Роберт Янг - Дом, забытый временем

Наконец она выбралась на сушу; потоки воды сбегали по обнаженному телу и срывались с крутых бедер. По-прежнему улыбаясь, Шейда двинулась к клетке. Хилл испуганно прижался к стенке. На фоне насыщенных утренних красок лицо тюремщицы казалось совсем громадным. С высоты горного хребта она смотрелась юной красавицей, в озере плескалась прелестная великанша, вблизи же Хилл увидел чудовище. Брови — как поросшие чащей гранитные уступы. Нос точно отвесная скала. Родинка на щеке походила на язву, за массивными губами хищно поблескивали желтоватые зубы.

В следующий миг огромная ладонь заслонила свет. Хилл, не в силах пошевелиться, наблюдал, как длиннющие пальцы распутывают лианы, подпирающие дверь.

Створка распахнулась, и Шейда достала пленника и осторожно поставила на землю.

Взгляд охотника скользнул по бледным столпам ног, по темнеющему бугорку Венеры, поднялся по необъятному животу к алебастровым холмам грудей и уперся в улыбающееся лицо.

Улыбка тут же сменилась оскалом.

Хилл покрылся мурашками. Следом нахлынул страх пополам со сладостным предвкушением.

Большим пальцем ноги великанша подтолкнула пленника.

Тот ринулся прочь из леса, на равнину. Трава пела под ногами. Покрытое синяками тело и сломанные ребра вторили ей в унисон. К горной гряде, не надеясь добежать, нет — просто иного пути не было — туда, где у подножия валялся заветный «веслих» (если только Шейда не нашла его первой, хотя это маловероятно). «Веслих» единственный сулил спасение.

Земля содрогнулась, и беглеца накрыла гигантская тень. Он заметался по сторонам, лишь бы снова не попасть в громадную ладонь. Но игра состояла в другом. Шейда перешагнула добычу и резко выставила поперек дороги правую ногу. Хилл с разбегу налетел на нее и упал, обливаясь кровью.

Раздался жуткий звук, словно тысячи электрических пил вонзились в сталь. Шейда смеялась.

Хилл распластался перед ней в раболепном экстазе. Но в следующий миг вновь ощутил прикосновение большого пальца и бросился бежать. Суть игры прояснилась. Он сам играл в нее не раз с красотками из межгалактического борделя. Только на смену искусственной гравитации пришла настоящая, мягкий садизм уступил место изощренному, но это лишь усиливало остроту ощущений.

Куда же он раньше смотрел? Как не сообразил, что психологически не годится для этой миссии?

И куда смотрел Галактический совет?

Галактический совет зрил в корень.

Помимо анкетных данных досье Хилла содержало нарытый особым отделом компромат. В сумме пороки героя перевешивали добродетели. В резюме черным по белому значилось, что охота на великаншу-садистку станет для Хилла последней.

Зачем же Галактический совет послал его на верную смерть? Возможно, их возмутили его извращенные пристрастия? Или они увидели в них отражение своих сокровенных помыслов?

Независимо от истинных мотивов, официальный довод был не придерешься: худжири требовалась помощь, а из свободных охотников под рукой был только Хилл.

Безумец Норман Хилл.

Он распростерся на полу камеры. Тело превратилось в сплошной синяк, минимум три ребра сломаны, из разбитого носа сочится кровь.

Солнце стояло в зените. Хилл был не против продолжать игру, но Шейде забава наскучила и она вернула пленника в клетку А сама исчезла. Наверное, отправилась к худжири за новой игрушкой на случай, если старая совсем испортится.

Эта мысль жгла как огнем.

Каким-то чудом рюкзак и пояс остались на месте. Собравшись с силами, Хилл привалился спиной к прутьям и поел. Немного — из экономии.

Вопрос, зачем? Ведь завтра припасы уже не понадобятся. Завтра он умрет.

Умрет.

Но разве не именно этого он всегда хотел? Умереть? Не за смертью ли наведывался в межгалактический бордель? Всякий раз, когда толстая шлюха острой «шпилькой» впивалась ему грудь, разве не мечтал, чтобы каблук вонзился в самое сердце? Не жаждал гибели и оргазма в те мгновения, когда путаны в шипованных, купленных им же ботинках, расхаживали по его обнаженному телу?

Да, хотел, желал — но сиюминутно. Не после. Потом, невзирая на мучительный стыд, боль и раскаяние, в душе воцарялся покой.

Как царил сейчас. Нет, умирать Хилл не хотел. Почти.

С горы в долину дул теплый ветерок, клетка мерно покачивалась. Хилл невидящим взглядом смотрел на озеро. Внимание привлекла вещица на берегу. Затуманенным сознанием он не сразу узнал «гребень» Шейды.

Но даже узнав, долго не мог понять причину внезапно вспыхнувшего интереса. В памяти то и дело всплывали утренние забавы Шейды, странная очередность ее «ходов», которая объяснялась незыблемой скоростью беглеца и его приверженностью к прямым, не хаотичным маршрутам — как того и требовали правила. Надо признать: Хилл избрал тактику, и мучительница ей следовала.

А если поменять правила, не сделает ли она очередной ход по инерции?

Вот тогда Хилл понял, почему смотрит на «гребень».

Карта не бог весть какая, но других все равно нет. Как только Шейда вернется, он разыграет партию. Разыграет любой ценой.

Однако сыграть ему в тот день не довелось. Шейда явилась затемно; то ли устала, то ли боялась потерять игрушку в сгущающихся сумерках. Долго разглядывала его сквозь прутья решетки, глаза — как две бледные луны на сумеречном лике. Чарующее дыхание отдавало ароматом диких ягод… К своему ужасу Хилл осознал, что мечтает поскорей начать игру. Мечтает вновь очутиться на земле, подгоняемый большим пальцем, но не затем, чтобы воплотить в жизнь свой план и сбежать, нет. Хотелось заново испытать блаженное подчинение чужой воле.

Хилл сидел без сна в темноте, обливаясь холодным потом, а Шейда мирно посапывала неподалеку. Из носа опять потекла кровь, сломанные ребра пиками выпирали на кардиограмме боли. От ровного дыхания великанши шелестели листья в кронах. Хилл вдруг понял, как одинок. Один в ночи, во Вселенной — на веки вечные…

Нет, он был не одинок. В призрачных тенях за спиной ветер времени шуршит страницами «Половой психопатии», и на сцену выходят персонажи Крафта-Эбинга. Вспыхивают софиты — пляска смерти началась. Шлюха исполняет пируэт, садист танцует ригодон, мазохист приседает в менуэте. Фетишист вальсирует с ботинком, содомит — с овцой. Гомосексуалисты льнут друг к дружке. А Руссо и Бодлер взирают на это действо из-за кулис.

Утро застало Шейду за купанием. Из своей темницы Хилл внимательно следил, куда упали вилы.

Остатки припасов и воды он прикончил еще до рассвета, пока мучительница спала. Во время ее купания успел заново перевязать ребра. Рюкзак решил не брать, нет смысла. Снял с ремня пустую флягу, контейнеры, а рацию выкинул давным-давно. Все равно проку от нее никакого. Центр ГС на Первобытной планете состоял из одного человека, модульного блок-поста и «мотылька», которого Хилл позаимствовал для миссии.