Роберт Янг - Дом, забытый временем

— Бет умерла так рано. Почему?

Она подняла взгляд, но смотрела не в глаза мне, а на карман моей рубашки.

— Родинка у нее на щеке превратилась в меланому. Та самая очаровательная мушка. Когда это обнаружили, было уже поздно.

Подождав, пока я свыкнусь с ее словами, она подняла глаза. Какой же глубокий карий взгляд! И как много в нем золотых искр!

— Думаю, ты знаешь, кто я.

Я кивнул.

— Она не сказала тебе, что ждет ребенка?

— Нет.

— Я Робинетт. Робинетт Филдз. Но все называют меня просто Робин.

— Ты… ты живешь в городе?

— Да. В большом роскошном особняке. Мой отец — директор «Метробанка».

— Мой внук?

— Да. А моя бабушка — твоя дочь — директор городской библиотеки. Ее муж, мой дедушка, умер в прошлом году.

Значит, у нас с Бет родилась девочка… но почему же моя дочь не приехала в Белые Пески?

— У тебя есть еще один правнук, он живет в Калифорнии. До сих пор не женат.

— А братья у тебя есть? Или сестры?

Она улыбнулась точно так же, как улыбалась Бет, когда хотела сказать что-то грустное, и на мгновение я снова поверил, что моя любовь воскресла.

— Нет. Я последняя из Филдзов. Но я делаю все, что в моих силах. Все, на что способна девушка. Окончила юридический, только что сдала экзамен на адвокатскую лицензию, и осенью поступаю работать в юридическую фирму. Теперь, когда я тебе все рассказала, можем ехать домой.

Я бы скорее провалился в черную дыру.

— Думаю, мне лучше идти дальше своей дорогой.

— Еще чего!

— Робин, я не могу поехать к тебе домой.

— Конечно, можешь. А где еще ты сможешь изучить свое генеалогическое древо?

Нигде. Но я не мог ей этого сказать.

— Робин, разве ты не видишь, что я — анахронизм?

— Нет, не вижу. Пожалуйста, садись в свою машину и поезжай за мной.

Она смотрела на меня с нетерпением. И я видел в ее глазах еще что-то, чему пока не мог найти определения.

— И что ты им скажешь? «Мама, папа, смотрите, кого я привела! Это прапрадедушка Уолш!» Так?

Она дотронулась до моей руки, и крепость, чей фундамент уже давно перекосился, зашаталась и рухнула.

— Нет, — покачала она головой. — Я скажу: «Мама, папа, это Джерри». И они сразу поймут, кто ты.

Наверное, я улыбнулся, потому что она улыбнулась в ответ. Прежде, чем последовать за ней, я опустился на колени и поправил цветы на могиле.

Маккинсливилль разросся, но не так уж сильно. Когда я учился в Центре подготовки космонавтов, город называли цветущим оазисом. Теперь это был маленький, тихий, сонный городок, выжженный летним солнцем.

Филдзы жили на окраине, в районе, застроенном новыми домами. Их особняк с колоннами стоял поодаль от остальных, перед ним была большая ухоженная лужайка с полукруглой подъездной дорожкой.

Я вырос у приемных родителей, а в шестнадцать сбежал. По сравнению с этим особняком их дом был сущая лачуга. Да и вообще, с шестнадцати лет я не знал, что такое дом. Моим пристанищем всегда были бараки и мрачные съемные комнаты.

И, конечно, тесный закуток, в котором я спал на «Звездном следопыте».

Жена моего внука не встретила нас у входа. Я стоял в огромной гостиной и смотрел, как она спускается вниз по широкой винтовой лестнице. Много нового появилось в мире, пока меня не было, но жена моего внука к числу нововведений не относилась. Готов побиться об заклад: эта стройная блондинка в струящемся платье цвета лайма и с повадками королевы наверняка была когда-то председательницей родительского комитета. Готов побиться о заклад: она и ее муж — члены местного загородного клуба. Каждую зиму они ездят на море, и у каждого собственное авто. Ее подтянутая фигура — результат еженедельных занятий аэробикой еще с тех пор, как она училась в старших классах, а над натурально-светлым цветом ее волос поработал мастер своего дела.

Глаза у нее были зеленые.

— Мама, это Джерри, — представила меня Робинетт. — Я встретила его на кладбище. Он принес цветы на могилу бабушки Холлман.

Она не протянула мне руку. Да и с чего бы? Я для нее — чужак, незнакомец, хотя она, возможно, и видела меня по тривидению. Она сказала:

— Фред будет чрезвычайно рад. Извините, я вас покину: должна сообщить домоправительнице, что к ужину будет гость.

— А моя дочь? — спросил я Робинетт, когда ее мать вышла из комнаты. — Она тоже живет здесь?

— Нет. В другом конце города. Я позвоню ей и скажу, что ты здесь. Но сперва пойдем к машине и принесем твои сумки.

— Робин, я не могу остаться здесь.

— Почему?

— Сама знаешь, почему. Твои родители лет на двадцать старше меня. В моем присутствии они будут чувствовать себя неловко.

— Зато я буду чувствовать себя хорошо, — сказала она, и в глубине ее глаз вспыхнули мерцающие искры. — Тем более что мы с тобой почти ровесники.

— Это еще хуже.

— Неужели, Джерри?

Мерцание в ее глазах погасло. А то, что пришло ему на смену, испугало меня. Испугало и обезоружило. Мы взяли мои сумки из машины и отнесли наверх. Точно напротив комнаты, которую для меня выбрала Робин, была еще одна спальня. Сквозь полуоткрытую дверь я увидел розовое покрывало, домашние туфельки на толстом ковре, желтый вымпел университета на стене над письменным столом.

Нет нужды объяснять, чья это была комната.

Мой внук оказался высоким, подтянутым мужчиной с каштановыми волосами, чуть тронутыми сединой. Узкое лицо, тонкий нос, тонкие твердые губы, решительно сжатые. Казалось, гены Бет вообще ему не передались, и сходства с собой я тоже не обнаружил.

Мы обменялись рукопожатием, и он сказал:

— Добро пожаловать назад.

Спасибо, что не добавил: «Дедушка».

Ужин был весьма пышный. Мой внук сидел на одном конце стола, его жена на другом. Мы с Робинетт — тоже напротив друг друга. Домоправительница, приземистая круглолицая женщина средних лет, подала нам семь смен блюд.

Вот, значит, как едят богатые. Правда, я сомневался, что мой сын богат настолько, насколько хочет казаться. Скорее всего, я много, много богаче. Космическая сумма, которую я заплатил за автомобиль, — всего лишь ничтожная, почти не ощутимая часть полученной мною выплаты. Но, сидя за столом, я чувствовал себя не богачом, а неотесанным деревенщиной. Мешковатый пиджак. Очевидно, неправильно завязанный галстук. Мои руки, привыкшие к приборной панели корабля, казались сейчас грубыми ручищами крестьянина, который не знает, как управляться с вилками и ножами.

Робинетт заговорила о планете, которую открыли мы с Бомоном и Моррисом. Мой внук быстро сменил тему и завел разговор об экономике. Как обычно, она пребывала в плачевном состоянии.

Открытая нами планета — младшая сестра в большом семействе Юпитера, такая же необитаемая, как Луна. Мы прочесали всю систему и обнаружили еще две планеты, обе — газовые гиганты, по размерам сравнимые с Нептуном, и несколько спутников. Впрочем, все они оказались совершенно непригодны для жизни, так что я не в обиде на внука за то, что он решил сменить тему.