Эми Кауфман - Ледяные Волки

Их дыхание туманило воздух, и земля простиралась до самого леса у подножия гор, так далеко, что была только слабая линия на горизонте. «Великий лес Туманов», — говорилось на карте. Сегодня ночью Андерсу придется найти способ украсть чашу и, как он надеялся, последовать за ней в Дрекхельм. Послезавтра будет равноденствие.

Но сейчас он наслаждался бегом.

Эннар подняла голову, чтобы завыть от чистого удовольствия быть на равнине, мчаться вместе со своей стаей позади, и как один, они подняли головы, чтобы сплотиться с ней, дополнительный пинок к их шагу. Затем она действительно вытянула ноги, прибавила скорость и помчалась прочь, а класс растянулся позади нее, чтобы последовать за ней, теряясь в темпе.

Теперь они бежали так, как не могли бежать в городе с его тесными улицами и толпами людей. Теперь Андерс видел, что это совсем не похоже на беговые круги в боевом зале.

Это было похоже на жизнь.

В конце концов, они перешли на легкую скачку, которая поглощала мили, и когда утреннее солнце растопило иней на траве, но так и не прогнало последние снежные пятна, Андерс позволил своему разуму погрузиться в ритм конечностей. Равнины были так велики, что казалось, будто находишься посреди океана… он чувствовал, что движется невероятно быстро или, возможно, стоит совершенно неподвижно.

Каждый раз, когда его лапы касались земли, он вспоминал, что очередная миля приближала его к вечернему лагерю. С каждой милей он приближался к горам с их крутыми черными склонами и снежными вершинами. Наконец, он приближался к Рейне.

Трава на равнине была легкой и пушистой, часто уступая место пятнам черных, зазубренных камней, которые были единственными оставшимися признаками давних вулканических взрывов. Теперь они лежали тихо, покрытые толстым слоем золотисто-зеленого мха, похожего на пушистый бархат, тонко натянутый там, где чернели острые края и углы.

Ручьи змеились по равнинам, извиваясь и поворачивая назад, никогда не становясь прямыми, вода текла спокойно. Издали они казались идеальными серебряными зеркалами, отражающими бледное небо над головой, и он вбирал их все, когда пробегал мимо.

Стая остановилась на обед, дойдя до небольшого строения, сложенного из камней на берегу ручья, высотой примерно по пояс человеку. Эннар снова превратилась в человека, едва дыша, и класс последовал ее примеру, тяжело дыша, наклоняясь, чтобы упереться руками в колени.

Накануне Волчья Гвардия оставила им припасы, и Эннар вытащила дюжины булочек густого темно-коричневого хлеба, пакеты с вяленым мясом и сыром, а затем стопку жестяных чашек, которые помещались одна в другую.

Они помыли чашки в ручье, чтобы наполнить их водой, и уселись вдоль края, вытаскивая булочки и набивая их мясом и сыром.

— Я умираю с голоду, — сказал Сакариас, откусывая кусок вяленого мяса и с наслаждением жуя. — Мне кажется, или мясо гораздо интереснее хлеба с сыром?

— Это значит провести все утро в образе волка, — ответила Виктория. — Съешь все, это поможет тебе бегать сегодня днем.

— К вечеру я устану, — призналась Лисабет, вытягивая ноги. — Я всегда завидовала старшеклассникам, когда они отправлялись в путь ночью, но теперь я жалею, что у меня не было немного больше тренировок.

— Мы все будем спать спокойно, — согласился Андерс, переглянувшись с Лисабет. Надеясь, все будут спать спокойно, кроме них.

Эннар не дала им большой передышки, и вскоре они снова скакали по равнине. Они действительно останавливались в течение всего дня, хотя никогда не покидали волчьей формы, когда она давала им быстрые уроки выслеживания и показывала, как найти самые безопасные пути вниз к краю ручьев, лапы на мягких краях, где они угрожали рассыпаться, а затем вела их к более твердому спуску, чтобы они могли погрузить передние лапы в текущую воду и пить длинными, жадными глотками.

Сама вода была ледяным потоком с гор, леденяще холодной, и у Андерса заныло в животе, когда он пил. Но это также оживило его, и через несколько мгновений стая снова бежала.

Вечером они разбили лагерь у второго тайника, снова приняв человеческий облик, чтобы распаковать припасы из каменного убежища. Ни Андерс, ни Лисабет не заметили, как Эннар запихнула сумку внутрь.

— Они избаловали нас, — сказала учитель с редкой улыбкой, когда они обнаружили, что взрослые волки принесли им хворост из леса, который был, по крайней мере, в паре часов ходьбы отсюда. — У кого-то, должно быть, был друг в патруле, который шел этим путем.

Матео признал, что это был его старший брат, и остальные зааплодировали, когда группа нашла дерн, чтобы разжечь огонь, и запас еды. С наступлением сумерек они развели костер на берегу реки, смешав муку, воду и щепотку соли, чтобы сделать грубое тесто, и обернули его вокруг концов палок, чтобы держать над огнем и поджаривать, пока оно не приготовиться. Андерс тихо взял пакет с мукой и спрятал его под грудой дерна и хвороста… он был примерно такого же размера, как и чаша, и парень надеялся, что он понадобится ему позже.

Эннар показала им, как снять с конца палки грубо прожаренный хлеб и заполнить дыру в том месте, где была палка, ягодным вареньем, которое быстро таяло от жара, стекая по подбородкам во время еды. Только двое студентов — те, что собирались перейти на второй курс — отсутствовали всю предыдущую ночь.

Для друзей Андерса это был первый раз, и все они, казалось, были полны решимости получить как можно больше удовольствия. Со своей стороны, Андерс с нетерпением ждал, когда они отправятся спать… он должен был уйти с чашей сегодня вечером и найти Рейну завтра, потому что послезавтра было равноденствие, и… его разум уклонялся от того, что могло произойти тогда.

Сакариас был тем, кто начал рассказы о драконах, и к тому времени, когда полностью стемнело, вся группа жалась поближе к огню и друг к другу, вздрагивая от теней.

Профессор Эннар казалась более спокойной здесь, и она позволила им идти дальше, пока звезды не стали яркими над ними, рассеянными по небу, как первый снег в году. Затем она потушила огонь, и класс снова превратился в волков, навалившись друг на друга, разделяя их тепло, когда они устроились спать.

Там, где земля была бы слишком твердой для человека, каждая косточка болела там, где она вонзалась в твердую поверхность, и где их куртки не могли бы согреть их всю ночь, Андерс обнаружил, что в волчьем обличье он чувствовал себя совершенно комфортно. В волчьем обличье они действительно должны были бодрствовать по ночам, готовые бежать или охотиться, но дневное путешествие сказалось на всех.