Сергей Джевага - Когда оживают Тени [litres]

Ответов у меня не имелось. Мысли жужжали под черепом, но ноги упрямо делали свое дело. Я просочился между патрулями гвардов и постарался убраться из района библиотеки как можно дальше. Перебежками добрался до центра, там прыгнул в пустой вагон трамвая и проехал до ближайшей лестницы, здраво опасаясь пользоваться лифтом. Ну а дальше считал ступеньки, арки и коридоры, выбирая наименее людные.

Пожалуй, Старик будет в ярости. Ведь в записке я обещал явиться после двух часов дня и помочь с распаковкой багажа, а сам мало того что приплетусь после полуночи, так и в историю влип. Точнее, сразу в несколько.

Но о Лиаме рассказать придется. И о странном заказе. А потом, быть может, как-нибудь между делом упомянуть о неподъемном долге.

Представив, как взбесится Старик, я вздохнул. Бросил последний взгляд на влюбленную парочку, развернулся и прошел через арку в новый коридор. Путь вел дальше и выше, к окраине уровня, где располагались родовые гроты Старших домов.

Так уж случилось, что после происшествия в Лимбе выжившим аристократам пришлось уйти из насиженных мест, уже здесь они выдолбили в скале новые имения. Со временем на уровне стали селиться торговцы и промышленники побогаче, Церковь создала несколько храмов, попутно построили грот Совета, филиал чиновничьего приказа, казначейство, посольства Фир Болг и Туата де Дананн.

Пожалуй, это единственный уровень в Таре, где нет проблем с жилым пространством. Торговцам средней руки и младшим лордам приходится довольствоваться большими квартирами в Деловом и Центральном районах. Зажиточные горожане владеют в лучшем случае одной или двумя тесными комнатами. Ну а рабочие, клерки, моряки и остальные люди попроще вынуждены ютиться в «норах». Там на каждого тесная ячейка с койкой и несколькими нишами-ящиками для вещей, а уборные и душевые общие для этажа или секции. При этом остаются бледные – бездомные нищие, обитающие в дальних уголках поселения, в шахтах и канализациях, лишенные минимальных удобств, а зачастую даже света, воздуха и тепла.

Так что верхний город, по меркам Олдуотера, шикарен, живущие здесь владеют поистине огромными площадями. У меня самого осталась в Дортмунде лишь небольшая однокомнатная квартира, а для мастерской и хранилища арендую склад, деньги водятся… водились.

Задумавшись, я и не заметил, как преодолел несколько коридоров и лестниц, перебрался на этаж выше. Здесь было намного темнее, фонари едва-едва тлели. Люков, ведущих в жилища, поменьше. Зато стены изукрашены на вид старинной резьбой, то тут, то там мелькали гербы Старших домов, декоративные ограды.

Осталось недолго. Пара арок, поворот направо, и окажусь у входа в грот, покинутый так давно.

Душу обуяли весьма противоречивые чувства. С одной стороны, невыносимо хотелось смыть с себя прошедший день в душе, выпить грога, отдохнуть. А с другой – я испытывал волнение и страх от осознания, что наконец возвращаюсь. Возвращаюсь в дом, где меня ждут лишь Тени.

Целиком поглощенный мыслями и борьбой с усталостью, я слишком поздно ощутил опасность. И только когда на меня повеяло тягучей смесью скуки, страха и злобного раздражения, очнулся. Замедлил шаг и попытался отыскать взглядом пути отхода. Но поздно, в ближайшей арке зашевелились сгустки мрака.

Трое. По виду типичные бандиты из нижнего города: бледные, простолюдины с чрезмерно белой кожей и седыми волосами. Одеты в костюмы-тройки из дешевой ткани и плащи, так любимые ими за возможность прятать под полами разнообразное оружие.

Парочка – массивные детинушки, обрюзгшие от дешевого пойла, а третий помельче, худой, но жилистый, с неприятным узким лицом и водянистыми глазами убийцы. Любители, далеко не профессионалы. Но и не худшие из худших. Откровенных дилетантов бы не наняли и не провели в обход постов. В засаде умудрились сохранять полную тишину и в клещи меня взяли ловко.

– Кошелек или жизнь? – с иронией поинтересовался я.

– Будешь умничать, и уши отрежем, – прошипел худой. Заводила и одновременно главарь компании.

Мерзавец отчаянно трусил. Испугом сочилась каждая пора на коже, он таился в глазах, звучал в словах. Но он явно принадлежал к той породе людишек, что впадают в бешенство от запаха страха, и не важно, своего или чужого.

– Боюсь, они мне дороги как память, – ответил я, отступив на шаг и украдкой нащупав рукоять кортика. – От отца достались.

– А от матушки у тебя наверняка слишком длинный язык, – фыркнул худой. – Но я уверен, старику твоему это и нравилось.

Бандит визгливо расхохотался, а подельники послушно осклабились в кривых ухмылках. Я скосил глаза влево, потом вправо, но убедился, что путей отхода нет. И ни души вокруг, шум поднимать бессмысленно.

Удивительно, насколько быстро то, что считал благом, превращается в лютое зло.

Определенно, нужно быть аккуратней в желаниях.

– Так вы грабить собрались или шутки шутить? – с сарказмом поинтересовался я.

– Ни то, ни другое, – веско сказал заводила, отсмеявшись. – Мы здесь для того, чтобы помочь тебе… помочь покаяться. И уяснить, насколько нехорошо обижать добрых людей.

– И когда же покаяние будет принято, святые отцы?

– Когда пообещаешь завтра же утром отправиться в некое заведение и подписать нужные бумаги. Ты знаешь какие. Но для начала мы хотим удостовериться, что ты осознал всю серьезность своего греха.

Вновь оскалившись в неприятной улыбке, худой достал из кармана кастет и неторопливо продел в него пальцы, сжал кулак. Подельники засопели и начали приближаться.

Из груди рвался совершенно неуместный нервный смех. После встречи с убийцами-профи столкнуться с щипачами на пороге грота крайне смешно. Забавно будет, если подохну от засунутого между ребер заточенного прута.

Дядя, чтоб его мурена укусила, решился. Право, обидно, мог бы людей и получше нанять. Или посчитал, что достаточно припугнуть?.. Убийство прямого наследника будет слишком подозрительным, а так отмажется от любых обвинений.

Но дьявол, как же не вовремя! Вымотан до предела.

Мысленно выругавшись, я медленно попятился. И когда один из громил вполне прогнозируемо бросился вперед, сделал шаг в сторону, пропуская тяжелую тушу мимо. Обернулся ко второму и блокировал размашистую зуботычину локтем, ударил сам хлестко и быстро. Судя по сочному хрусту и задушенной ругани, сломал здоровяку нос.

На том удача закончилась. За спиной раздалось яростное сопение, затылок овеяло теплом. Я начал разворачиваться, доставая из ножен кортик, но не успел.

Клинок отлетел, отбитый громадной лапищей, беспомощно звякнул о камни. Темноту развеяла беззвучная вспышка, почти без промедления вторая. Уши с запозданием уловили звуки ударов, мир тошнотворно закружился.