Амели Вэнь Чжао - Кровавая наследница [litres]

Все это действо заняло меньше десяти секунд.

– Господа и дамы! – прогремел над залом голос Богдана. – Кажется, у нас новый чемпион и новый рекорд! Представляю вашему вниманию: Душа ветра!

Толпа разорвалась восторженным криком и свистом. Пара человек, которые ставили на Душу ветра, размахивали своими талонами и во всю глотку орали, требуя денег.

Ана отвернулась и начала пробираться к выходу. У нее не осталось сил, чтобы вынести еще хотя бы секунду в этом проклятом месте. Но проталкиваясь сквозь беснующуюся, пьяную толпу, Ана не могла не обернуться. Возбуждение зрителей дошло до истерики, и они стали скандировать имя победительницы. Но на сцене, за заляпанным кровью стеклом, Душа ветра молчала. Склонив голову и безвольно опустив руки, она стояла в нескольких шагах от растекающейся вокруг тела противника лужи крови.

Ана отвернулась. Как и Душе ветра, поражение Стального стрелка не казалось ей победой. Было совсем неважно, что девушка боролась и победила сегодня, ведь она была обречена. И как ни крути, на полу лежало остывающее тело. Жизнь оборвалась. И пока все подобные площадки вместе с брокерами не будут сожжены дотла, Кирилия не выиграет.

Ана в последний раз взглянула на четыре сияющие статуи мраморных богов. Она не могла понять, как они могли спокойно смотреть свысока на это безбожное место.

Холодный осенний воздух щипал за щеки и казался настоящим облегчением после душного тесного зала Манежа. Рамсон маневрировал сквозь толпу, не выпуская из виду быстро удаляющиеся каштановые волосы и изящные очертания черного платья Аны. Он звал ее, достаточно громко, чтобы привлечь внимание и вызвать насмешки нескольких пьяных гуляк.

Он схватил ее за запястье. Повинуясь инстинкту, он свернул в темный переулок и повлек Ану за собой. Ана издала утробный стон и замолкла.

– Ана, – тяжело дыша, сказал Рамсон. Взглянув на нее, он почувствовал, как внутри что-то перевернулось. Она стояла, скрестив руки и опустив плечи, словно пытаясь сжаться и исчезнуть.

Она была невероятно наивна, видела все в черно-белом цвете – но что-то в ее взгляде на мир напоминало Рамсону его самого во времена, когда был жив Иона. И почему-то в глубине души ему хотелось ее защищать.

Рамсон обнаружил, что его пальцы тянутся к ее подбородку. Дотронувшись, он аккуратно приподнял его вверх.

Она сделала шаг назад, вырываясь из его рук, и сорвала маску. Она упала в нечистоты пустого переулка.

Ана плакала. Слезы смешивались с сурьмой и оставляли на щеках темные полосы, размывая пудру. Она смотрела на него, и Рамсону хотелось прижать ее к себе.

– Это, – прошептала она, – было не просто бесчеловечно. У меня нет слов.

Тепло, циркулирующее по его венам, куда-то растворилось, и Рамсон вдруг стал замерзать.

– Так и есть, – хрипло согласился он.

Ана подняла на него глаза, тлеющие, как угольки.

– Как ты мог работать рядом с этими людьми? Как ты мог смотреть на то, что они вытворяют, и ничего не чувствовать?

Много лет Рамсон поступал как трус и отказывался опускаться до уровня брокеров под руководством Керлана. Но быть наблюдателем и не пытаться помешать тоже было мерзко. Он понимал это, всякий раз опуская глаза к земле. И судьба в некотором роде отплатила ему за это.

Рамсон молчал.

Ана глубоко вдохнула. Она раздраженно утерла слезы и, казалось, взяла себя в руки. Она подняла подбородок и выпрямилась.

– Мне нужно побыть одной.

Ее тон был плоским и ничего не выражал, как и в тот день, когда она впервые заговорила с ним в Гоуст Фолз. В какой-то момент жизни она научилась скрывать эмоции. И теперь ей это почти так же хорошо удавалось, как и ему.

Рамсон посмотрел на нее – глаза горят, плечи расправлены, осанка прямая и царственная, под стать ее вечернему платью. Он подумал, что она светится, как маяк. И что-то шевельнулось в нем, что-то влекло его на ее свет.

Рамсон отмахнулся от этого порыва.

– Хорошо, – ответил он, пожимая плечами. – Мне тоже нужно решить пару вопрсов.

Береги себя. Увидимся в трактире. Но вслух он этого не сказал, лишь резко развернулся и ушел, оставляя ее одну в темном переулке. Рамсон Острослов из Ново-Минска, капитан порта и правая рука главы Ордена Ландыша, никому не давал надежд и обещаний.

Рамсон шагал по улицам, которые знал как свои пять пальцев. Он начинал в этом городе мелким воришкой, выполняя поручения Ордена и познавая жестокий и порочный мир, в котором ему посчастливилось родиться. Со временем красные черепичные крыши домов стали его убежищем, а тени грязных переулков приветствовали как старого друга.

Рамсон остановился у паба. Он перекинулся парой слов с его клиентами, чьи лица были скрыты в тени капюшонов. Под столом он передал им несколько медников. Потом они пожали руки, закрепляя соглашение. И Рамсон отправился к Дамбе.

Дамба не была гидротехническим сооружением, а скорее напоминала обширную сеть узких улиц и подземных туннелей, которая разделяла бедные и богатые районы Ново-Минска. Именно здесь обитали все банды и преступные кланы города. По краю дамбы был проложен желоб для сброса отходов, который и служил источником характерной для этого места вони – смеси сырости и гнили. Если остаться здесь надолго, то одежда обязательно пропитается этим запахом. Это также было удобным местом, чтобы избавляться от трупов. Каждые несколько дней в смрадном зеленом потоке нечистот всплывали тела – мирных жителей и криминальных авторитетов. Городская стража и Белые плащи предпочитали не обращать на них внимания.

Фонари давно были разбиты, а их осколки, валяющиеся на земле, хрустели под подошвами лакированных ботинок Рамсона. Луна скрылась за тучами – скоро пойдет снег. Первый снег ожидался через четыре дня, и Рамсон был несказанно рад, что вонь нечистот уменьшилась из-за холода. Он шел быстрым шагом, уверенно выбирая нужные улочки и повороты, как будто гулял по собственному саду.

На углу ничем не примечательной улицы он резко остановился. Рамсон прижался к стене и слился с тенью.

Он ждал.

Шли минуты. Темнота давила на глаза. Сквозь кучку мусора за его спиной пробежало какое-то мелкое животное.

И вдруг он услышал отдаленный стук копыт и скрип колес кареты. Он знал, что это за карета и кто в ней едет.

Из всех приступных лордов, управляющих Кирилией, самым крупным и жестоким был Аларик Керлан. Его обширные связи, неизмеримое богатство и армия прекрасно обученных брокеров и головорезов заставляли людей дрожать от одного звука его имени. Поэтому ничего необычного не было в том, что люди Керлана могли разгуливать по Дамбе в шелках и швырять золото направо и налево. Другие банды лишь кланялись им и помогали поднять монеты, которые те обронили. Никто не хотел навлечь на себя гнев Аларика Керлана.