Ренсом Риггз - Разрушение Дьявольского Акра

Вместо этого она сказала: «Горацио…»

Нур напряглась, затем наклонилась ближе.

— Что ты сказала?

Лед в коробке зашевелился. Ви попыталась сесть, но не смогла и снова откинулась назад. Ее глаза оставались закрытыми. Говорила растяженно и искажено, грубое дыхание едва узнаваемо.

— Горацио, — сказала она. — Он был… последним из нас. И когда-то был… правой рукой Каула. Найди его…

У Ви отвисла челюсть. Ее хватка ослабла и отпустила руку Нур.

И она снова отключилась.

Мы бросились на кухню, чтобы рассказать остальным о случившемся, но все они уже поднялись наверх, за исключением Горация и Еноха, которые разговаривали у раковины. Енох был в испачканном фартуке, с мясницким тесаком в руке, и стоял у середины тумбы, полной цыплят, по-видимому, доставая их сердца.

— Да, такое иногда случается, — пожал он плечами в ответ на наши новости. — Когда в каком-нибудь желудочке остается капля остаточного воскрешающего сока, они просыпаются на короткие всплески… Хотя, если она сделала что-то большее, чем хрюкнула на тебя, это очень впечатляет. Должно быть, она действительно хотела поговорить с тобой. Чтобы подняться самому, умершему требуется огромное усилие.

Нур поджала губы.

— Она сказала что-то о «Горацио».

— Опять Шекспир? — спросил Гораций.

— Нет, — сказал я. — Я думаю, она имела в виду пустоту Эйча. Этот Горацио. Она сказала, что он был близок к Каулу и что мы должны найти его.

— У нее не было возможности рассказать нам, — сказала Нур. — Я могу попытаться спросить ее, если ты сможешь разбудить ее снова.

— Тут я ничем не могу вам помочь. Я не могу воскрешать ее чаще, чем раз в несколько дней, и каждый раз, когда я это делаю, качество воскрешения ухудшается.

— Извини, Нур, — Енох швырнул тесак в подставку и вытер руки о фартук. — В любом случае, я бы не придавал этому особого значения. Большинство разговоров после воскрешения на девяносто девять процентов чепуха. Как сны. Не обижайся, Гораций.

Гораций повернулся к Еноху спиной.

— Оскорбление принято!

— Думаю, это что-то значит, — сказал я. — Я все думаю о Горацио. Он отдал нам клочок карты и ключ к разгадке, а затем выпрыгнул в окно Эйча. Куда он делся?

— Мне все равно, — сказала Нур, и ее горький тон удивил меня. — Знаешь, если бы не эта дурацкая карта, мы бы никогда не нашли Ви, и она была бы жива.

— Это не обязательно так. Марнау знал, где она, и, вероятно, сам привел бы нас туда. А Эйч и Горацио хотели как лучше. Они пытались защитить тебя. Они явно не знали, что сердце Ви было в списке Марнау.

— Думаю, да, — неохотно согласилась Нур. — Так ты думаешь, он еще жив? Что старая пустота все еще где-то там?

— Может быть, — сказал я. — Но теперь он тварь, и я вроде как подумал, что после целой жизни рабства в прирученной пустоте он заляжет на дно или что-то в этом роде. Но никогда не знаешь наверняка.

— Знаешь, с кем я хотел бы поговорить? — сказал Енох. Он с грохотом опустил тесак, и куриная голова полетела в раковину. — Майрон Бентам.

При упоминании его имени меня пронзил странный холодок.

— Пока я сплю, я хотел бы поговорить с Иисусом Христом и Махатмой Ганди, — сказал Гораций.

— Я встречался с ним однажды, — сказал Енох.

— Что? Господи! — воскликнул Гораций.

— Ганди, придурок. Однажды, в тридцатые годы, он побывал в Ист-Энде. Славный парень. Но я совершенно серьезно насчёт Бентама. Если бы вы нашли его тело, может быть, я смог бы разбудить его и поболтать. Должно быть, у него есть какая-то полезная информация на Каула.

