Эрин Моргенштерн - Беззвездное море [litres]

Следуя указаниям компаса, с неохотой он возвращается в зал с маятником.

Пытается открыть дверь к лифту, но та заперта.

Еще раз ее дергает, посильней.

– Вы не можете взять это с собой, – раздается у него за спиной.

Обернувшись, он видит Хранителя, который стоит на пороге своего кабинета, за болтающимся маятником. Не сразу, но до него доходит, что Хранитель имеет в виду книгу с золотым обрезом, которую Саймон держит в руке.

– Я думал ее почитать, – объясняет он, хотя это и так очевидно. Что еще можно делать с книгой? Хотя нет, этим дело не исчерпывается. Он хочет больше, чем ее прочитать. Он хочет ее изучить. Использовать как окошко во внутренний мир другого человека. Он хочет взять эту книгу в свой дом, в свою жизнь, в свою кровать, раз уж нельзя сделать то же самое с девушкой, которая эту книгу ему дала.

Трудно поверить, чтобы здесь не было какого-нибудь формального правила насчет выдачи книг на дом, думает он.

– Если можно, я хотел бы ее взять.

– В таком случае вы должны оставить здесь что-то взамен, – отвечает ему Хранитель.

Саймон морщит лоб, а потом указывает на метлу, которая так и стоит, где он ее оставил, у двери в кабинет.

– Это пойдет?

Хранитель, изучающе поглядев на метлу, кивает, идет к письменному столу, пишет имя Саймона на листочке бумаги и привязывает листочек к метле. Кот, который сидит на столе, зевает, и Саймон подхватывает зевок.

– Название книги? – спрашивает Хранитель.

Саймон смотрит на книгу, хотя и так знает ответ.

– “Сладостные печали”, – говорит он. – А автора тут нет, не назван.

Хранитель поднимает на него глаза.

– Могу я взглянуть?

Саймон протягивает ему книгу.

Хранитель осматривает ее внимательно, и переплет, и пустые листы в конце и в начале.

– Где вы ее нашли? – спрашивает он.

– Ленора дала, – отвечает Саймон. Он полагает, что объяснять Хранителю, кто такая Ленора, нужды нет, поскольку не запомнить ее трудно. – Сказала, это ее любимая книга.

Лицо Хранителя, когда он возвращает книгу Саймону, принимает какое-то загадочное выражение.

– Спасибо, – говорит тот с облегчением, что она снова у него.

– Ваш компас? – Хранитель протягивает к нему руку ладонью вверх.

Саймон с секунду непонимающе смотрит на ладонь, а потом снимает с шеи золотую цепочку. Его гложет мысль, что что-то не так, и желание спросить, разве не все в порядке, и кто такая Ленора, да и вообще у него в голове целый рой вопросов, но ни один из них не хочет, чтобы его произнесли вслух.

– Доброй ночи, – говорит он взамен, на что Хранитель кивает ему, и в этот раз, когда Саймон пробует выйти, дверь благосклонно его выпускает.

В клетке лифта он стоймя засыпает, спит все время подъема и полупросыпается, только когда лифт уведомляет, рывком, что прибыл на место.

Каменное помещение перед лифтом, освещенное фонарями, ничуть не изменилось. Дверь, ведущая в коттедж, открыта, как он ее и оставил.

Коттедж залит лунным светом, струящимся в окна. Который час, Саймон понятия не имеет. Очень холодно, но он слишком устал, чтобы разжигать очаг, и, к счастью, у него есть пальто, чтобы укрыться.

Он падает на кровать, даже не расчистив ее от книг, “Сладостные печали” зажаты в руке.

Во сне хватка ослабевает, книга выскальзывает и оказывается на полу.

Просыпается он, отлежав себе на книгах бока, с провалом в памяти, где он и как он сюда попал. Утренний свет заглядывает в комнату сквозь просветы в гуще плюща. Окна, которые он не сообразил вечером закрыть, поскрипывают, задетые ветром.

В затуманенный мозг просачиваются воспоминания о ключе, коттедже и поезде. Должно быть, он спал. И привиделся ему страннейший из снов.

Он пытается открыть заднюю дверь, но та сопротивляется, вероятно, из-за зарослей ежевики снаружи.

Он разжигает очаг.

Непонятно, что делать с этим домом, этими книгами, всеми этими вещами, которые его мать, надо полагать, предназначала ему.

Под кроватью он находит длинный, низкий сундук. Замок заржавел, но и петли тоже, так что, ударив хорошенько каблуком, удается сбить и то, и другое. Внутри – выцветшие бумаги и еще несколько книг. Среди документов – свидетельство о собственности на дом, оформленное на его имя и включающее в себя еще и обширный земельный надел, прилегающий к дому. Он нетерпеливо просматривает остальные бумаги в надежде, что мать хоть что-нибудь ему написала. Его злит то, что она словно наверняка знала, что по достижении восемнадцатилетия он сам отыщет это место, и не обратилась лично к нему, а все прочие бумаги ничего ему не говорят: это обрывки записок и историй, которые кажутся сказками, длинные бессвязные рассуждения о перевоплощении, ключах и судьбе. Единственное нашедшееся там письмо написано не матерью, а адресовано ей, пылкое любовное послание, подписанное неким Азимом. У него мелькает мысль, уж не его ли отец этот Азим.

Внезапно он задается вопросом, а может, мать знала, что умирает. Может, и подготовила это все, понимая, что он появится здесь в ее отсутствие. Мысль эта, раньше его не посещавшая, ему неприятна.

Итак, он получил наследство. Пыльное, набитое книгами, заросшее плющом. То, что допустимо назвать собственностью.

Интересно, сможет ли он здесь жить? Если захочет, конечно. Пожалуй, если завести ковры, новые стулья и приличную кровать.

Он разбирает книги, складывая мифы и басни на одном углу стола, литературу по истории и географии – на другом, а те, в которых разобраться не может, посередке. Есть книги с картами и книги, написанные на языках, которые он не может прочесть. Некоторые помечены примечаниями и символами: коронами, мечами, рисунками сов.

На полу у кровати лежит небольшой томик, совсем не такой пыльный, как остальные, и когда Саймон его признает, тот снова вываливается у него из рук. Падает на груду других книг и, если не считать пыли, почти что от них неотличим.

Значит, то был не сон.

И если книга – не сон, то и девушка, значит, тоже.

Саймон идет к задней двери и толкает ее. Дергает. Всем весом напирает на дверь плечом, и тогда она поддается.

Да, за дверью лестница. У подножия лестницы фонари.

Металлическая клетка ждет его.

Лифт спускается одуряюще медленно.

В аванзале на этот раз постаментов нет. Его впускают внутрь без вопросов.

Дверь в кабинет Хранителя закрыта. Саймон слышит, как за спиной она открывается, когда он уходит по коридору, но не оглядывается.

Найти дверь с сердцем без компаса оказывается непросто. Он сворачивает не туда, ходит кругами, взбирается по лестницам, выстроенным из книг.

Наконец выходит на знакомый поворот, за которым – темный закуток и дверь с горящим сердцем.

Комната за дверью пуста.

Он распахивает и закрывает дверь с пером: за ней – непроглядная пустота.