Амели Вэнь Чжао - Кровавая наследница [litres]

Пока они шли по улице, Ана старалась держаться поближе к Рамсону. День клонился к вечеру, и косые лучи солнца падали на мраморные особняки. Пятидневная дорога утомила Ану. В одном из многочисленных трактиров, разбросанных по городу, они сняли комнату, и Ана с благодарностью упала на холодную кровать.

На часть денег, которые Ана отобрала у охотников за головами, Рамсон купил им одежду. Перекусив пирожками с говядиной и луком, Ана помылась и надела новый наряд. План на вечер: наведаться в Манеж.

Шелк и шифон мягко скользнули по ее коже. Когда Ана повернулась к единственному в ее съемной комнате разбитому зеркалу, чтобы посмотреть на себя, она вздрогнула. Платье было роскошным – ничего подобного за последний год она не надевала. Рамсон говорил, что только богачи могут позволить себе отдыхать в Манеже. Поэтому, чтобы попасть туда, им нужно было выглядеть и вести себя соответствующим образом.

Платье, как ей казалось, едва вписывалось в рамки приличия. Полуночно-черная ткань струилась по изгибам ее фигуры, как прохладная вода, и спадала на пол у ее ног. Глубокий вырез на спине заканчивался на уровне талии, и Ана была очень рада, что Рамсон купил ей еще и меховую накидку. Но все равно, без своего капюшона она чувствовала себя нагой.

Ана заплела косу и завернула ее в высокий пучок, пытаясь повторить одну из причесок, которую делали ей служанки во дворце. Она нанесла немного красной помады на губы, припудрила щеки и подвела сурьмой глаза. Она так давно не смотрелась в зеркало, а все эти сборы казались ей странной игрой, пародией на ее прошлое, которое уже не вернуть. За последний год ее кожа огрубела, на ней появились росчерки крошечных шрамов и царапин от падений, веток или столкновений со стихией. Губы ее были сухими и потрескавшимися.

Ана отклонилась назад, и ей показалось, что в зеркале она видит призрака: далекое эхо кронпринцессы Анастасии Катерьянны Михайловой.

Подумав о всех возможных вариантах развития ее жизни, о том, кем бы она стала, если бы какое-нибудь крошечное событие изменило ее судьбу, Ана ощутила, как к горлу подступил ком.

Она отогнала эти мысли и надела пару новеньких перчаток из черной замши. Глубоко вдохнула. Подняла подбородок.

В дверь три раза громко постучали. Итак, пришла пора действовать.

Ана с трудом узнала молодого человека, стоящего у двери. Рамсон, чисто выбритый, с зачесанными назад волосами. Грубый черный бушлат идеально сидел на его стройной фигуре. В таком костюме и с высокомерной улыбкой на лице он мог с легкостью сойти за сына какого-нибудь дворянина, спесивого молодого князя, который приехал в Ново-Минск, чтобы хорошенько покутить.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Ане было интересно, считает ли Рамсон, что она выглядит странно в этом дорогом наряде. Ее щеки зарделись, она отвернулась, судорожно придумывая тему для разговора. Лоск, который навел аферист, не обманет ее – сущность его это нисколько не изменило. Он все еще был опасен: волк в шкуре овечки. Стоит ей расслабиться, как его челюсти сомкнутся на ее шее.

– Для преступника ты выглядишь неплохо.

– Дорогая, запомни, преступники чаще всего одеты лучше всех, – Рамсон зашел в комнату и бросил что-то на кровать. – Документы. Всегда носи их с собой.

Ана пробежалась глазами по бумагам.

– Эльга Сокова, водяной аффинит? – скептически спросила она. Надо отдать Рамсону должное, документы выглядели как настоящие – со всеми необходимыми подписями и печатями, они были оформлены по всем правилам.

– Я подумал, что после случая в Кирове неплохо было бы тебе иметь документы. На всякий пожарный, – ответил он и указал на другой предмет, лежащий на кровати. – Еще я купил маски. Это традиция Манежа.

Ана спрятала документы в карман своего пальто и, взяв в руки маску, поднесла ее к свету. Она была украшена серебряными блестками, а прорези для глаз оплетали позолоченные завитушки. Покрашенные золотой краской губы были растянуты в жестокой, насмешливой улыбке.

Рамсон взял свою маску. С задумчивым видом он рассматривал ее.

– Некоторые считают, что их действия не имеют последствий, если они носят маску.

– От богов не скроешь грехов, – Ана применяла эту истину и по отношению к своим преступлениям.

– Точно, – Рамсон приложил маску к лицу и завязал ее на затылке быстрым и ловким движением. – Но этот мир – маскарад. Все носят маски.

Возможно, так оно и есть, думала Ана, надевая маску.

Держась за ручку двери, Рамсон развернулся. Его черная маска переливалась позолотой и поддельными драгоценностями, которые смотрелись как настоящие.

– Ты когда-нибудь отдыхала вечером в Ново-Минске, Ана?

Что-то в тоне его голоса заставило ее сердце биться чаще – за напускным спокойствием слышались опасные нотки.

– Нет.

Он кивнул.

– Тогда не отходи от меня далеко.

Улицы Ново-Минска преобразились. Не было больше украшенных витрин, тележек с фруктами и овощами, золоченых карет с запряженными в них белоснежными валькрифами. Исчезли разгуливающие в шикарных мехах семьи, обвешанные кольцами торговцы, спешащие по делам. Казалось, город тоже надел маску, прикрывая идиллический дневной фасад темным и опасным покровом ночи.

На улицах зажглись фонари, отбрасывающие дрожащие тени на группки наблюдателей и гуляк. В темных переулках жизнь кипела в пабах и трактирах, из которых доносились похабные песни и смех. В воздухе стоял запах табака и алкоголя.

Ана шла чуть позади Рамсона, прижимая края своей меховой накидки к груди. Вместо заплечного мешка она взяла изящную сумочку, в которую сложила все свои рисунки. Они были единственным напоминанием о ее былой жизни, и ею двигал иррациональный страх, что если она потеряет их, потеряет и свое прошлое.

Ана радовалась, что они надели маски до выхода из трактира. Женщины, одетые в причудливые маски животных и кричащие вечерние платья, проходили в опасной близости от них с Рамсоном, улыбались им и мурлыкали. Желтокожие мужчины, с поблескивающими на их ремнях клинками, обнажали свои золотые зубы и махали Ане руками в знак приветствия.

Ане чудилось, что она оказалась в сюрреалистическом подпольном мире, нисколько не похожем на Кирилию, в которой она прожила всю свою жизнь.

Рамсон склонился над ее ухом и сухо прошептал:

– С первого взгляда Манеж покажется просто клубом, где на сцене выступают аффиниты. Но, как и многое в этом мире, он не то, чем кажется. В задних комнатах там продают контракты аффинитов.

Ана не могла выбросить из головы эти слова, пока шла через хохочущую толпу по направлению к клубу, сам факт существования которого казался ей неприемлемым.

Когда все пошло не так? Она помнила, что в последние годы жизни папа резко стал хилым и слабым, его рассудок и память помутились от потери зрения и спровоцированных болезнью приступов гнева. Шло время, и периоды, когда его сознание сохраняло ясность, становились все короче и короче.