Роберт Янг - Дом, забытый временем

Я не садист, поэтому ставлю батарейки на место.

Марианна молодеет на глазах. Моя совсем было зачахшая возлюбленная снова цветущая роза. Ее глаза полны желания. Но я больше не могу его утолять.

— Ты догадался, да? — спрашивает она однажды утром.

Я киваю. Потом иду в спальню и достаю чемодан:

— Ты еще можешь вернуться назад?

Она старается не смотреть на меня:

— Да. Он меня примет.

Я вызываю такси. По дороге спрашиваю:

— Для тебя нет места в твоем времени?

— Увы, нет. Нас слишком много, и выбор невелик: либо прошлое, либо эвтаназия.

— Значит, твоя колония не единственная?

— Они есть в каждом веке. — Она передергивает плечами. — Я не хочу стареть. Не хочу умирать.

— Никто не хочет.

Экскурсантов возле колонии не так много. Мы выбираемся из такси и идем по пашне, пока в поле зрения не появляется ее окно. Потом мы выжидаем момент, когда оба охранника скрываются за изгибами силового поля. Ее «любовник» наблюдает за нами из окна. Он исчезает и через минуту появляется из-за угла дома. В руках у него распылитель. Он прожигает отверстие в силовом поле, и Марианна с чемоданом в руке перепрыгивает на ту сторону.

Он забирает у нее чемодан, они обнимаются и, взявшись за руки, идут к дому.

Сегодня днем они, вероятно, будут играть в крокет. Потом обязательно выйдут на прогулку. Возможно, посидят в парке, поболтают с соседями. Вечером будут смотреть телевизор или эквивалент телевизора из будущего. Смотреть программы, передаваемые из будущего, с актерами, которые еще не родились. Сидя перед экраном, они, вероятно, будут держаться за руки, будут притворяться, что прошедшая юность еще живет в их омоложенных телах. Потом лягут спать. Но они не займутся любовью, потому что старики, какими бы красивыми они не были, в душе остаются стариками.

Дома в колонии сделаны из стекла, и я не осмеливаюсь бросать камни в других. Со временем даже сделанные из армированного стекла дома ветшают и рушатся.

Один из охранников появляется из-за изгиба силового поля, и я машу ему рукой. Он машет в ответ. Без сомнения, ему интересно, что я здесь делаю. Не дожидаясь, пока он сообразит потребовать у меня пропуск, я ретируюсь.

Сегодня ночью не моя смена. Я найду какой-нибудь бар, где молодежь выпивает, танцует и наслаждается своей юностью, присоединюсь к ним и буду наслаждаться своей. И если мы продолжим наслаждаться достаточно долго и достаточно громко и постараемся не бросать камни в других, то, возможно, наши стеклянные дома рухнут нескоро.

Кладбище было небольшое, и я без труда нашел ее могилу.

Конечно, я знал, что ко времени моего возвращения она будет давно мертва.

Могилы ее родителей находились рядом, а братьев и сестер у нее не было.

Я унес ее с собой к звездам. Старался оставить в прошлом, но не смог. Мои коллеги-астронавты, Бомон и Моррис, не догадывались, что она все время со мной: я никогда не давал воли воспоминаниям.

Розы, которые я положил на ее могилу, уже начали вянуть под лучами летнего солнца.

Я еще раз прочитал поблекшую надпись на надгробии:

Бет Холлман. 6 апреля 1989 — 4 мая 2021

Холлман — ее девичья фамилия, значит, она так и не вышла замуж.

Но почему же она умерла такой молодой?

Я должен был жениться на тебе, Бет. Я так этого хотел! Но тогда бы они вычеркнули меня из списка. Астронавт, который путешествует со скоростью света, должен быть свободен от земных привязанностей.

Мне пришлось выбирать. Я выбрал звезды.

Потом я их возненавидел. Мерцая голубым светом, они смеялись надо мной, над моей жизнью, которую превратило в пародию сокращение Фицджеральда-Лоренца.

Старик и юноша одновременно, я стоял возле могилы.

Лучше бы я лежал там, рядом с тобой.

Неведомо откуда налетел ветер и взъерошил выгоревшую на солнце траву. Растущие вдоль узкой кладбищенской дороги клены зашептались друг с другом, охваченные дыханием ветра. Новенький «родстер», который я купил на часть выплаченных мне денег, томился в полуденной тени деревьев. Возле него стояла другая машина — элегантный красный «понтиак». Я и не слышал, как она подъехала. Из автомобиля вышла девушка в летнем белом платье и, лавируя между надгробий, направилась в мою сторону. Походка у нее была точно как у Бет — легкая и уверенная. Каштановые непокорные волосы, такие же, как у Бет, падали на плечи. Округлое, как у Бет, лицо, знакомый изящный нос, темные брови вразлет…

Я не верю в привидения, но, когда она подошла ко мне и остановилась, я изумленно застыл. Она смотрела не меня так, словно мое появление здесь поразило ее не меньше. Потом я рассмотрел ее. Да, сходство с Бет несомненное, но есть и различия. Тот же округлый овал лица, но нет полудетского невинного выражения, и подбородок более твердый. Нет и очаровательной родинки на щеке. А вот глаза… глаза те же самые: карие, глубокие, с золотыми искорками.

Она долго молчала, как будто все слова на время вылетели у нее из головы. Потом подалась вперед, поцеловала меня в щеку и тихо произнесла:

— Добро пожаловать домой.

Ей не нужно было объяснять мне, кто она. Я знал.

Но, увы, осознание пришло слишком поздно.

Почему ты не сказала мне, Бет? Могла же сказать: «Ты обязан на мне жениться, Джерри!»

И я бы послал звезды к черту!

Дети вырастают, у них рождаются свои дети, а у тех — свои. Ты об этом думала, Бет? Ты рассказала нашему сыну или дочери обо мне для того, чтобы в далеком будущем кто-то встретил меня и отвел домой. Но, Бет, ты не подумала, что этот кто-то будет настолько похож на тебя!

Если бы я знал про ребенка, я бы, по крайней мере, был подготовлен. Меня бы не застали врасплох, как сейчас.

С другой стороны, если бы я знал, то не улетел бы к звездам.

Почему ты не сказала: «Джерри, ты должен, обязан на мне жениться!»

— Я приезжаю сюда каждый день, — объяснила моя праправнучка. — Я всегда знала, что рано или поздно ты придешь на ее могилу.

«Почему же ты не приехала в Белые Пески в день приземления? Тебе не позволили бы поговорить со мной, но ты бы могла помахать рукой, когда я выходил из корабля». Вот что я хотел сказать ей, но вместо этого просто стоял, застыв, как Пруфрок из стихотворения Элиота [18] Пруфрок — герой стихотворения Томаса Стерна Элиота «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока». . А потом сказал совсем другое:

— Я принес ей розы.

Она посмотрела вниз, на цветы.

— Я люблю розы. Уверена, что и она их любила.