Амели Вэнь Чжао - Кровавая наследница [litres]

– Но сложа руки наблюдать за этим тоже преступление, не так ли?

Ей нечего было сказать на это. Ана поежилась и отвернулась как раз в тот момент, когда затих бой барабанов. Как по команде толпа разразилась бурными аплодисментами. На сцену вышел человек и занял место перед прозрачным экраном из черного камня, за которым висел бархатный занавес. Это был поджарый золотоволосый мужчина. Его обаяние было таким же кричащим, как его шелковый темно-синий жилет, украшенный бриллиантами, блестками и золотой вышивкой. Он помахал рукой, и усыпанные драгоценностями кольца заиграли в свете факелов.

– Господа и дамы, дорогие гости! – приветствовал он, и его звучный голос эхом разлетелся по залу. – Вы готовы к сегодняшнему шоу?

Толпа гудела все громче, а потом начала скандировать:

– Богдан! Богдан! Богдан!

– Это управляющий Манежа, – пояснил Рамсон.

Управляющий – Богдан – поднял руки и, сияя, сообщил:

– Этим вечером мы подготовили для вас великолепную программу! Грозная Ледяная королева перенесет нас в зиму до наступления Первоснежа! Лесная нимфа вырастит цветы из воздуха! Мастер мрамора создаст потрясающие статуи! И ни в коем случае не пропустите смертельный бой Стального стрелка и Духа ветра! Кто же из них выйдет из поединка живым? Одно мы знаем наверняка: покидать этот зал вы будете в абсолютном восторге!

Раздались крики и аплодисменты. У Аны сжался желудок, но она не проронила ни слова, пока наблюдала, как то, что не должно было существовать, разворачивалось перед ее глазами.

Богдан вновь поднял руки, и толпа утихла.

Тут же снова вступили барабаны. Бум-ба-да-бум. Пульс Аны звучал в унисон с их боем. Затаив дыхание, она смотрела на ярко освещенную сцену.

За стеклом распахнулся занавес. Толпа взвыла, когда огромное облако дыма заволокло сцену, клубясь у стекла и переваливая через его верхний край белыми завитками. Когда туман рассеялся, в центре сцены уже стояла фигура. Высокая, бледная и тонкая, со струящимися пепельно-белыми локонами, облаченная в бледно-голубое платье. Это была зима во плоти.

Ледяная королева взмахнула руками, и под ее ногами появился лед. За стеклянной стеной она летала по кругу, волосы ее развевались, а платье колыхалось. Ледяная королева сделала жест, и из ее запястий выстрелили ледяные дуги, якорем цепляясь за землю. Сделав кувырок в воздухе, она приземлилась у другого края сцены.

Толпа пребывала в восторге. Ледяная королева самодовольно улыбнулась и с артистической грацией отвесила реверанс.

– Кажется, ей это нравится, – прошептала Ана.

– Она здесь постоянно выступает, – тихо отозвался Рамсон, медленно хлопая в ладоши. Он не сводил взгляда со сцены, зубы его были сжаты, а плечи напряжены.

– Она сотрудничает с брокерами.

– По договору?

– Да, но… – Рамсон замялся, и впервые за время их знакомства Ана видела, как он не может подобрать нужных слов. – Ее не заставляли работать на них, если ты об этом. Она сотрудничает с брокерами.

Не заставляли, мысленно повторила Ана, поворачиваясь обратно к сцене, где Ледяная королева крутила пируэты, танцуя на распускающихся под ее ногами ледяных цветах.

Публика охала и ахала, когда аффинитка взмахом руки создавала живые скульптуры изо льда. Розовый всполох в воздухе превращался в изящного скачущего оленя. Другие всполохи приняли форму стаи бегущих волков, крадущегося кирилийского тигра, валькрифа.

«Это было больше, чем просто шоу», – подумала Ана. Это была чертова демонстрация того, как приходится аффинитам работать, чтобы выжить… Укор тем, кто слепо верил в собственную добродетель и правоту и в то же время безучастно смотрел на насилие и издевательства над теми, кто не мог сопротивляться. Мэй. Зерновая аффинитка в Кирове. И аффиниты, стоявшие в коридорах и ждавшие своей очереди быть выставленными на всеобщее обозрение, как куклы.

Все те страдания и боль, скрытые за помпезным шоу, сияющими ледяными скульптурами, блестящими костюмами…

Ледяная королева опустила ладони на землю. Под ее ногами выросла ледяная колонна. Она поднималась все выше и выше, пока не сравнялась с краем защитного экрана…

Ледяная королева перемахнула через стеклянную стену, приземлилась на два ледяных столба, которые, постепенно уменьшаясь, спускали ее прямо к Богдану. Лучники, стоящие на позициях под потолком, не пытались ее остановить.

Ледяная королева ступила на мраморную сцену и низко поклонилась.

– Дамы и господа, – вскричал Богдан. – Ледяная королева!

Под гром аплодисментов Богдан взял руки королевы и поднес к губам. Она лукаво ему улыбнулась, а потом, сияя, повернулась к публике и помахала рукой.

– Следующая на нашей сцене – Лесная нимфа!

– Рамсон, – голос Аны звучал тихо и тревожно. – Он не объявлял земляных аффинитов.

– Богдан сам выбирает, кого объявлять, а кого нет, – Рамсон бросил на нее беглый взгляд. – Терпение. Все лучшее достается тем, кто умеет ждать.

Дальше Ана молча смотрела шоу. Аффиниты друг за другом появлялись из-за занавеса, чтобы продемонстрировать свои силы. Сцена усеивалась лепестками цветов, ветками, землей; стекло экрана покрывалось туманом, инеем и водой. Толпа подбадривала или освистывала выступавших. А иногда, за пару златников, Богдан принимал заявки от аудитории, заставляя аффинитов на сцене выполнять просьбы зрителей. Самые популярные номера оборачивались золотым дождем, падающим к его ногам.

Ночь продолжалась, а Мэй все еще не появлялась. И все же Ана чувствовала, как по телу пробегает холодок. Она ничем не отличалась от аффинитов со сцены, чьи страдания были скрыты за тонким слоем краски и ярких костюмов. Чье существование презирали, но делали на нем деньги.

Мы будем продолжать лечение твоего недуга, говорил ей папа. Это для твоего же блага.

Ана сдерживала подступающие от осознания всего этого слезы, грудь сдавливало, и было трудно дышать. Папа любил только Ану, которая не была аффинитом, монстром или, как он сам говорил, деимховом. Он хотел спасти лишь эту Ану…

Подобным образом он хотел сохранить лишь ту часть своей империи, которую не считал безнадежной.

И до этого момента она тоже принимала только часть себя, а другую отторгала, прятала алые глаза и уродливые вены под капюшонами и перчатками. До сих пор она отчаянно хотела вырвать это из себя, превратиться в человека, которого можно любить целиком. В человека, который может показаться на свет, который достоин божьей милости.

Но кто… кто сказал, что другая часть, ее ли, или ее империи, не имеет ценности? Кто решил, что аффиниты не имеют права на любовь, не могут считаться людьми? И почему? Просто из-за того, что они отличаются от остальных?

В голову Ане пришла новая мысль, заглушившая крики толпы и бой барабанов.