Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

Сначала Малике было тяжело найти с ракшадками общий язык: сказывалось отсутствие общих интересов и общих тем для разговоров. Гостьи не хотели говорить о детях, избегали бесед о политике. Угощения пробовали нехотя, отвернувшись от стола и приподнимая края чаруш.

Потом выяснилось, что женщины получили неплохое образование: изучали историю, астрономию, богословие, иностранные языки и много читали. Книги писателей Краеугольных Земель единодушно считали вымыслом. Малика расспрашивала ракшадок о традициях и ненавязчиво рассказывала свои истории. Информацию для размышлений подавала маленькими порциями, боясь прослыть фантазёркой.

К концу второго месяца паланкины теснились не только перед дворцом, но и на прилегающей к площади улице. Малика понимала, что прошло слишком мало времени, ракшадки ещё не прониклись серьёзностью её намерений, и порой их недоверие к её рассказам перевешивало разумные доводы. Но скоро вернётся из поездки Иштар. Увидится с Хёском (жрец наведывался во дворец шабиров каждую неделю), заподозрит неладное, запретит женские собрания, и ракшадки не успеют произнести важные слова. От этих слов зависело, осуществит Малика свою задумку или отправится на родину.

Последняя встреча проходила в саду. Солнце пряталось за деревьями, ветер доносил шум припортового рынка. Малика смотрела на женщин, сидевших на траве или на подушках, и осознавала, что при любом исходе этой встречи рискует исчезнуть из жизни ракшадок навсегда. Возможно, завтра они будут плеваться, услышав её имя. Кто-то затаит обиду. Некоторые никогда не признаются своим детям, что виделись с шабирой. И вряд ли кто-то вспомнит о ней с теплом.

Обсуждение очередной истории сошло на нет, голоса затихли, взгляды прилипли к Малике. Гостьи ждали, когда она с ними попрощается, а Малика, сидя на пятках, прокручивала в уме заключительные фразы.

Молчание затянулось. Внимание женщин возросло.

— Сначала была мгла. И пустота. Потом появился свет. Но вокруг было пусто. И родилось слово. Оно заполнило пустоту, — произнесла Малика ровным тоном. Сомневаясь в правильности своих действий, сняла чаруш. — Я верю, что Всевышний смотрит на вас. Его глаза преисполнены бесконечной любовью и тоскливым сожалением. Он вдохнул в вас жизнь, мечтая наполнить её содержанием и сделать такой же значимой, как жизнь мужчин. Он мечтал, что вы будете любоваться закатами над морем, встречать рассветы в объятиях любимых, сидеть за столом с сыновьями, петь с дочерьми, смеяться с внуками. И до тех пор, пока вы не оцените его дар, как драгоценную жемчужину в своей руке, Всевышний будет смотреть на вас с сожалением. Скажите, что ваша жизнь вам важна, что вам не всё равно, как вы проводите дни и ночи. То, что думаете во мгле, скажите при свете. Порадуйте того, кто создал вас с любовью и с любовью встретит вас в конце пути.

После паузы прозвучали тихие голоса: «Не всё равно, шабира». — «Нам не всё равно».

Малика поднялась на ноги и раскинула руки:

— Идите ко мне, я хочу обнять вас. Обнять так, как сейчас обнимает вас Всевышний.

Проводив ракшадок до выхода из дворца, вернулась в сад и не покидала террасу, пока сумерки не поглотили кроны деревьев.

Утром явился Иштар. С недовольным видом прошёлся по гостевой зале:

— Мы с тобой вроде бы договорились.

Если бы не чаруш, Малика с наивным видом взмахнула бы ресницами. После ночи, проведённой в тяжёлых раздумьях, как ни странно, остались силы на браваду. Близость опасной игры будоражила кровь.

Опустилась в кресло, расправила на коленях платье:

— О чём?

— Ты живёшь в моём дворце. А здесь принимаешь гостей.

— Здесь я чувствую себя свободной.

— Эльямин! Уговор есть уговор!

— Когда состоится заседание Хазирада?

— Зачем тебе это?

— Отвечать вопросом на вопрос, по крайней мере, неприлично.

— Ты будешь учить меня приличиям? — Иштар явно был не в духе.

— Неужели так тяжело ответить?

Усевшись в соседнее кресло, Иштар закинул ногу на ногу:

— В полдень.

— Я подготовила речь и хочу выступить перед советниками.

— Слушаю.

— Я выступлю перед советниками, — повторила Малика.

— Ты должна получить моё одобрение, а потом уж беседовать с Хазирадом.

— Ты хазир, рука Всевышнего. Я шабира, глас Всевышнего. Разве Всевышний спрашивает свою руку, можно ли ему говорить?

— Я думал, мы на одной стороне.

— Я тоже так думала.

Глядя в пол, Иштар свёл брови:

— Что изменилось?

— Прими закон о разводе и разведись с женой.

— Она рассказала, — проговорил Иштар с ехидцей.

— Она моя подруга.

— Не знал, что в Краеугольных Землях принято обсуждать постельные утехи мужа и жены.

— Видимо, ты не знаешь значение слова «утехи».

— Эльямин… Не позволяй ей влезать в наши отношения.

— Куда?! — спросила Малика и, запрокинув голову, рассмеялась.

На лице Иштара заиграли желваки.

— Она моя собственность, и я делаю с ней всё, что хочу.

Подавив смех, Малика погладила лакированные подлокотники кресла:

— А как же поправка к Закону «О кровной мести»? Если муж издевается над женой — он оскорбляет её отца и братьев.

— Вызовешь сюда её отца?

— Я опекун Галисии…

— Зальфи, — поправил Иштар.

— Для меня она была Галисией, Галисией останется, — сказала Малика, рубанув воздух ребром ладони. — Ты нанёс мне оскорбление. Я жажду мести.

— Прекрати, Эльямин. После всего, что между нами было…

— Всё ложь, Иштар, — перебила Малика. — Всё ложь. Ты заставил меня подумать, что ты именно тот человек, с которым я хотела бы провести свою жизнь, не будь в ней Адэра.

— Но он есть.

— Есть. А теперь думаю, что если бы Адэра не было, я бы всё равно с тобой не осталась. Так что дело не в нём, а в тебе.

Иштар покачал головой:

— Значит, ты хочешь вынести на повестку дня вопрос о моих сексуальных пристрастиях.

— Именно так. Ты разрешишь мне войти в зал Хазирада?

— Я не могу тебе разрешить, но и запретить не могу.

— Тогда увидимся на заседании.

— Думаешь, что приставила к моему горлу нож? Нет, Эльямин. Это всего лишь палец. Советники поднимут тебя на смех. Пораскинь мозгами и откажись от глупой затеи.

Малика встала:

— До встречи на Хазираде. — И указала Иштару на двери.

Витражный потолочный свод искрился в лучах солнца золотом и серебром, отбрасывая сверкающие блики на белый паркет. Вдоль стен высились мраморные изваяния хазиров и воинов-вестников, прославивших Ракшаду великими делами.

Из династии Гарпи только прадед Иштара увековечил своё имя в истории и оставил потомкам на память свой силуэт. Во времена его правления к «Лунному Единству» присоединились двенадцать государств, называемых Пустынями. Рекордное число. На сегодняшний день в «Единство» входят семьдесят три Пустыни из ста семидесяти.