Майкл Мэннинг - Отрезанный мир

Как бы то ни было, это направление мыслей было тупиковым. Перегрузка оков наверняка меня убьёт. Лучшим — и самым простым — вариантом было использовать мои способности архимага, позволив веществу оков пройти через мои запястья. Однако, тут было две проблемы.

Во-первых, я не знал, находился ли я под наблюдением. Если так, то мои действия могли вызвать ответную реакцию, и если это приведёт к бою с Гарэсом или Тирионом… ну, об этом меня предупреждали. Второй проблемой было то, что в оковах, на внутренней стороне, могли быть невидимые для меня скрытые чары. Если бы их делал я, то добавил бы что-то, чтобы определять отсутствие запястий в кандалах. Другими словами, они могли взорваться, если бы я снял их ненадлежащим образом.

Однако единственной причиной их снимать был простой личный комфорт. Быстрый осмотр встроенных в стены чар уже показал мне, что они были примерно такими же. Помещение было похоже на Комнату Железного Сердца, которую я построил в качестве ловушки для бога. Она могла впитать любую силу, какую я мог к ней приложить, и хотя Карэнта она удержать бы не смогла, на меня её хватало с лихвой. Чтобы сбежать, мне нужно было уничтожить чары, или использовать способности архимага, чтобы пройти через стену, как мне недавно позволил войти Гарэс.

Те же две проблемы, не позволявшие мне попытаться снять оковы, стояли также остро в отношении наложенных на камеру чар.

А что насчёт телепортационного круга? Ха! Камеру делали для содержания магов, и из неё не удалось сбежать Джероду Мордану, у которого была та же врождённая способность телепортироваться, что и у Керэн. Хотя я и не потратил достаточно времени, чтобы разобраться в большей части чар, я мог заранее предположить, что такие уловки они тоже блокировали.

— Ну и попал же я в передрягу, — сказал я вслух, скорее чтобы услышать свой голос, а не по какой-либо другой причине. В комнате стояла мёртвая тишина. Тишина могла быть страшнее тьмы. Она уже начала глодать меня.

Опустив руки, я ощупал свой живот, жалея, что меня нет моих мешочков, или хотя бы просто пояса. И то и другое у меня забрали, весьма справедливо догадавшись, что в них у меня могли быть припрятаны всякие хитрости. А ещё у меня забрали сапоги и куртку. Я был одет лишь в простую рубаху и штаны.

И ноги начали мёрзнуть.

— Могли бы хоть носки оставить! — крикнул я, гадая, услышит ли меня кто-нибудь. Если и слышали, то не расщедрились на ответ. Было бы здорово услышать даже смех, или ругательства. Что угодно — лишь бы знать, что кто-то меня услышал.

«Сколько я уже тут провёл? Час, два?». Я рассмеялся. Скорее всего, не прошло ещё даже двадцати минут. Сколько осталось до суда? Если неделя, то мне нужно было ждать — я быстро прикинул в уме — ещё пятьсот четыре раза по столько же.

А если больше недели?

— Будет непросто, — сказал я себе.

Через некоторое время я погрузился в воспоминания. Одним из преимуществ идеальной памяти было то, что всегда можно вновь вернуться в прошлое. Стараясь игнорировать твёрдый камень под спиной и холод в ступнях, я вновь с головой ушёл в тёплые летние деньки. Когда я ещё был просто другом Пенни — девочки, которой, казалось, никогда не хватит глупости в меня влюбиться. Когда у Маркуса всегда был какой-то дурацкий замысел, чтобы скоротать время. Когда Дориан снова и снова тащился за нами в очередное приключение.

— Леди Хайтауэр, вы что, потеряли рассудок? — произнёс мужчина за тридцать, с пронзительными карими глазами и внушительным, почти похожим на клинок носом.

Роуз спокойно ответила ему:

— Нет. Не думаю. А что, есть какая-то причина так полагать?

— Если честно — да, — ответил Лорд Уотсон, главный судья Лосайона. Он также был, отнюдь не в результате совпадения, тем судьёй, который в будущем должен был вести суд над Мордэкаем. — Никакой пользы вам с этого не будет, а потери могут быть велики.

— Но суд же не надо мной, — холодно произнесла Роуз.

— Я имею ввиду вашу репутацию. Лорда Камерона обвиняют в убийстве принца. Учитывая доказательства, я уверен в его виновности так же, как я уверен в том, что завтра взойдёт солнце. Представляя его в суде, вы ему ничем не поможете, и лишь запятнаете свою собственную репутацию. Пусть эту неприятную обязанность возьмёт на себя кто-то другой.

Глаза Роуз сузились до состояния щелей, сквозь которые лишь изредка пробивались сапфировые отблески:

— А кто-нибудь из ваших барристеров на это пойдёт?

Лорд Уотсон хмыкнул:

— Вряд ли. Они не дураки — но если он предложит им достаточно золота, то кто-то из них может и передумать. Если же нет, то он может сам себя представлять в суде.

— А кто-нибудь из них верит в его невиновность? — спросила Роуз.

— Леди Хайтауэр, в его невиновность не верит никто, — с чувством выдал судья.

— Тогда, если кто-то из них возьмёт его деньги, как они смогут эффективно его защищать? — потребовала Роуз. — Разве это правильно или справедливо? Его пока не признали виновным, но если вы позволите ему адвоката, который уже верит в его вину, то с тем же успехом вы можете вынести приговор уже сейчас.

— Правосудие приведёт его к петле, Леди Хайтауэр. Это — факт. Но вам ещё жить и жить. Вы же не хотите давать ещё больше пищи для слухов насчёт ваших отношений с обвиняемым?

Выражение лица Роуз было расслабленным, почти апатичным, но в ответ на это замечание судьи её взгляд упёрся в его глаза, и, казалось, разгорелся такой свирепостью, что мужчина едва не дёрнулся на своём месте.

— Слухи. Скажите, Ваша Честь, имеют ли слухи какой-либо вес в суде? Могут ли они использоваться как доказательство?

Лорд Уотсон помедлил, прежде чем ответить:

— Конечно же нет.

— Тогда я бы посоветовала вам придерживаться фактов этого дела. В противном случае вы можете обнаружить у себя на руках совершенно иной судебный процесс, и сидеть будете совсем на другойскамье. Не думаю, что кому-то из нас хочется такого исхода. Верно? — предостерегла она его.

Судья выглядел возмущённым:

— Это что, угроза, Леди Хайтауэр?

— Нет, Ваша Честь, это — лишь заявление о намерениях, — ответила она, снова успокоившись. — А теперь я спрошу ещё раз. Могу ли я получить список свидетелей и любые иные сведения, имеющие отношение к делу? У меня мало времени.

Лорд Уотсон зло осклабился, глядя на неё:

— Только после того, как я увижу подписанное заявление подсудимого, в котором он назначает вас его адвокатом. — Он откинулся на спинку кресла, сплетя кисти у себя на затылке. — Однако, получить такое заявление вам может оказаться трудно, поскольку Королева приказала держать его под замком без права на посетителей.

— Если не считать его адвоката, — уверенно поправила Роуз.