над всеми четырьмя островами и исследуем каждый взмах крыла до побережья, образующего северную границу Вспаханных земель. Но ничего не находим. Ни домов, ни посевов, ни рыболовных сетей. Ни одного символа, услужливо вырезанного на вершине утеса. Ничего, похожего на следы ног, как бы низко мы ни пикировали. Я знаю, что остальные чувствуют мое растущее отчаяние. Я не могу остановить свои мысли, раскачивающиеся, как маятник, на юг, к Цитадели и дальше к Атратису, беспокоюсь о том, что может произойти. Когда мы возвращаемся в бухту в конце второго дня поисков, я закутываюсь в мантию и сижу в одиночестве и размышляю.