Стивен Эриксон - Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

- Необычайное воззрение, да.

- Точно. Плоть в самых своих безыскусных выражениях.

- Превосходя мирское, она сама становится искусством. Стоит лишь верно оценить потенциал...

- Потенциал, верно. - Клыгрызуб нахмурился. - О каком это вы потенциале, Бочелен?

- Ну, возьмем тела, что вы повесили на крепостной стене. Разве они не символичны? Иначе зачем их выставлять? Трупы - лучший символ авторитета, уверяю вас. Доказательство власти над жизнью и смертью, когда любой вызов лишен смысла, а сопротивление становится бесполезным прыжком в яму для сожжения неудачников.

Пока длилась речь, Клыгрызуб махал руками перед лицом писца, так что Грошводу приходилось отстраняться изо всех сил.

- Труп, друг мой, - вещал Бочелен, - есть откровенная истина власти. Никакой маскировки, все покровы сорваны. Да, труп существует при всех формах правления. Он может лежать под мягким бархатом или сидеть в золотой оправе, или висеть на усыпанных алмазами мечах - оставаясь весьма острым, хотя молчаливым, ответом на все нелепые крики о равенстве, столь свойственные нарушителям спокойствия. - Бочелен прервался, чтобы отпить вина. - Труп может быть другом лишь для властителя. Словно сожитель, холодный любовник, костяное знамя, престол из плотской глины. - Он воздел бокал. - Тост за трупы, друзья?

С дальнего конца стола донеслось рыганье Эмансипора. - Да, хозяин, за это стоит выпить. Отлично.

Клыгрызуб замер, едва поднеся бокал к устам, и воззрился на Эмансипора. - Благой Бочелен, вы дозволяете лакею столь грубо прерывать господ?

- Я его разбаловал, сознаюсь. Но должен сказать, что мастер Риз своего рода эксперт. В среде моряков известен как Манси Неудачник за беды, постигавшие его в морских приключениях. Не так ли, мастер Риз?

- Точно так, хозяин. Я и море, мы плохие любовники. Хотелось бы еще этого винца, если позволите.

- Но, - продолжал Бочелен, - вы кажетесь вышедшим за рамки, мастер Риз. Продрогли на холоде?

- Продрог? Да, хозяин, до белых корней грубой моей души, но чего не исцелит добрый глоток? Лорд Клыгрызуб, благодарю вас за эскорт. Сомневаюсь, что иначе сумел бы выжить.

- Проблемы в селении? - заинтересовался Бочелен.

- Кое-какие, хозяин, но я уже не там и все дела.

- Дорогой мастер Риз, - сказал Клыгрызуб, - извиняюсь, если вас некоторым образом негостеприимно встретили в Спендругле.

- Милорд, иных вещей мужчине видеть не следует, а если увидел... ну, словно потерял целые десятилетия будущей жизни. От такого дрожь прохватывает до костей, как в тени самого Худа, и человек бредет как придавленный. Итак, благодарю вас за горячее пламя и полное брюхо, и за это вино.

- Отлично сказано, - кивнул Бочелен.

Клыгрызуб, явно ублаженный, улыбнулся.

Эмансипор расслабился, ибо разговор за той стороной стола снова свернул к тирании и так далее. Против воли вспомнил - содрогнувшись - о виденном в спальне Феловили. Эти рты и губы... они, должно быть, от других людей. Срезаны и пришиты. Но ведь он видел зубы и языки. Нет, что-то тут не так.

Он вытащил трубку и набил ржавым листом. И принялся сквозь клубы дыма изучать писца Грошвода. Скребет и пишет, одна восковая табличка за другой - содержание, должно быть, превращается в пергамент подвигов хозяина. Жизнь, запертая в письменах... это пугает, а жизнь во власти маньяка, наверное, вовсе лишена великих свершений. Ну, Эмансипор рад, что не оказался на месте Грошвода.