— Он умер в Библиотеке Душ вместе с Каулом, помнишь? — спросил Гораций. — Здесь нет тела, которое нужно забрать. Или, во всяком случае, не то, которое мы бы распознали. В последний раз, когда я его видел, он превратился в гигантского комара.

Енох снова опустил свой тесак. Кровь брызнула на потолок.

— Похоже, он отлично впишется.

Я уже поднимался наверх, когда услышал крики, доносившиеся из окна. Я высунул голову и увидел Милларда и Бронвин, спорящих с Клаусом в переулке. Я проскользнул в окно так быстро, как только мог, затем спустился по лесам на землю, как показал мне Миллард.

— Что происходит? — сказал я, подбегая к ним.

Клаус покраснел от крика, на плече у него висел большой холщовый мешок. Я не видел лица Милларда, но он тяжело дышал, а Бронвин выглядела так, будто понятия не имела, что происходит, но была готова защищать Милларда, несмотря ни на что, если это будет необходимо.

— Дело в том, — прошипел Миллард вполголоса, — что я достал этому мерзавцу кость, пузырек и все, что он просил…

— Ты это сделал? — Я сказал. — Когда?

— Через некоторые закулисные связи, которые я приобрел, и давайте не об этом. А теперь он отказывается отдавать нам сами-знаете-что!

Я начал было говорить:

— Ты имеешь в виду…

— Ш-ш-ш! — оборвал меня Миллард. — Не говори этого вслух.

— Я не могу отдать его тебе, потому что эта чертова штука взорвалась! — говорил Клаус, даже не пытаясь понизить голос. — Чуть мизинец не оторвала! — В качестве доказательства он поднял забинтованную правую руку. — Я говорил тебе, что это может не сработать, и это не сработало!

— Тогда докажи это и верни нам разлетевшиеся куски, — сказал Миллард.

— Не могу, они сгорели до кучки голубого пепла.

Миллард издал звук отвращения.

— Кодсвелл! Я тебе не верю. Ты заставил его работать и придержал для себя.

— Мне следовало бы выпороть тебя за такие слова! — Клаус перевел взгляд на Бронвин, которая подняла кулаки. — Но вместо этого я принес тебе предложение мира. Это не так полезно, как сам-знаешь-что, но это поможет спасти вашу шкуру в нужный момент.

— Я не приму никакого дурацкого приза.

— Ты только посмотри, ради Бога. — Он опустил мешок на землю и развязал веревку, которая удерживала его закрытым. Мешок упал, открыв квадратные деревянные часы высотой около двух футов.

— Так это…?

— Совершенно верно. Костяные часы.

Я присмотрелся внимательнее. Лицо выглядело как натянутая и загорелая кожа, а руки были сделаны из длинных, тонких на вид костей.

— Зачем тебе это отдавать? Я думал, они сделаны из кусков твоего предка.

— Ну, я чувствую себя виноватым из-за всей этой истории, — сказал он. — Вы, конечно, вернете их мне, это только для особого случая, пока вы будете в отъезде.

— А как вы об этом узнали? — спросила Бронвин.

Клаус усмехнулся.

— У секретов в Акре короткий период полураспада.

— А что они делает? — спросил я, возвращая наш разговор к часам.

— Они помогают услышать шепот.

— Что за шепот? — сказала Бронвин.

— Не поддавайся на его уловки, — сказал Миллард, но Бронвин шикнула на него.

— О ком-то, кто просто проходит мимо, — сказал Клаус. — После того, как сердце и мозг отреклись от духа, но сам дух все еще цепляется за тело. Они шепчут, видят, но быстрее, чем может уловить разум, и тише, чем слышит ваше ухо, поэтому вы не можете понять это, если не замедлите мир вокруг и не прислушаетесь очень внимательно…