Майкл Мэннинг - Отрезанный мир

— Однако же ты всё ещё веришь, что я убил Принца?

— Моё мнение на этот счёт значения не имеет, — сказал архимаг. — Но — да, именно поэтому я и верю. Ты неоднократно показывал, что готов действовать на основании своего понимания справедливости, и к чёрту последствия. Похоже, что этот случай — лишь очередной пример подобной глупости.

Как я мог с этим спорить? Вместо этого я лишь уставился на него.

— И ещё, — продолжил Гарэс. — Моя жена беременна. Пройдёт несколько месяцев, и я впервые стану отцом.

Это было не дружеское сообщение радостной вести. «Он намеренно даёт мне знать, что если я его угроблю, то оставлю ребёнка без отца», — подумал я. «Будто мне мало риска навредить Коналлу, если он окажется на страже».

— Поздравляю, — сказал я ему. — Приму это во внимание.

Снова расслабившись, Гарэс раскрыл свой разум, и заговорил с находившимся перед нами камнем, делая его частью своего существа. Для меня это был интересный момент, поскольку у меня никогда прежде не было хорошей возможности увидеть процесс со стороны. Выглядел он удивительно не впечатляющим. Не было никакого движения эйсара, или какого-либо иного признака того, что Гарэс что-то делал — но я ощутил перемены в находившейся перед нами стене. Я уловил лёгкие перемены в тихом голосе, и заставить себя не прислушиваться к нему было трудно — но я помнил слова Гарэса.

Для архимага слушать мир — это не просто пассивный процесс, это также означает для нас связь с этим миром. Моё любопытство могло убить нас обоих. Я приложил сознательное усилие, чтобы игнорировать действия Гарэса. «Перестраховщик», — раздражённо подумал я. Как он справедливо отметил, никакая камера не могла удержать архимага — значит, делали её для обычных волшебников. А для тех достаточно было создать лишь мощные чары, которые можно было отпирать и запирать обычной магией. При должной смекалке так можно было заточить даже бога — в прошлом я и сам такое проделывал. Учитывая редкость архимагов, не было смысла строить тюремную камеру, которую только они и могли открывать, и Гарэс наверняка знал нужное заклинание. Просто он не хотел демонстрировать его в моём присутствии, намеренно прибегнув к метамагии, наблюдать которую я не мог.

Стена начала просвечивать, и вскоре растаяла, став прозрачной как мутная вода.

— Заходи, — приказал мой тюремщик.

Я покосился на Коналла, тот состроил извиняющуюся мину. После чего я сделал, как мне велели. Оказавшись внутри, я заметил, что стены камеры были выложены серебряным металлом, и все поверхности были покрыты рунами, составлявшими сложные чары. Мой новый дом был квадратным, где-то десять на десять футов, а из мебели была лишь каменная скамья, на которой можно было сидеть или лежать. В отличие от обычных камер, никакой дыры или стока для удаления отходов не было. Вместо этого в углу стоял ночной горшок. Я мог лишь предположить, что любое отверстие считалось слишком большим риском.

— Выглядит уютно, — сказал я им, глядя назад через мутную каменную стену.

Гарэс не улыбнулся:

— Возможно, тебе будет интересно узнать, что последним обитателем этого места был Джерод Мордан — тот самый волшебник, который призвал Балинтора, и едва не уничтожил наш мир.

Это было чуть больше тысячи лет назад.

— С мебелью он тут особо не заморачивался, да? — прокомментировал я, ухмыляясь.

Если бы я надеялся вызвать смех, то был бы разочарован. Гарэс был невозмутим, как всегда. У Коналла глаза были красными, будто он в любой миг готов был расплакаться. Сын раскрыл рот, начав:

— Папа…

Тут я наконец заметил, что на нём была надета накидка, которую я ему принёс.

— Всё хорошо, сын. Ты не виноват. Накидку не снимай. Стыдиться тебе нечего. — После чего стена стала твёрдой, и отсекла меня от внешнего мира.

Шедший извне свет исчез, меня накрыла тьма, и я опустил голову. Больше некому было на меня смотреть. Для волшебников отсутствие света большой проблемой не было, и оковы не препятствовали использованию моего магического взора, хоть и несколько притупляли его — впрочем, в камере десять на десять особо разглядывать было нечего. Заложенные в стены чары не давали мне видеть то, что находилось снаружи.

Мне нужно было о многом подумать, но в тот момент у меня сердце к этому не лежало. Поэтому я опустился на каменную скамью, и вытянулся на ней. «А я-то думал, что публичная порка была самым унижающим событием в моей жизни. Она и в подмётки не годится тому факту, что меня арестовал и посадил в камеру мой собственный сын».

Закрыв невидящие во тьме глаза, я подумал о том, чтобы поспать. Мысль была довольно глупой, поскольку я и близко не был готов ко сну. Потом я подумал о еде. Её у меня не было, поэтому мысль оказалась короткой — но я порадовался тому, что мы с Роландом позавтракали перед отбытием в Албамарл. Было чертовски жаль, что последняя моя трапеза состояла из сушёной баранины и каши, но у меня было такое чувство, что в грядущие дни я буду тосковать по такой роскоши.

Воды в камере тоже не было, что казалось ужасно несправедливым. Впрочем, чем больше бы я пил, тем быстрее бы я наполнял ночной горшок, и я не хотел думать о том, что это могло случиться до того, как кто-то придёт его выносить.

Наконец я начал исследовать свои кандалы. Они были весьма похожи на те, что описала моя дочь, Мойра, хотя, очевидно, и были сделаны более качественно. Судя по всему, Гарэс был неплохим чародеем. Основной принцип был прост — оковы впитывали любой эйсар, который я пытался испускать. Если я не напрягался, то они могли собрать лишь те крохи, которые я испускал естественным образом — но каждый раз, когда я пытался сделать что-то сознательно, они быстро втягивали всю силу в себя.

В некотором смысле, они были похожи на чары, которые я некогда использовал для зарядки моих железных бомб — вот только они собирали не тепловую энергию, а сам эйсар. Однако ключевым моментом был тот факт, что у них был предел, как и у моих бомб. В конце концов они полностью заполнятся, и если хранящаяся в них сила поднимется выше этого предела, они взорвутся. Мне подумалось, что не стоит носить их, когда это произойдёт.

Учитывая мою силу, мне было вполне возможно наполнить их за пару дней, если полностью посвятить себя этому занятию, но поскольку самоубийственных порывов у меня не было, я решил пока отложить этот вариант. Избегая намеренного испускания эйсара, я мог протянуть в них неделю, или две. Трудно было сказать точнее, не проведя проверку этого материала, поскольку, в отличие от железа, его энергоёмкость была мне неизвестна.

Кандалы были высечены из какого-то кристаллического минерала. Кристаллы часто могли удерживать в себе удивительные объёмы силы — поэтому я в прошлом и использовал алмазы для создания стазисных кубиков, которых хватало для заморозки целого города. Этот материал скорее всего не имел такой же ёмкости, но и размеры у кандалов были побольше, чем у тех алмазов.