Стивен Эриксон - Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

- Пошла прочь.

- Сладкий! (шлеп-шлеп) Возьми мой камень! (шлеп-шлеп) Ты сможешь! (шлеп-шлеп) Это просто!

Как выяснилось, даже Ниффи не жаждал узнать, что скрыто в черепе поклонницы. Нет, он прошептал: - Кто-нибудь, остановите это. Прошу. Кто-нибудь. Прошу...

Смею предположить, что смысл его жалких стенаний состоял во вполне естественном желании убрать Опустеллу с глаз долой (и его глаз, и глаз остальных), за каковое намерение Ниффи заслуживал искренней симпатии. Однако, по неведомой причине (ох, какой я лжец, не правда ли?) Тулгорд Мудрый неверно истолковал Великого Творца и ответил ударом клинка между лопаток. Острие вырвалось из груди Ниффи с потоком крови и осколками костей.

Глаза Ниффи прекратили состязаться, он осунулся, тяжело повиснув на мече. Тулгорд с кряхтением вытащил меч. Поэт упал во прах, подняв облачко пыли.

Опустелла застонала. - Пальчик мой!

Видя, что его губы еще шевелятся, я придвинулся - осторожно поглядев на Тулгорда, однако тот уже деловито чистил клинок в песке - и склонился совсем близко. - Ниффи? Это я, Бликер.

Внезапный ужас воспламенил его глаза. - Яйца! - выдохнул поэт. - Яйца!

И тут же помер с необычайно радостной улыбкой.

Такова судьба всех людей искусства, безудержно крадущих вдохновение? Разумеется, нет, и позор вам за одну мысль.

Наша семья поистине рассеялась. Но утро выдало еще не все откровения, ибо в тот миг Здраворыцарь Арпо Снисходительный сел, смаргивая капли густой слизи. Трещина в голове сочилась розовыми слезами, но ему было все равно.

- Кто одел меня? - вопросил он странным голосом.

Апто Канавалиан поднял глаза, взор его был печальным и отсутствующим. - Ваша мать?

Арпо встал, весьма неловко, и неуклюже схватился за пряжки доспеха. - Это мне не нужно.

Бедная Опустелла поползла, добралась до рассеченной груди Ниффи Гама и задумчиво лизнула кровь. - Посмотрите, - пробурчала она, - никакого вкуса.

- Здраворыцарь, - сказал Тулгорд, - вы помните, что случилось?

Тут Апто Канавалиан вздрогнул и уставился на Смертного Меча в ужасе, смешанном со жгучей ненавистью.

- Кровь засохла, - отвечал Арпо. -Жалкие говнюки. После всего, что я им сделал. Открыть водяные врата! Кто мочился на алтарь? Это был демон? Ненавижу демонов. Смерть всем демонам! - Он сумел снять кольчугу, и она упала в сторону золотым звенящим каскадом. - Все псы отныне должны ходить задом наперед. Вот мой декрет, и делайте что хотите. Вырвать по глазу у каждой кошки и сложить в корзину... разумеется, я серьезно! Не кошек в корзину, а глаза. Какая трагедия - псы не могут видеть, куда идут задом. Поэтому мы...

- Здраворыцарь!

Арпо засверкал глазами. - Кто ты, во имя Фарла?

- Неверный вопрос! - рявкнул Смертный Меч. - Кто ты?

- Вот так так! И что это такое?

Все смотрели на вещь, которую Снисходительный сжимал в руке.

- Это ваш пенис, - сказал Апто Канавалиан. - Если мне позволено судить.

Арпо опустил глаза. - Вот и объяснение всему. Не так ли?

***

Лично я не усмотрел в его речах юмора. Так или иначе, Арпо (или тот, кто вселился в его тело) весь сосредоточился на своем открытии и вскоре запачкался. Брови взлетели, он улыбнулся и начал снова. - Я могу весь день. Скажу прямее: так и будет!

Со стоном отвращения Тулгорд пошел седлать коня.

