Анатолий Нейтак - Эмиссар: Трансформация [СИ]

Мало что Долиг Рэхлонд в своей жизни любил чисто и искренне. Но одно из первых мест в этом списке занимали полёты на шхарте. Свободное движение во всех трёх измерениях… ну, почти свободное. Всё же приближаться к сердцевинным каналам эмерон не следовало, да и другие, менее мощные каналы представляли собой немалую опасность. Особенно скрытая в вечном тумане стена, служащая границей силгама. Плюс невозможность летать сквозь материю тобрассов и лехассов… Но в остальном — никаких ограничений!

Да. Он любил это. Потому что полёт — не только свобода. Это ещё и ощущение власти над реальностью. Пусть не такой прочной, как ощущение собственной значимости, даруемое статусом и Силой тотема, пусть в основном иллюзорное — что с того?

Свобода есть власть, а власть есть свобода.

Лишь воспоминание о Доме Сияющих не даёт насладиться ощущением власти, приходящим в небе, в полной мере…

С загривка шхарта хорошо наблюдать устройство силгама. Именно отсюда, со стороны, и в особенности опытному сарье, обладателю чувств более тонких и глубоких, чем у ничтожных, становится очевидной сложная гармония пространства. Если ходящим по поверхности тобрассов, а тем более не поднимающимся на поверхность жителям недр ещё позволительно питать иллюзии, то знающим Верхние Пути это не пристало.

Бугристый, почти лишённый покрова джунглей и оттого со стороны красно-чёрный тобрасс Лабиринта быстро перестал загораживать простор. Долиг хищно улыбнулся, обнажая полный набор крупных желтоватых клыков. Уже не связанный притяжением каналов, шхарт мчался вперёд, повинуясь даже не движениям поводьев, а беглым мыслям седока, принимаемым за свои собственные… но при этом набранную скорость выдавал лишь поток встречного ветра.

Как целое, силгамы похожи на трёхмерную решётку, прутья которой образованы каналами эмерон. Более плотно расположенные, сердцевинные каналы служат источником тепла и света; материи поблизости от них немного, а воздух слишком разрежён и горяч, чтобы им дышать. Лишь истинно могучий сарье (такой, как Долиг Рэхлонд) способен не только приблизиться к территории Дома Сияющих, но также при желании пересечь её границы. Причём там, у оси силгама, где затруднён прямой контакт с тотемом, на длительное поддержание защитных заклятий не хватит даже его немалой Силы… если хозяева не возьмутся обеспечить комфорт гостя своей магией. С удалёнными каналами эмерон всё строго наоборот: материю они к себе притягивают гораздо сильнее, чем сердцевинные, но при этом сами холодны и темны. Ходят упорные слухи, что там по-прежнему можно столкнуться с омерзительными выползками Дома Поглощающих — но это лишь слухи, не более. Ничем весомым не подтверждённые.

Ну а серединные каналы — область обитания разумных и неразумных созданий из пяти младших Домов. Здесь трёхмерную решётку эмерон укрывают тобрассы, скопления плотной материи, и лехассы — скопления влаги. Вода лехассов, перетекающая ближе к сердцевинным каналам, испаряется, а ближе к удалённым каналам — конденсируется. Вот почему удалённые каналы прикрыты пологом густой дымки, которая то поднимается, то опускается и временами, когда на то бывает воля кого-нибудь из Узлов, затопляет молочной сыростью не только нижние, но и верхние, сравнительно засушливые, неприветливые тобрассы. Впрочем, для земледелия пригодны даже они: засушливая жара — как раз то, что нужно для выращивания винограда, киамов, дынь, арбузов и ещё кое-каких культур.

Долиг нахмурился. В последнее время — точнее, уже много ванаг, сотни, если не тысячи бирелл — в силгаме Кхерс, в части, принадлежащей Дому Зверей, с земледелием не очень. Как, впрочем, со многим, слишком многим другим. Пространства, некогда кормившие миллиарды разумных, запустели. Поверхность тобрассов в приграничье вновь отвоевали джунгли — единственный победитель, чья польза от вражды Зверей и Рептилий несомненна.

Ныне в развалинах городов и поселений, поросших глайховой лозой и лам-лианами, живут лишь крысы да змеи…

Впрочем, стоит ли удивляться подобному упадку, если трое старших учеников Лабиринта — то есть в какой-то степени его, Долига, учеников! — не в состоянии призвать к ответу одну-единственную дикую ведьму?! Мечезуб там или не мечезуб, а любой из них просто обязан был скрутить необученную дрянь за несколько бун. Ну, уж за половину нохх — точно.

Или они возомнили себя всемогущими и проиграли именно потому, что пошли против заведомо слабейшего врага втроём, не озаботившись должной подготовкой?

Не важно. Уж он, Смотритель Лабиринта, недооценки неизвестной опасности не допустит!

Сосед

Как быстро убедилась Ниллима, самым сложным делом оказалось не достижение нужного поселения, а… перемещение в нужную сторону мечезуба. Могучий хищник оказался фиговато (говоря мягко) приспособлен для долгих переходов по джунглям — это раз и не склонен к миграциям вообще — два.

Почему из мечезубов плохие стайеры, понять нетрудно. Охотятся они, ставя не на долгий изматывающий гон стаей, как те же волки — или, учитывая местный колорит, жермы, — а одним мощным рывком из засады, подстерегая жертву у водопоев или бросаясь из густых зарослей. У самок, охотящихся слаженной группой, свои тактические хитрости, но в целом они тоже засадные охотники. То есть по самой своей сути мечезубы больше спринтеры… причём спринтеры, блюдущие свою охотничью территорию и вдобавок не особо склонные её покидать. Ибо на чужой территории от хозяев — читай, других мечезубов, — можно не слабо огрести на орехи.

Никто не любит пришельцев-нахлебников.

Вообще Ниллима немало удивилась, когда я рассказал ей об уязвимостях больших кошек. Раньше ей как-то в голову не приходило задуматься, как много территории нужно одному-единственному мечезубу, чтобы просто не протянуть лапы с голодухи. И то: поди-ка, прокорми этакую машину для убийства, имеющую массу тела под 450 кило, если не все полтонны! Ей по пятнадцать, а лучше двадцать или двадцать пять кило мяса ежедневно требуется. Меж тем скотоводством мечезубы, конечно, не занимаются.

О том, что средний срок жизни мечезуба чуть превышает один ванаг, хотя в благоприятных условиях они могут жить втрое дольше, ученица тоже не подозревала. И рассказ мой об экологических нишах, пищевых цепочках, природном равновесии между хищниками и жертвами встретила с большой задумчивостью.

Но вернёмся к Братцу и проблеме передвижения.

Известно выражение про трудность выпаса кошек. Мечезуб в этом смысле оказался таким же, как всё кошачье племя. Две пятых марог, если не больше, Братец норовил проспать, а из оставшегося времени не менее половины — проваляться на мягких мхах, переваривая съеденное. Когда же он изволил вставать на лапы и направляться в путь, то двигался немногим быстрее, чем ученица — на двух ногах своего изначального облика. Боюсь, остатки романтического отношения Ниллимы к мечезубам уже на третьи сутки "выпаса", то бишь движения к цели в более-менее прямолинейной манере, испарились без остатка.