Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

— Если похлёбка из походного котелка — это изысканное блюдо, тогда я гурман, — произнёс Иштар, продолжая крутиться на стуле.

— Гурман не тот, кто ест изысканные блюда, а тот, кто пробует всё и выбирает лучшее.

— Выбираю хорошо прожаренный кусок телятины. Поторопись. Скоро рассвет. Не хочу, чтобы нас застали повара.

— Помоги найди холодильную камеру.

Иштар взял с подставки нож. Провёл пальцем по лезвию, слизнул кровь:

— Как она выглядит? Хотя бы основные приметы.

— В ней холодно. — Малика упёрла кулаки в бока. — Продукты хранятся в другом месте.

Иштар метнул нож через весь зал. Лезвие вошло в деревянную дверь:

— Посмотри там.

Малика открыла дверь, щёлкнула выключателем:

— Ох, чёрт…

Иштар бесшумно подошёл сзади, заглянул в просторную комнату, заставленную холодильными камерами:

— Бери вино и бокалы.

Через час они перебрались на остров по мостику и ступили в беседку. Раздвинув занавеси на арочных проёмах, Иштар впустил внутрь постройки лунный свет. Убеждая себя, что дрожит от холода, Малика села на пятки, поставила на ковёр бутылку и бокалы.

Иштар развалился на подушках, зубами вытащил из бутылки пробку:

— Послезавтра я уезжаю.

— Надолго?

— Два месяца — это долго?

— Кому как, — уклончиво ответила Малика, наблюдая, как Иштар наполняет бокалы. — Будем праздновать отъезд?

— Вчера был день зачатия. Не хочешь спросить, как всё прошло?

— Кого хочешь: сына или дочку? — Малика взяла протянутый бокал. — Глупый вопрос. Мужчинам нужен наследник, а хазиру тем более.

— Мне всё равно. — Иштар выпил вино и вновь наполнил свой бокал. — Почему не пьёшь?

Малика сделала глоток:

— Крепкое. Прости, но я не буду пить.

— У тебя руки трясутся.

— Возле воды свежо.

Иштар усмехнулся. Опустошив бокал, снял плащ, набросил Малике на плечи и вновь развалился на подушках:

— Когда к горлу приставлен нож, есть выбор: подчиниться, умереть или забрать нож. А можно вытащить другой нож. А иногда оказывается, что вместо ножа к твоему горлу приставили палец. У страха глаза велики. Но никогда не рискуй своей жизнью. Ты верно сказала: из могилы не встанешь и не отомстишь. Но самый лучший способ избавиться от врага — это скормить его другому врагу.

— В следующий раз скормлю тебя Хёску. — Малика направила взгляд на звёзды, застывшие на поверхности озера. — Ты прощаешь людям ошибки?

Иштар наполнил бокал:

— Я прощаю твоих людей. И прикажи им держать рты закрытыми.

— Спасибо…

— И поскольку я уезжаю, не хочу, чтобы ты развязала здесь войну.

Малика улыбнулась:

— Не буду.

— Я верю в тебя, Малика. И хочу, чтобы мы стояли на одной стороне.

Она сцепила руки и прижала их к груди:

— Как ты меня назвал?

— Малика.

— Я сейчас заплачу.

— Не смей! Я не переношу женских слёз.

— Прости меня, Иштар. Я привыкла, что на меня все смотрят, как на простолюдинку. И привыкла доказывать, что кроме низкого происхождения у меня есть мозги. А ещё есть достоинство и гордость. Даже в самом искреннем жесте я вижу подвох, желание унизить.

— Ты тайный советник Адэра. Кто осмелится тебя унижать?

— Ты знаешь, как он меня назначил? С бокалом в руке, за обеденным столом. Нет ни одного документа, подтверждающего мою должность. Только моя спальня на его этаже и личный кабинет напротив его кабинета.

— Мне казалось, что он прислушивался к твоему мнению.

— Это игра, Иштар.

— Ты слепа, Эльямин.

— Нет! Он ни разу не поговорил со мной, как ты. Его безудержная похоть перевешивает все другие отношения. И… — Малика переместилась с пяток на пол и устремила взгляд на берег озера.

Сиреневый воздух обволакивал деревья, над кронами серебрилась луна, окружённая размытым, как белый дым, ореолом.

— И? — произнёс Иштар.

— Однажды он привёл меня в вишнёвый сад. Розовые лепестки кружили в чёрном воздухе как снег. Мы танцевали с ним под музыку, которая звучала в наших сердцах. Он целовал меня. Потом появился страж, что-то сказал ему… и он пошёл. Просто пошёл прочь, словно не было танца, не было поцелуя… и меня не было. А через три дня, на балу, он целовал другую. У меня на глазах.

— Должно быть, это больно.

— Я умею шутить, Иштар. И смеяться умею, но забыла, как это делать. Рядом с ним мне тяжело, и без него тяжело. Ты правильно сказал, я тону. Но я не могу постоянно переступать черту, за которой я есть, и возвращаться туда, где меня нет. Я буду стоять на месте и тонуть.

— А ты и правда его любишь.

Опустив голову, Малика затеребила золотую нить на плаще:

— В ночном городе я не думала о нём, и не жалела, что ты не он. Я видела там незнакомую женщину и то, что ты делал, ей очень нравилось.

Иштар засмеялся:

— Повторим?

— Нет. Я же не кошка, которая трётся о ногу хозяина и мурлычет от удовольствия.

Иштар придал себе серьёзный вид, похлопал Малику по колену:

— Я не расскажу ему. Не волнуйся.

— Я расскажу.

— Зачем говорить ему то, о чём он никогда не узнает?

— Если когда-нибудь он встанет перед выбором: трон или я — я помогу выбрать. Такие люди, как ты, как Адэр, не отдаются любви без остатка. А мне кусочек не нужен.

— Ты глупая.

— Какая есть. — Малика тяжело вздохнула. — Из-за меня против Адэра все ополчились. Он боялся потерять корону, поэтому отправил меня в Ракшаду.

— Иногда, чтобы сохранить корону, из неё выковыривают драгоценные камни. — Иштар поднялся, задёрнул на проёмах занавеси. — Давай спать.

Малика сняла плащ:

— Я пойду к себе.

— Мы будем спать. Просто спать, — сказал Иштар и растянулся на подушках.

Возле деревянных подмостков, возведённых посреди площади, было шумно и людно: театральная труппа давала представление. Женские роли исполнялись мужчинами. Маски на лицах, парики, несуразные платья на мускулистых телах и наигранно писклявые голоса превращали серьёзную историческую пьесу в комедию. Зрители — исключительно представители сильного пола — ждали, когда кто-то из «актрис» оголит крепкую ножку или повиляет тугим задом. Когда это происходило, над площадью звучали аплодисменты и подзадоривающий свист.

Сидя в паланкине в десяти шагах от наспех сколоченной сцены, Малика наблюдала за действом. Когда-то она читала эту пьесу и восхищалась высоким слогом и глубоким смыслом — сейчас ужасалась: неверный перевод на шайдир и кривляние актёров делали героинь шлюхами, героев дураками, а суть драматического произведения о героизме, любви и предательстве сводилась к банальной дворцовой интриге.

Очередная исковерканная реплика о коварстве женщин резанула по обнажённым нервам. Малика побарабанила пальцами по сетчатому окну, привлекая внимание носильщиков, и велела продолжить путь к дворцу супруги хазира.