Сардик Тю хлопнул в ладоши. - Отлично! Думаю, сегодня как раз тот день!

Крошка рыгнул. - Лучше бы нет. Мы не услышали конец истории Бликера, и он не уйдет, не досказав.

- Славный сир, - начал я. - Шаги солнца медленны, так что не бойтесь, итог будет подведен.

- Если мне не понравится конец, ты мертвец.

- Ага, - встрял Блоха. Да ну его.

Я тщательно избегал острого взгляда Пурсы, но попадал под пронизывающий взгляд Щепоти. Женщины так назойливы, это сводит с ума!

Будто продрогнув, Апто Канавалиан закутался в плащ и встал рядом. - Бликер, не возражаете?

- Бреша Фластыря вам не стоит бояться, сир. - Я возвысил голос. - Это верно, Бреш?

Лицо юного поэта исказилось. - Я просто хотел справедливости, Бликер. Скажи им. Честности. Я заслужил. Мы с тобой. Скажи им.

- Бреш, он рядом со мной.

- Я с ним не говорю.

Апто махнул рукой, явно желая, чтобы мы отошли в сторону. Я огляделся. Мастер Маст вновь показался с горшком чая. Сардик Тю протянул свою чашку дрожащими руками, Пурса Эрундино натянуто улыбнулась слуге, подошедшему к ней первой. Лицо распорядителя на миг омрачилось. Щепоть сплетала нечто сложное из веревочных петель, что напомнило мне солярный ритуал одного отсталого клана эрлийцев - они вешают на деревья символические амулеты, намекая, что в древности не прочь бывали развесить на них кое-что покрупнее. Братья Певуны кидались камешками в голову Опустеллы, хохоча, когда удавалось попасть. Неупокоенная поклонница даже не замечала, усердно поедая сердце Ниффи Гама. Стек Маринд упорно смотрел в угасающий костер, на угли и адски горячие косточки.

Арпо Снисходительный перетрудился над пенисом и ныне качал его влево-вправо с безнадежным энтузиазмом ненасытной невесты.

- У нас есть немного времени, - заключил я. - Давайте, сир.

- Я никогда не хотел быть судьей, - сказал Апто, когда мы отошли шагов на двадцать вперед всех. - Мне не следовало здесь появляться. Знаете ли вы, сколь тяжко быть критиком?

- Ну, нет. Неужели тяжко?

Мужчина дрожал на жуткой жаре, я даже заподозрил, что он болен лихорадкой. - Если бы мы могли то, что можете вы, стали бы мы... Как думаете?

- А.

- Это как разница между неловким юнцом и опытным любовником. Мы ретиво наскакиваем, тогда как вы способны поработить женщину на целую ночь. Говоря правду, мы вас ненавидим. В темных расселинах наших разбитых душ кипят презрение и зависть...

- Я не склонен видеть это в таком свете. Есть много сортов таланта. Острый глаз и мощный разум, да, они достаточно редки и ценимы. Ваш взгляд - наша награда.

- Если вам нравится то, что мы говорим.

- Поистине. В ином случае вы идиоты, и нам бывает весьма приятно это сказать. Покамест, - заключил я, - здесь произошло слишком мало необычного и выходящего за рамки.

- Верно правильно, как есть. Вот сам наш нынешний разговор.

- То есть?

- Совершенно лишенный глубин, касающийся философских предметов с бережностью боевого молота. Повторение очевидного. Видите, как высоко поползли мои брови, показывая незаинтересованность? Итак, как вы думаете, на что я намекаю, делая все эти заявления?

- Ну... подозреваю, вы намекаете, что умнее меня...

- Уж точно острее, тупой вы неумеха. Я мудрее, мой взор пронзительнее, я с высоты обозреваю ваши неловкие маневры с полным презрения снисхождением.

- Уверен, вы имеете право так думать.

- Не чувствуете уколов ненависти?

- Ах, любой мудрый творец - а некоторые из нас мудры - имеет отличный ответ, годный для всех смутных мотивов, лежащих за облыжными обвинениями.