Ренсом Риггз - Разрушение Дьявольского Акра

— И какая нам от этого польза? — нетерпеливо спросил Миллард.

— Костяные часы — это то, что воспроизводит замедление, и это замедление — то, что позволяет вам услышать шепот. Все сводится к скорости ползучести улитки. Это может послужить многим целям, даже помимо прослушивания призраков. Вы отпираете корпус ключом безымянного пальца, заводите часы ключом большого пальца, затем поворачиваете пружину указательным пальцем.

Он выудил из кармана связку ключей и протянул её. Кольцо было железным, а звенящие ключи костяными.

Миллард схватил её.

— Это не компенсирует сам-знаешь-чего, — неохотно сказал он. — Если я узнаю, что ты им воспользуешься, тебя поймают и бросят в тюрьму, прежде чем ты успеешь сказать, что я предатель своего народа. — Миллард опустился на колени рядом с костяными часами, провел рукой по их резной крышке и вздохнул. — И, гм, спасибо, — тихо сказал он.

Клаус кивнул.

— Надеюсь, вам никогда не придется ими пользоваться, — Он достал из кармана фляжку. — Удачи вам всем, — сказал он и выпил.

Мы были уже на полпути к лесам, когда снизу донесся крик:

— Какого чёрта вы делаете! Убирайтесь оттуда!

Мы посмотрели вниз и увидели Крушилу Донована и Догфейса, таращившихся на нас из переулка. Увидев меня, Крушила прищурился и спросил:

— Это ты, Портман?

— Что вы там делаете? — спросил Догфейс.

— Говорите потише! — прошипел Миллард.

— Мы здесь живем, — сказал я.

— Тогда зачем вы врываетесь? — усмехнулся Догфейс.

— Мы прокрадываемся, — сказала Бронвин. — И неважно почему.

— Что вы здесь делаете? — спросил я их. — Я думал, вы все ушли с Паркинсом и Ламотом.

Догфейс сплюнул на землю.

— К черту этих бесхребетных предателей.

— Мы решили остаться и бросить свой жребий с единственным странным, у которого вообще есть хоть какая-то честь, и это ты, — сказал Крушила. — Добро пожаловать, и Да поможет нам Бог.

Они продолжили свой путь, а мы продолжили карабкаться.

— Наверное, мы недооценили их, — сказал я.

— Это мы еще посмотрим, — ответил Миллард.

Мы вернулись в дом через окно, через которое вылезли. Никто внутри не слышал криков, и мы решили не говорить им. Бронвин засунула костяные часы в тот же сундук, в котором хранились книги и карты Милларда, который она снабдила веревками, чтобы таскать его как большой, громоздкий рюкзак. Едва она закрыла его, как мы услышали шум внизу и бросились на кухню, где все двенадцать имбрин разговаривали с нашими друзьями среди сена и куриных перьев.

Пора было уходить, и они пришли проводить нас. Некоторые подарили нам свои перья в качестве талисманов, которые мы засунули в карманы или просунули в металлические люверсы наших старинных рюкзаков. Гораций раздал пуленепробиваемые свитера, сшитые из необычной овечьей шерсти. Они стали незаменимыми; в этот момент я почувствовал бы себя голым, отправляясь на опасную прогулку без них, как бы они ни чесались.

А потом настал момент, и мы вслед за мисс Сапсан вышли из дома и снова направились в переулок. Клаус исчез; вместо него нас ждали шесть больших ящиков. Мой был достаточно большой, чтобы вместить двух человек, и так как Нур уже была закрыта в меньшем ящике одна, Эмма втиснулась рядом со мной. Мы сидели плечом к плечу, прижав колени к груди, прислонившись спинами к стенкам ящика. Гораций описывал имбринам свою новую теорию о том, как остановить передачу Каула — что-то о воспроизведении определенной частоты через громкоговорители, нота, которая имела тенденцию нарушать гипноз, — но затем крышка ящика закрылась над нашими головами, и его голос заглушился.

