Эми Кауфман - Ледяные Волки

И все же, возможно, лучше вернуться в лагерь. Если его поймают, если его выгонят, по крайней мере, она будет в безопасности.

Примерно через час в лесу дикая река, наконец, разделилась на две части, повернув на север и юг. У него не было другого выбора, кроме как пересечь ее, если он хотел продолжить путь на Запад. Андерс заставил себя вернуться в человеческую форму, чтобы проверить чашу. По мере того как он приближался к горам, каждое изменение становилось все труднее, чем предыдущее, и каждый раз требовало большей концентрации. Усталость, предположил он.

Река теперь бежала быстрее и яростнее, и Андерс осторожно пробирался вниз по крутому заболоченному берегу, крепко держась за корень дерева и наклоняясь, чтобы окунуть чашу в поток. Вода чуть не выхватила ее у него из рук, пальцы мгновенно онемели от холода, и он выхватил чашу обратно, расплескивая воду. Но этого было достаточно, и он поднялся на берег в безопасное место, бросив туда иглу. Та мгновенно повернула на Запад. Ему ничего не оставалось, как перейти реку.

Как человек, он плавал всего несколько раз. В жаркие летние дни в Холбарде уличные дети бросались в гавань, кидая вниз пробковые буи, украденные с рыбацких лодок, чтобы помочь себе плыть. Но плавать в гавани — совсем другое дело, чем бросаться в этот стремительный поток. Он знал, что его волчье тело будет сильнее, и инстинкты говорили, что он сможет плыть, но течение ревело, как живое существо, ожидая, чтобы схватить его и утащить вниз.

Он заставил тело снова принять волчью форму, расхаживая по берегу реки, изучая дальний берег во мраке. Ниже по течению было место, где он мог бы выйти. Там берег казался менее крутым, что давало ему больше шансов вскарабкаться наверх. Если он поплывет вверх по течению и попытается переплыть, когда течение унесет его вниз, он попадет в него. Он надеялся.

За этим местом высадки берега возвышались над рекой, насколько он мог видеть в темноте. Если он промахнется, то потеряет шанс выбраться из воды до того, как холод и течение истощат его и утащат под воду.

Он позволил себе на мгновение вообразить, что с ним Лисабет. Он чувствовал себя таким одиноким, когда шел к Хейну в тот день, когда поступил на службу в Ульфар. Но теперь, обретя дружбу, он был еще более одинок, чем когда-либо без нее.

Вода внизу замерзала и бурлила, мчась вниз по течению, как волчья стая по равнине. Зазубренные скалы образовывали темные острова по центру, белые брызги выделялись в темноте вокруг них. Колебание не делало ситуацию легче. Он взял чашу в зубы и осторожно спустился к воде.

Течение пронеслось мимо берега, и Андерс приготовился к прыжку, раскачиваясь взад и вперед, пытаясь набраться храбрости, чтобы сделать прыжок. До Рейны был только один путь, и он лежал через реку. И вдруг, прежде чем он понял, что сделал выбор, он оказался в воде.

Холод ударил его, как огромная рука, обхватившая ребра и крепко сжимая, заставляя все его дыхание подняться в горло, а затем, обернувшись вокруг него, сжало.

Он стиснул челюсти вокруг ручки чаши, когда поток подхватил его, шок пронесся по его телу и вытеснил все мысли из головы.

Когда река развернула его, он мельком увидел площадку. Это зрелище взбодрило его, и он вспомнил, что должен был делать, пытаясь переплыть течение и добраться до берега. Держа чашу, он открыл рот, и когда вода хлынула ему в горло, ему пришлось подавить желание закашляться.

Пока он пытался отдышаться, течение закружило его по кругу, камни, бурлящая вода и береговая линия слились воедино.

«Я не смогу».

Его тело врезалось в один из камней посреди реки, боль на мгновение сменила ледяное оцепенение, пена и брызги поднялись над его головой. Затем Андерс проплыл мимо камня, отчаянно держа чашу, наблюдая за местом приземления, когда пронесся мимо него.

Он сделал еще один глубокий вдох, просто стараясь держать голову над водой, в то время как берега становились все выше и круче. Если он ударится о другой камень, то может потерять сознание. Он уронит чашу или она просто соскользнет под воду и утонет. Он нашел в себе больше сил, отчаянно цепляясь за воду, втягивая в себя воздух, когда ему это удавалось.

Затем сквозь шум воды он услышал высокий, пронзительный вой с берега. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лисабет бежит по дальнему берегу в волчьем обличье, ее темный мех блестел от инея, перепрыгивая через упавшее бревно, чтобы не отстать.

Он отскочил от другого камня, вызвав острую боль в ребрах, и снова повернулся. Вернувшись в поле его зрения, она плавно превратилась из волчицы в девушку, не сбавляя шага, и вдруг на несколько шагов впереди него побежал человек.

Она наклонилась, чтобы схватить ветку, развернулась и изо всех сил швырнула ее в реку. Держась за один конец, она толкнула другой в поток. Из последних сил Андерс заставил свои ноги работать, рванулся к нему и врезался в него с силой, которая отразилась от его тела.

Он обхватил ее лапами, вода цеплялась за него ледяными пальцами, пытаясь утащить. Над ним Лисабет использовала силу течения, чтобы качнуть ветку параллельно крутому берегу.

Андерс погрузил передние лапы в мягкую грязь, зацепившись одной за корень дерева, а Лисабет отчаянно тащила другую ветку, чтобы построить для него мост. Собрав последние силы, он вскарабкался наверх. Лисабет наклонилась, схватила его за шкирку и помогла подняться по крутому болотистому склону, пока они оба не свалились в снег на берегу реки.

Наконец он отпустил чашу, дрожа и выплевывая воду большими судорожными глотками.

Лисабет все еще обнимала его, наполовину под ним, все еще держа его, как будто даже сейчас он мог ускользнуть под поверхность яростной реки.

Даже если бы он был человеком, как она, он не смог бы говорить, все еще охваченный кашлем. Но он повернул голову и, прерывисто дыша, прижался мокрым носом к ее холодной щеке в знак благодарности.

Прошло некоторое время, прежде чем они заговорили, и, в конце концов, молчание нарушила Лисабет.

— Прости, — прошептала она.

Ему пришлось ответить по-волчьи, дернув ушами и тихонько заскулив.

— Мне тоже очень жаль.

Ее лицо было почти скрыто в темноте, но он знал, что она поняла его.

— Я должна была тебе сказать. Я просто… все судят обо мне по моей матери. Мне нравилось заводить друзей, которые этого не делали. Я хотела, чтобы ты мне доверял. И ты можешь мне доверять.

И теперь он знал, что она права. Он проскулил еще один вопрос.

— А остальные знают?

— Большинство, — призналась она. — Но они знают, что я во многом с ней не согласна, поэтому не поднимают эту тему. Впрочем, они также и не забывают.

Это объясняло одиночество, которое он чувствовал в ней, понял он. Изоляция.