Анатолий Нейтак - Эмиссар: Трансформация [СИ]

Но ещё больше, чем новый подход к заклятиям, Жанкарна поразил новый подход к отношениям сарье и мира. Тот самый третий пункт из приведённого выше списка — про наблюдение, эксперименты и анализ полученных результатов.

— Да, воля Идущего способна изменять реальность, — говорила Ниллима, и над её раскрытой ладонью металось нечто недооформленное — какие-то тени, искажения, огоньки и пятна. — Но при этом сам Идущий — часть реальности и её порождение. Можно кричать на мир, как кричит капризный ребёнок, и даже получать в результате желаемое. В той или иной форме. Но можно прислушаться к миру, присмотреться к нему, вникнуть и влиться в него, как река вливается в лехасс. Можно понять, что происходит и к чему стремятся малые составляющие этой реальности… а потом — воспользоваться своим пониманием, чтобы поступать не вопреки движению Сил, а согласно с ним.

Жанкарн пытался последовать её словам, но не преуспевал и от этого злился. Тем больше была его злость, что Ниллима заявила: пресловутое “раскрытие связей” — самое первое, чему она должна его научить и что двигаться дальше, не совершив этого шага, — всё равно, что передвигаться ползком, имея здоровые ноги.

— Расслабься, — внушала она. — Ты тратишь уйму энергии на то, чтобы отгородиться от окружающего, утвердить себя, поделить реальность на “я” и “не я”. Перестань делить! Ты — это вовсе не твоё тело, твой Дар, твоя память и прочие привычные границы.

— А кто тогда этот самый “я”? Что от меня останется, если отказаться от тела, памяти, магии, воли, вообще от всего?

— Немного, — спокойно признала Ниллима. — Однако ключевой момент здесь иной. Тело, память и прочее перечисленное — это твоё , да… но вместе с тем это — не ты . То, что тебе принадлежит, — это твоя форма. Но не твоя суть!

— Допустим. И что же, в таком случае, является моей сутью? Тотем?

— Нет. Тотем разумного существа — это не разумное существо. Принадлежность здесь ни при чём. Я пытаюсь сказать тебе, что лишь ты сам можешь ощутить, кто ты есть на самом деле. И лишь через отказ от навязанных тебе границ, через понимание себя и единение с миром возможно понять это. Расслабься! Прекрати попытки контролировать происходящее, позволь времени течь без преград, свободно… прими этот поток — эти потоки — войди в них с облегчением и лёгкой радостью… ты не один, ты лёгок и чист, ты гибок и податлив…

Жанкарн верил ей и не верил. Он концентрировался и расслаблялся, пытался поймать нужное состояние, как геккон ловит муху, и понемногу войти в него, как купальщик входит в пруд по пологому песчаному берегу. Он пытался “раскрыть связи” в компании Ниллимы и в одиночку, в спальне и в зале для медитаций, в одном из малых каналов эмерон и вдали от них…

Никаких результатов.

Но однажды — выйдя вместе с Ниллимой ради очередной попытки на поверхность тобрасса и усевшись в молчании под кроной огромного онгра-одиночки — утомлённый безуспешными попытками Жанкарн прекратил поиски. Он просто сидел, смотрел и слушал, изредка моргая, дыша медленно и глубоко, а мир вокруг вдруг… запел.

Точнее, он не запел — потому что на самом деле он пел всегда, всюду, всем и каждому, от Сияющих в их сердцевинных каналах и до распоследней букашки, забурившейся в корень меровы. Жанкарн просто-напросто сумел услышать эту песню. Впервые за свою жизнь.

Самой чистой, самой светлой нотой в безмолвной песне мира оказалась радость сидящей рядом Ниллимы. Радость, рождённая пониманием.

“Наконец-то!” — выдохнула она. И он услышал её — куда яснее, чем крик во весь голос.

“Это — раскрытие связей?” — боясь поверить, подумал он.

“Немного не так. Это — Раскрытие Связей. Наконец-то ты нас услышал!”

“Нас?”

“Себя, меня и Нарадум”.

А дальше было лишь совместное молчание, было восприятие песни мира, раскрывающееся неспешно и неудержимо, как раскрывается созревший бутон цветка.

И стало это началом настоящих перемен.

Карроз Винаме

…один из великого множества перекрёстков Лабиринта. Редко посещаемый. На отчётливо красноватых стенах — слой пыли, ибо занимающихся влажной уборкой ничтожных слишком мало для тотального наведения чистоты (а сарье, даже младшие ученики, до подобной грязной работы не снизойдут). Ровный, но слабый свет: слишком редки здесь магические светильники, да и оттенки их таковы, что нередко режут глаз. По потолку — кроваво-алые, огненно-рыжие, карамельно-жёлтые. По стенам, словно в пику потолочным — голубые, синие, ультрамариновые.

В стенах, полу, даже в ощутимо низковатом потолке — тёмные дыры проходов, ведущих в другие части Лабиринта. В основном освещённые ещё хуже и более пыльные, чем три основных коридора, пересекающихся подобно скособоченной трёхлучевой звезде.

В центре перекрёстка замерли две фигуры, со стороны — если бы кто-то их увидел — контрастные до гротеска.

— Чего желает благородная раа от ничтожного Объедка?

“Один из плюсов общения с вонючим ублюдком: сознаёт разницу меж мной и собой. И даже не ленится подчеркнуть её без особых напоминаний”.

Дочь рода Винаме свысока посмотрела на скорчившегося у её ног Сорха. Это не составило особого труда: что-что, а уж внешностью благородная Карроз пошла в отца, чистокровного грерод. И пожаловаться на рост не имела поводов.

На рост, на сложение, на осанку и взгляд… на всё, кроме того, что поистине важно.

— Как выполняется задание?

— Хорошо, благородная раа. Хорошо.

— Конкретнее! — сдержанный рык.

— Можно и конкретнее, если таково веление благородной, — Сорх ненадолго скорчился сильнее прежнего. Поднял голову, отразив выпученными глазами свет “вечных” светильников. — Старший, но с некоторых пор не единственный ученик мастера Глама в последние шесть марог сидел у себя, никуда не выходя и отгородившись от общего коридора заклятым барьером. Новая ученица мастера Глама сидит с ним вместе и никому на глаза не показывается.

Карроз Винаме резко выдохнула и чуть подалась вперёд, упирая кисти рук в верх бёдер, немного не достав до пояса с оружием. Не угроза, лишь намёк… но внятный.

— Это всё, что ты можешь сказать?

— Ещё я могу сказать, что за седьмой марог до этого Жанкарн, чьи дела столь волнительны для благородной раа, притащил в свою нору разных съедобных продуктов. Причём продуктов было столько, что его сопровождали, как носильщики, ещё трое ничтожных, нагруженных отнюдь не легко. Двое на месте той троицы вряд ли справились бы.

“Ещё трое ничтожных? Хорошо сказано! Ублюдок поистине умеет подольститься…”

— То есть Жанкарн может сидеть у себя ещё долго, так?

— Воистину, благородная раа сарье!

Карроз Винаме слегка прикусила губу внушающими почтение левыми нижними клыками.