Нас с Эммой потряхивало, пока наш ящик грузили в фургон.

— Ты когда-нибудь думала, что будет так плохо? — сказал я, стуча зубами, когда фургон поехал по изрытым ямами улицам Акра.

— Ты имеешь в виду, что Каул воскреснет и придет за нами? И вся мощь Библиотеки Душ будет в его распоряжении?

— Да, примерно так.

Я почувствовал, как ее плечи поднялись, потом опустились.

— Честно? Я никогда не думала, что всё будет настолько хорошо.

Я подумал, что ослышался.

— Это не сильно отличается от того, что пустоты охотятся за нами на каждом шагу, — продолжала она, — что было нашей реальностью в течение многих лет. До твоего появления у нас не было возможности защититься от них. Мы были в ловушке и беспомощны. Так что, в некотором смысле, эта часть вещей не сильно изменилась. По крайней мере, теперь мы все вместе, а не разделены на десятки разных петель. По крайней мере, теперь мы можем сражаться как одно целое. И мы больше не беспомощны. У нас есть ты, и у нас есть Нур. У нас есть шанс.

Я почувствовал, как во мне растет гордость, за которой тут же последовал укол страха.

— Но это может не сработать, — сказал я. — Мы можем потерпеть неудачу.

— Как и в любом великом начинании, — сказала она. — Лучше умереть, пытаясь. Лучше сгореть, чем угаснуть.

— Эй-эй. Это моё.

— Твоё что?

— Нил Янг, — сказал я. «‘Лучше сгореть»… Однажды я включил для тебя его пластинку, у себя в комнате.

— Я помню. Мы танцевали.

Она наклонилась ко мне, и я почувствовал, как ее волосы упали мне на плечо. Я наклонился к ней, совсем чуть-чуть, совсем ненадолго. Просто друзья. Хотя я все еще любил ее, хотя смутно и пыльно.

На улицах люди смеялись. Вдалеке кто-то играл на скрипке. Люди старались забыть висящий над ними рок, хищника у ворот, хотя бы на один вечер.

— Ты жалеешь об этом? — тихо спросила Эмма.

— О чём? — У меня перехватило дыхание.

— Твое решение. Выбираешь этот, наш мир, а не свою семью. Если бы ты мог снова стать обычным ребенком, беспокоясь об оценках и школьницах…

— Я бы не поменял его. Я ни о чем не жалею. Ни на секунду.

Тогда я действительно задумался. Попыталась представить, что бы я сейчас делал, если бы ничего этого не случилось. Если бы я никогда не ездил на остров, никогда не встречал Эмму и других детей. Но я не мог не думать. Я зашел слишком далеко и слишком изменился. Я превратился в другого человека.

Но была одна вещь, о которой я сожалел.

— Может быть, для всех было бы лучше, если бы мы никогда не встречались, — сказал я.

— Что это значит? — обиженно спросила она. — Почему?

— Тогда ничего этого не случилось бы. Я бы не участвовал в Битве при Дьявольском Акре, а это значит, что Каул никогда не затащил бы меня в Библиотеку Душ, и я не смог бы отдать ему один из кувшинов с душами.

— Перестань быть таким смешным.

— Это правда. Ему нужна была сила Библиотеки, и он никогда бы ее не получил, если бы не я.

— Ты не можешь постоянно думать об этом. Ты сведешь себя с ума.

— Слишком поздно для этого, — сказал я.

— И вообще, если бы не ты, Каулу никогда бы не понадобились все эти ужасные силы, чтобы получить то, что он хотел. Он только что создал пустот, которые могли пробираться в в петли, помнишь? Он бы вторгся в них одна за другой, пока все мы не были бы мертвы или порабощены. Я уверена, что он предпочел бы не умирать и не возвращаться назад наполовину адским зверем, при прочих равных условиях. Но ты вынудил его сделать это со всей своей дерзостью и задиристостью. Позаимствую жаргонный термин у вас, современных людей.