Нет, его жизнь явно лучше. Служит маньяку и его столь же безумному компаньону. Хмурый Эмансипор ухватился за ближайший графин. "Вот отчего все не так. Безумцы правят. Кто решил, что это отличная идея? Боги, думаю, но тогда они безумнее всех. Мы живем под жилистой пятой сумасшествия, вот так. Удивляться ли, что пьем и еще хуже?"

За тем концом стола улыбались безумцы. Даже Корбал Броч.

"Думаю, мне хочется убить хоть кого".

- ... необыкновеннейший принцип, - разглагольствовал его хозяин. - Вы непременно вешаете любого странника, сир, посетившего ваши владения?

- По большей части, - отвечал Клыгрызуб. - Но, разумеется, делаю исключения. Вот вы присутствуете у меня как гости.

- Ну, сир, - чуть склонил голову Бочелен, - вы лукавите.

- Извините, что?

Не прекращая улыбаться, Корбал Броч сказал: - Ты отравил пищу.

- Желтый паральт, - кивнул Бочелен. - К счастью, мы с Корбалом давно привыкли именно к этому яду.

Эмансипор поперхнулся вином. Вскочил, хватаясь за голову. - Я отравлен?

- Спокойнее, - сказал Бочелен. - Уже несколько месяцев я добавляю в ваш лист разнообразные яды, мастер Риз. Вы вполне здоровы, насколько свойственно человеку, ежедневно выкуривающему всякую отраву.

Эмансипор плюхнулся на стул. - Ох. Ладно, все хорошо. - Он налег на трубку, сверкая глазами на Клыгрызуба.

Лорд сидел совершенно прямо. Он осторожно опустил бокал. - Уверяю вас, я ничего не ведал. Нужно поговорить с поварами...

- Совершенно верно, - поднялся Бочелен. - Но, надеюсь, прежде мне будет позволено посетить вашу чудесную кухню. Все еще желаю заняться выпечкой, как вы обещали. Уверяю, сыпать яд в дело рук своих не стану и готов буду доказать это при первой возможности, отведав любой кусочек изысканных печений по вашему выбору. - Он потер руки, широко улыбаясь. - Ах, хочу снова стать ребенком!

- Увы. - На лице Клыгрызуба повисли капли пота. - Сожалею, что между нами пролегла трещина недоверия.

- Да ладно, сир. Все забыто, уверяю. Верно, Корбал?

- Что?

- Яд.

- Что яд? Хочу посмотреть на тела. - Он помедлил и понюхал воздух. - Здесь жила ведьма.

Клыгрызуб моргнул. - Да, верно, некое время назад. Звали ее Ведьма Хурл. Как удивительно, Корбал: вы способны унюхать некую эссенцию давних аур.

- Чего?

- Ну, вы ее чуете.

- Кого? Бочелен, на печеньях будет глазурь?

- Конечно, друг мой.

- Хорошо. Люблю глазурь.

Вскоре неуверенный в себе лорд Клыгрызуб уже вел Бочелена на кухню, а Корбал Броч натянул толстый плащ и двинулся к воротам, так же улыбаясь.

Эмансипор налил еще вина и поглядел на писца. - Грошвод, верно?

Бедняга потирал уставшую от писания руку. Взгляд был настороженным. - Ваши господа - кто они, во имя Худа?

- Искатели приключений, полагаю, можно так назвать. Конечно, зовут их и по-иному, но это не мое дело. Мне платят, я жив, а жизнь могла бы быть гораздо хуже.

Писец вдруг ударил рукой по столу. - В точности мои мысли! Мы делаем что приходится, верно?

- Да уж. Нелегко бывает, но мы ведь не жалуемся?

- Да, друг, да!

- Садись ко мне, а? Вот еще вино. Надеюсь, оно не отравлено.

- Нет, что ты! Это было бы лишней тратой яда. Да, я сяду к тебе, друг. Почему нет? Пусть пекут, чего хотят.

- Да, пекут. Хозяин действительно любит выпечку.

Грошвод шмыгнул и покачал головой. - А мне это кажется странным.