Стивен Эриксон - Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

Ордиг уже покоился в животах, став как никогда весомым, а жизнь Аурпана была тщательно разобрана и пересмотрена, и сочтена слишком постной и пережаренной. Пир критиков окончился, осталось четверо творцов (Пурсе Эрундино было сделано милосердное послабление). Распорядитель сетовал, что до края Суши остается не менее шестнадцати дней.

Хотя ловкость счета редко свойственна поэтическим талантам, всем нам, певцам печали, стало ясно, что время пребывания в мире быстро заканчивается. Но закат дней не сделал состязание менее истовым.

***

Бреш Фластырь облизал губы и окинул Апто Канавалиана долгим взглядом, набрал воздуха...

- Я берег эту ораторию для последней ночи Фаррога, но найдется ли там аудитория более важная, нежели здесь? - сказал он и рассмеялся с изрядной горечью.

Апто потер лицо, будто убеждая себя, что всё это не ночной кошмар, бред, преследующий профессиональных критиков. Полагаю, при малейшей возможности он сбежал бы в пустыню, но даже малейшая возможность была невероятна в присутствии Стека Маринда с вечно заряженным арбалетом, который он как раз прижал к животу, прохаживаясь туда-сюда.

В свою очередь Бреш вооружился трехструнной лирой и начал ее настраивать, склонив голову и сосредоточенно морщась. Ударил по струнам для пробы, потом более картинно - и вновь осторожно. Пот проложил борозды по лбу, и каждая капля блестела в свете костра. Когда же сидящие нетерпеливо заворчали, он торопливо подкрутил последний колок и разогнулся.

- Вашему вниманию представляется отрывок из "Эхологий" немильских поэтов Круга Алого Бутона, третье столетие. - Он вновь облизнул губы. - Не то чтобы я крал у них. Просто вдохновлялся, э, творчеством знаменитых поэтов.

- И кто эти поэты? - спросил Апто.

- Знаменитости, - взвился Бреш, - вот кто эти поэты.

- Я о том, как их звали.

- Какая разница? Они создали знаменитые поэмы!

- А именно?

- Не важно! Они принадлежали к Кругу Алого Бутона из Немила! Они снискали славу! В те времена, когда барды и поэты пользовались всеобщим почтением! Когда их не толкали и не презирали!

- Однако вы позабыли их имена, верно? - настаивал Апто.

- Если вы никогда о них не слышали, вам ли судить об их именах? Я мог бы назвать любые старинные имена, и вы кивнули бы, будто ученый муж. Я ведь прав?

Кляпп Роуд качал головой, хотя в глазах горел восторг. - Юный Бреш, думаю, не подобает тебе гневить одного из судей Мантии.

Бреш обернулся к нему. - Ты тоже не знаешь их имен!

- Верно, не знаю, но и не претендую, будто вдохновлялся ими. Не правда ли?

- Ну, сейчас ты узришь вдохновение наилучшего сорта!

- Что там тебя вдохновило? - встрял Крошка Певун.

Комар и Блоха зафыркали.

Распорядитель развел руки, и все поняли, наконец, что этот маниакальный жест всего лишь призван привлечь внимание. - Господа, прошу! Поэт желает начать, но каждому и каждой выпадет свой черед...

- Каждой? - крикнул Бреш. - Женщины получили послабление! Почему же? Не потому ли, что все наделенные правом голоса, случайно, оказались мужчинами? Но вообразите, какой сочной...

- Довольно! - прогремел Тулгорд Мудрый. - Это мерзко!

Арпо Снисходительный добавил: - Вот вам оно, полнейшее доказательство морального ничтожества людей искусства. Всем известно, что женщинам свойственно пожирать... - Тут рыцарь уловил всеобщее замешательство. - И что такого?

- Лучше начинай, поэт, - сказал Стек Маринд голосом охотника, более походящим на рык (как свойственно всей их породе).

Случайный уголек полетел в сторону Ниффи Гама. Каждая из Свиты постаралась героически заслонить творца своим телом, но уголек успел упасть прежде. Три девы уселись, испепеляя друг дружку взорами.

Бреш коснулся струн и начал тусклым фальцетом:

- Погоди, - брякнул Крошка. - Если это было до королевств, откуда там был король?

- Ты не смеешь прерывать меня! Я пою!

- Как думаешь, почему я тебя прервал?

- Прошу, - сказал распорядитель с незапоминающимся именем, - дайте поэту, э... петь.

- Всучил ему какой-нито подлец! - подпел Блоха.

Апто громко закашлялся.

Восклицание "о горе!" должны были подхватить восхищенные слушатели, отмечая конец строфы. Но никто оказался не готов в том участвовать. Удивительно, как легко спутать звуки смеха и плача. Бреш Фластырь яростно ударил струны и продолжил:

Ах, похоже, я путаю строки. Впрочем, кажется, хуже не будет.

Ах, я опять...

Свита возопила: - О горе! - и даже Пурса Эрундино улыбнулась, прикрывая ладонью чашку особенного чая.

В последовавшем хаосе Бреш так сильно ударил по струнам лиры, что те лопнули, и обрывок струны хлестнул по левому его глазу. Арбалет Стека, чья пальцы нервно плясали на крючке, разрядился, вгоняя стрелу в правую ногу и пригвоздив охотника к земле. Пурса брызнула в костер чаем, набрав его полный рот; на удивление горючая жидкость породила вспышку, Апто отскочил с опаленными бровями, наткнулся на торчащий камень и упал головой в кактусы. Ладони распорядителя неистово дергались, он не мог дышать. Свита стала беспорядочным сплетением конечностей, и где-то под ее грудой был Ниффи Гам. Тулгорд Мудрый и Арпо Снисходительный то хмурились, то морщились. От Крошки Певуна остались на виду лишь подошвы сапог. Комар резко встал и крикнул Блохе: - Я обделался.